— Не знаю. Кто-то.

Макбрайд отвернулся и глухо проговорил:

— Не надо, впустую это. Я все прекрасно помню — мне до сих пор кажется, что у меня бита в руках.

— Лью, — начал Шоу, но тот перебил его и заговорил с Эйдриен:

— То есть ты хочешь сказать, что я просто экран для чьего-то проектора?

Собеседница подумала, пожала плечами и ответила:

— Ну, в некотором смысле да.

Льюис обратился к психиатру:

— Ладно, предположим, вы правы. Только я не вижу в этом смысла. С чего вдруг кому-то понадобилось, чтобы я считал себя убийцей? — Шоу молча нахмурился, и Макбрайд с отчаянием обратился к Эйдриен: — Какой смысл?

Вопрос повис в воздухе, и в пустой, стерильной комнате наступила сверхъестественная тишина. Трудный вопрос, на который так сразу и не ответишь. Эйдриен отчаянно пыталась найти объяснение тому, что случилось с Лью. И вдруг нашла. Оно оказалось таким простым. Она откашлялась и сказала:

— Чтобы ты покончил с собой. Как Никки.

Когда с Макбрайда сняли ремни, он смог прочесть вырезку из «Икземинера». Затем Шоу сказал ему:

— Лью, а теперь я хотел бы вас загипнотизировать.

— Нет уж, док, увольте: плавали — знаем. Если не возражаете…

— Я не смогу вас отпустить, — объяснил Шоу, — пока не удостоверюсь, что вы не находитесь под влиянием постгипнотического внушения. Откуда бы оно ни происходило.

Пациент задумался и обратил на доктора непокорный взгляд.

— Буду с вами откровенен, — продолжил психиатр. — После того, что вам довелось пережить, на скорую поправку рассчитывать не приходится. При любых обстоятельствах я бы порекомендовал консультации психиатра и гипнотерапию. Причем в больших дозах. — Он ненадолго замолчал и вздохнул: — К сожалению, пока мы такой роскоши позволить себе не можем. Эйдриен подтвердит, что меня уже навещали — кое-кто из правительственных органов. Эти люди намекнули, что в деле замешаны серьезные лица. Не знаю, насколько они говорили правду, но одно я осознал четко: ваши интересы в учет не ставятся. Более того, у меня сложилось недвусмысленное впечатление, что им вообще безразлична ваша судьба.

Макбрайд погрузился в задумчивость и через некоторое время проговорил:

— Насколько я понял, по-вашему, кто-то закодировал меня на особую программу?

— Совершенно верно! Вот почему так чертовски сложно было до вас достучаться. Как только мы приближались к настоящему прошлому, тут же всплывал этот страшный эпизод — беспощадная выдумка, синдром. Чувствуя его приближение, ваша психика начинала паниковать и защищаться. Гениально. Они искусственно создали настолько ядовитое воспоминание, что в вас намертво угнездилось твердое неприятие самого себя.

И хотя руки Льюиса уже не стягивали ремни, он по-прежнему находился в глубокой депрессии.

— Допустим, вы правы, — сказал Макбрайд не без доли скептицизма. — Тогда, может, оставить все как есть?

— Нет! — воскликнула Эйдриен дрожащим от злости голосом. — Нет! Кто-то грязно поиграл с твоим рассудком. А ты хочешь все так и оставить? Проснись! Ты не убивал Эдди, не взрывал дом и не переворачивал все вверх дном в моей квартире.

— Кто такой Эдди? — спросил Шоу хриплым от тревоги голосом.

— Поверьте, это очень неприятная история, — сказала Эйдриен, даже не взглянув на психиатра. Тут ей в голову пришла неожиданная мысль: — Обождите. А ведь мне всегда казалось, что гипноз безвреден и с его помощью невозможно закодировать пациента на разрушение. Я слышала, что нельзя под гипнозом заставить человека причинить боль другому. Не говоря уже о самоубийстве.

— Это сказки, — отмахнулся Шоу. — Пропаганда специалистов, работа с общественным мнением. Льюис вам об этом расскажет: это он на собственной шкуре испытал.

— Почему сказки? — спросила Эйдриен.

Шоу взглянул на часы и запустил пятерню в волосы.

— Все зависит от контекста, — объяснил он.

— Какого контекста? — не поняла собеседница.

— Ну, к примеру, если некто считает, что он на войне и борется за справедливость, то его вполне возможно заставить убить того, кого гипнотизер назовет врагом. Или если гипнотизер внушит клиенту, что его преследуют и он действует в пределах самообороны.

— Хорошо, я поняла, — сказала Эйдриен. — Но это только в теории.

— Вот здесь вы не правы, — ответил психиатр и обратился к Лью:

— Как звали того парня из Дании?

— Пал Хардрап, — ответил Льюис. — Ограбил в пятидесятых банк и убил охранника.

Эйдриен заметила, что Макбрайд явно оживился: дискуссия вывела его из состояния апатии.

— Верно! — сказал Шоу, поощрительно улыбнувшись. — У вас превосходная память.

Секунда — и все заулыбались. Затем Эйдриен перевела взгляд с одного собеседника на другого:

— Его звали Хард-ап[40]? И он ограбил банк? Это что, какая-то психиатрическая шутка?

Льюис улыбнулся.

— Хаардраап, — поправил он. — Его арестовали после ограбления. Он выстрелил в охранника, и тот скончался на месте. Полиция была озадачена: человек не испытывал острой нужды в деньгах и не считался агрессивным. Довольно обычный, законопослушный гражданин. Все задавались вопросом: с чего же он учудил такое? — Макбрайд взглянул на Шоу, и тот кивком попросил его продолжать. — Подобное поведение казалось для него совсем нехарактерным. Вскоре выяснилось, что он действовал под гипнозом: психотерапевт, занимавшийся его лечением, приказал Хаардраапу ограбить банк и застрелить охранника.

— И судья купился на этот бред? — спросила Эйдриен полным сарказма тоном хорошего прокурора.

— Да, потому что психиатр сознался. Сказал, что задумал это преступление для проверки своих сил.

— Ишь ты, — заметила девушка, еще не решив — поверить в историю или нет.

— Дело получило широкую огласку, — пояснил Шоу, — разбиралось в суде высшей инстанции.

— Почему? — поинтересовалась Эйдриен.

— Потому что в момент совершения преступления психотерапевта не было рядом — и все-таки преступник находился под полным контролем.

— Так как же он это устроил? — спросила она. — Я имею в виду психиатра.

— Не напомните, Лью? — попросил доктор.

Макбрайд кивнул.

— Он создал «маску» — внешнюю сторону личности, некоего сверхъестественного человека, и назвал его «Икс», Этот Икс играл роль Бога. И он говорил Хаардраапу, что делать.

— И тот все исполнил? — удивилась собеседница. — Взял и застрелил человека?

— Конечно, — ответил психиатр. — Этот человек был очень религиозен.

Эйдриен задумалась.

— И это подразумевается под словом «контекст»? — уточнила она.

— Да. В нашем примере преступник считал себя исполнителем божественной воли.

— Думаете, с самоубийством тот же номер прошел бы?

— А почему бы нет? — ответил Шоу. — Люди постоянно кончают с собой. При соответствующих обстоятельствах и при верной трактовке самоубийство может показаться достойным и даже разумным. — Он взглянул на часы и обратился к пациенту: — Вы надумали?

Макбрайд пребывал в нерешительности.

— У нас очень немного времени, Лью.

Тот взглянул на Эйдриен и вздохнул:

— Что ж, почему бы и нет?

Шоу улыбнулся и проводил посетительницу к двери:

— Если не возражаете, подождите в кафетерии. Сейчас здесь начнется изгнание бесов.

Она сидела за квадратным столиком в кафетерии и листала финансовые страницы «Таймс», когда заметила направляющегося к ней Шоу — прошел почти час после их последней встречи. Продвижение врача по залу сопровождалось некоторым всплеском интереса. Несколько сестер и докторов поприветствовали доктора. У чайного столика психиатр остановился и сказал что-то невысокому рыжеволосому человеку. В остальных же случаях он махал в ответ рукой, улыбался, выразительно глядя на часы, но так ни разу и не остановился. По реакции публики Эйдриен составила мнение о Шоу как о человеке известном и уважаемом.

— Где Лью? — спросила она.

Доктор занял место напротив.