Почти два года прошло после Дагор Браголлах, а нолдоры все еще держали западное ущелье у истоков Сириона, ибо сила Ульмо была сокрыта в этой воде, а Минас–Тирит сдерживал натиск орков. Но вот после гибели Финголфина Саурон, сильнейший и ужаснейший среди слуг Моргота, в наречии синдаров именовавшийся Гортхаур, вышел против Ородрета, возглавлявшего твердыню на Тол–Сирион. Саурон стал к этому времени чародеем со зловещей силой, властелином теней и призраков, волколаков и оборотней. Был он подл в своей мудрости и жесток в силе, извращая все, к чему ни прикасался, и всех, кем правил. Владычество его означало муку. Он взял Минас–Тирит, наслав черную тучу страха на его защитников, и Ородрет был выбит из крепости и бежал в Нарготронд. Саурон превратил Минас–Тирит в сторожевую крепость Моргота, твердыню зла и средоточие опасности: и прекрасный остров Тол–Сирион стал проклят и получил имя Тол–ин–Га?урхот — Остров Оборотней. Ни одно живое существо не могло пройти долиной, чтобы Саурон его не заметил из своей башни. Западное ущелье оказалось в руках Моргота, и ужас наводнил равнины и леса Белерианда. За пределами Хитлума Моргот нещадно преследовал своих врагов, отыскивал их укрытия и одну за другой захватывал крепости. Орки, осмелев, бродили повсюду, от Сириона на западе до Келона на востоке; они взяли в кольцо Дориат и несли с собой разорение, так что звери и птицы бежали от них и безмолвие и запустение двигались с севера. Многих нолдоров и синдаров орки захватили в плен и обратили в рабов в Ангбанде, принуждая служить Морготу знанием и искусством. Моргот рассылал шпионов и соглядатаев под чужими обличьями, и обманна была их речь: они лживо сулили сокровища и хитроумными словами сеяли страх и зависть среди племен и народов, обвиняя в жадности их владык и вождей и говоря о предательстве. И лжи этой часто верили, ибо таково было проклятье Резни в Альквалондэ; да и в самом деле, темные наступили времена, и во лжи этой была часть правды, ибо сердца и мысли эльфов Белерианда затемнились страхом и отчаянием. Более всего, однако, опасались нолдоры предательства своих сородичей, попавших в рабство в Ангбанде, так как Моргот часто использовал их для своих черных целей, притворно давая им свободу; однако воля их была его волей, и где бы они ни бродили, они возвращались к нему. Так что, если кому из его пленников и удавалось бежать взаправду и вернуться к своим сородичам, их встречали враждебно, и они бродили в одиночестве отчаявшимися изгоями.
Моргот притворно жалел людей, которые прислушивались к его словам, говоря, что беды их произошли лишь от службы мятежным нолдорам, но буде они покинут мятежников, то под властью Истинного Владыки обретут почет и подлинную награду за мужество. Немногие из Трех Родов аданов, однако, внимали ему, даже если их пытали в Ангбанде. Потому Моргот преследовал их с особенной ненавистью, и он отправил своих посланцев по ту сторону гор.
Говорят, что в это время впервые появились в Белерианде Смуглолицые. Иные из них уже были тайно подданными Моргота и прибыли на его зов; не все, однако, ибо повсюду шел слух о Белерианде, его землях и водах, о сражениях и богатствах; и где бы ни бродили в те дни люди, пути их вели на запад. Смуглолицые были невысокого роста и плотного телосложения, с длинными сильными руками; кожа их была изжелта–смуглой, а глаза и волосы черны. У них было много племен, и иные предпочитали эльфам гномов. Однако Маэдрос, зная слабость нолдоров и аданов, в то время как подземелья Ангбанда, казалось, содержали неистощимые силы, — заключил союз с пришельцами и одарил дружбой их главных вождей, Бора и Ульфанга. И Моргот был доволен, ибо это совпадало с его тайными замыслами. Сыновьями Бора были Борлад, Бо?рлах и Бо?ртанд; они служили Маэдросу и Маглору и остались верны им, обманув надежды Моргота. Сыновья Ульфанга Черного были Ульфаст, Ульварт и Ульдор Проклятый; они служили Карантиру, принеся ему клятву верности, и предали его.
Аданы и пришельцы с Востока относились друг к другу без особой приязни и встречались редко — пришельцы обосновались в Восточном Белерианде, племя Хадора было отрезано в Хитлуме, а род Беора почти уничтожен. Племя Халет вначале не было затронуто северной войной, потому что обитало южнее, в лесу Бретил; но когда вторглись орки, воины племени вступили в сражение, ибо были мужественны и не могли так легко отдать врагам любимые свои леса. Среди поражений этого времени славные свершения халадинов помнились долго, ибо после взятия Минас–Тирита орки прошли через западное ущелье и опустошили бы земли до самого Сириона, но Халмир, вождь халадинов, послал вестника к Тинголу, потому что дружил с эльфами, охранявшими рубежи Дориата. Тогда Белег Могучий Лук, предводитель граничной стражи Дориата, привел в Бретил большой отряд синдаров, вооруженных боевыми секирами; и, выйдя из лесных дебрей, Халмир и Белег захватили орков врасплох и перебили их. Так прегражден был путь черной волне с севера, и еще многие годы спустя орки не осмеливались переправляться через Тейглин. Племя Халет осталось в лесу Бретил и жило в непрочном мире. Нарготронд, охраняемый им, получил передышку и собирал силы.
В то время сыновья Галдора из Дор–Ломина, Хурин и Хуор, жили среди халадинов, ибо были в родстве с ними. Эти два рода объединились в годы перед Дагор Браголлах, когда Галдор, сын Хадора Златовласого, взял в жены Харет, дочь Халмира, вождя халадинов, а Халдир, брат Харет, стал мужем Глоредэль, сестры Галдора. И согласно тогдашним обычаям, сыновья Галдора были воспитаны Халдиром, братом их матери; и оба были в той битве с орками, даже Хуор, которого невозможно было удержать, хоть и было ему всего тринадцать. Но они оказались в отряде, который был отрезан и оттеснен к броду Бритиах, и там были бы схвачены или убиты, если б в водах Сириона не была еще сильна власть Ульмо. Туман поднялся от реки и скрыл юношей, и они через Бритиах бежали в Димбар и бродили меж холмов под отвесными стенами Криссаэгрима, пока не заблудились в обманных этих местах и не знали, как вернуться. Там увидел их Торондор и послал на помощь двух своих орлов; и орлы перенесли их через Окружные Горы в тайную долину Тумладен, в сокрытый город Гондолин, которого доселе не видел ни один смертный.
Тургон, владыка Гондолина, узнав, кто они такие, принял их дружественно, ибо от вод Сириона с Моря дошли до него видения, посланные Ульмо, Властелином Вод; они предостерегали Тургона о надвигающейся беде и советовали ему отнестись с добром к потомкам Хадора, ибо с их стороны придет помощь. Почти год гостили Хурин и Хуор в доме Тургона, и тогда, говорят, Хурин перенял многое из искусства эльфов и постиг многие замыслы и цели короля. Тургону пришлись по душе сыновья Галдора, и он часто говорил с ними и желал навсегда оставить их при себе, ибо полюбил их, а не только из–за закона, по которому всякий чужеземец, будь он эльфом или человеком, если он нашел дорогу в сокрытое королевство и увидел город, не мог покинуть его, покуда король не снимет запрета и потаенное племя не выйдет на свет.
Но Хурин и Хуор хотели вернуться к своим сородичам и разделить с ними все войны и бедствия, что выпали на их долю, и сказал Хурин Тургону:
— Государь, мы лишь смертные люди, а не эльдары. Они могут долгие годы терпеливо ждать, пока не наступит день битвы с врагом; но наше время кратко, а надежды и силы быстро иссякают. Кроме того, мы не сами отыскали путь в Гондолин и до сих пор не знаем наверняка, где стоит этот город; удивленные и испуганные, были мы принесены сюда по воздуху, и глаза наши, по счастью, закрывала пелена.
Тогда Тургон согласился исполнить его просьбу и сказал так:
— Вы покинете мои владения тем же путем, каким появились в них, если будет на то воля Торондора. Печалит меня эта разлука, но, может быть, очень скоро — по счету эльдаров — мы свидимся вновь.
Однако Маэглин, сын королевской сестры, обладавшей немалой властью в Гондолине, не печалился их уходу; он завидовал тому, что король к ним расположен, ибо не терпел людей, какого бы происхождения они ни были; и сказал он Хурину:
