В груди похолодело, когда Эйдриен поняла, что в квартире и на снимке два разных объекта. Да, они очень похожи: прозрачные трубочки из стекла, прошитые насквозь золотыми и серебряными нитями. По форме и размерам напоминают рисовое зернышко и явно принадлежат к одному виду. Значит, Никки тоже вставили имплантат — с ней сотворили то же, что и с Лью Макбрайдом. Комок в горле разлился горячим металлом, в груди закипела злоба и тут же сменилась отчаянием.

— Господи! — Эйдриен зарыдала.

Макбрайд отвлекся от супа и взглянул на нее:

— Что с тобой?

Девушка безмолвно качала головой, размазывая по щекам слезы.

Увидев ее такой, Лью поспешил на помощь и заметил в руках Эйдриен фотографию имплантата.

— Что ты, — сказал Макбрайд, слегка стиснув ее плечо, — успокойся, его уже удалили. Теперь все прошло.

— Он лежит на полу в моей квартире!

Этот неожиданный всплеск эмоций застиг его врасплох.

— Что?

— Такой же! В прахе Никки! Один в один!

Макбрайд хотел спросить, как имплантат туда попал, но вовремя спохватился.

— Мне выдали его в похоронном зале вместе с прахом, — объяснила Эйдриен, отирая рукавом слезы, и вдруг горестно засмеялась. — Так, значит, все это чушь собачья! Про Риддлов. И про передозировку! И про компенсацию, которую ей выплатили. Понятно, почему Эдди так ничего и не нашел: потому искать нечего — все вранье. С Никки сделали то же, что с тобой.

Неожиданно Эйдриен захотелось кого-нибудь убить. Например, того человека, который превратил ее сестру сначала в робота, а затем в труп, лежащий в ванне.

— Я этого гада живьем распну! — поклялась девушка.

Макбрайд кивнул, пожал плечами и удалился на кухню.

— Попробуй позвонить, — сказал он оттуда.

Как и предполагал доктор Шоу, номер Сиднея Шапиро значился в телефонном справочнике округа Джефферсон. Усевшись по-турецки на кровать и попивая пиво «Гиннесс», Эйдриен набиралась отваги, чтобы позвонить. По крайней мере пыталась.

— А может, лучше ты позвонишь? — выкрикнула она.

— Ох, черт! — Привычное словцо сорвалось с губ Макбрайда, когда он обжегся о ручку дешевой алюминиевой кастрюльки.

Эйдриен наблюдала, как он, приспособив рукав свитера вместо прихватки, замысловатыми движениями передвигает кастрюльку на холодную конфорку.

— Нет уж, — промолвил Льюис и вышел из кухни. Отнес суп в общую комнату и наполнил две белые пиалы на столе. Рядом лежали пара квадратных пластмассовых коробочек с готовым развесным салатом, батон хлеба и завернутые в фольгу ломтики масла. В пустой баночке от кока-колы красовалась роза — подарок Макбрайда.

— Думаю, надо просто наведаться к этому человеку, — сказал он и жестом пригласил Эйдриен к столу. — Все готово.

Она легко соскочила с кровати и прошлепала босыми ногами в комнату.

— Взять и прийти к нему без всяких звонков?

— Ну, позвонить, конечно, вежливее и соответствует правилам хорошего тона. Только сама подумай, что мы скажем по телефону? Что желаем поговорить о контроле над сознанием? Не думаю, что Шапиро это оценит. Давай-ка нагрянем к нему без предупреждения.

Эйдриен пожала плечами:

— Почему бы и нет?

Макбрайд поднял бутылку пива.

— За тебя. Спасибо, что… — Он искоса посмотрел на нее и улыбнулся с хитрецой. — Ну, не знаю. Просто спасибо.

Они чокнулись бутылками.

— Всегда пожалуйста, — ответила Эйдриен и вспыхнула, потому что фраза прозвучала невероятно глупо. Как это понимать — «всегда пожалуйста»? «Всегда пожалуйста» что? Девушка улыбнулась. Макбрайд долго не спускал глаз с ее лица, а Эйдриен не могла избавиться от улыбки. Да, Льюис стал совсем другим. Эта улыбка уже начинала на нее действовать. Эйдриен и раньше испытывала к нему нечто вроде влечения — так, временами, — а теперь только взглянешь на него, и будто все звенеть внутри начинает. Только этого не хватало. Любовь при данных обстоятельствах скорее ненужное осложнение, от которого будут одни проблемы. «Мало того, что кто-то пытается нас убить, — размышляла Эйдриен. — Я еще потеряла работу, и денег почти не осталось. И о чем я думаю? Чтобы нам с этим приятелем… сойтись? Так держать, Скаут».

Она склонилась над тарелкой, опустила ложку в суп, наполнила ее движением «от себя», как учили в книге по этикету, а затем поднесла ко рту. Суп оказался настолько обжигающим, что Эйдриен едва не поперхнулась. Поборов непреодолимое желание освободить рот, она схватила банку пива и залила жгучее варево несколькими жадными глотками.

— Что-то не так? — спросил Лью.

— Горячо, — ответила Эйдриен, захлебываясь пивом. — Чуть язык не обожгла.

Макбрайд склонился над столом.

— Знаю одно народное средство, — сказал он.

Эйдриен заподозрила, что это народное средство — поцелуй, и снова ощутила резкий прилив желания. Однако объект ее вожделения всего-навсего встал со стула и, явно не собираясь никого целовать, направился в тесную кухоньку за стаканом молока. «Возьми себя в руки, — подумала Эйдриен и сделала глоточек, глядя на улыбающегося Льюиса. — Это стокгольмский синдром. Господи, ну пусть это будет стокгольмский синдром!»

С утра Макбрайд сам сел за руль. По пути Эйдриен ввела его в курс дела, поведав подробности биографии Сиднея Шапиро.

Днем раньше — сразу после памятного обеда с розой и горячим супом — она пошла прогуляться. Макбрайд устал и прилег — давало о себе знать пребывание в палате с усиленной охраной, а Эйдриен не была уверена в себе настолько, чтобы остаться с ним в одной комнате. Поэтому она решила пройтись до библиотеки, где просидела несколько часов перед стопкой книг о ЦРУ.

Литература не изобиловала информацией о Шапиро: тот руководил слишком секретными — и, по мнению Эйдриен, преступными — программами. Практически вся отчетность и документация, связанные с его деятельностью, оказались уничтожены после сенатских слушаний о нарушении прав человека американскими спецслужбами.

Эйдриен кропотливо выписывала обрывки информации, обнаруженные в различных изданиях, и скоро умудрилась составить краткое, но вполне объективное досье на Шапиро.

— Он окончил Кембридж, — рассказывала девушка Макбрайду, сверяясь с заметками. — Как и ты, получил докторскую степень в психологии, а после уехал в Корею. Чем он там занимался, никто не знает, но считался гражданским сотрудником в армии. Это было в пятьдесят третьем. Затем вернулся в Штаты и учредил в Нью-Йорке общество под названием «Фонд экологии человека».

— А дальше? — поинтересовался Льюис.

— Подожди, это еще не все. Юридически фонд считался частной организацией, но все финансирование велось через ЦРУ. Иначе говоря, он являлся учреждением прикрытия.

— Чем-чем?

— Учреждением прикрытия.

Макбрайд мельком взглянул на нее:

— Ты где такого набралась?

— В библиотеке, пока ты спал.

— Ого!

— Так вот, организация Шапиро находилась под крылышком ЦРУ и занималась засекреченными исследованиями. Всем, связанным с поведенческими моделями и контролем над сознанием: «МК-ультра», «Артишок», «Синяя птица» — и прочее в том же духе.

— И Шапиро принимал в этом участие?

— Он руководил этими исследованиями почти десять лет. Затем контору прикрыли, и Шапиро возглавил Управление науки и технологий при ЦРУ. Там изучали интересные вещи: психотропные препараты, гипноз, телепатию, технологии идеологической обработки и управления психикой человека.

— А, помню, — перебил Макбрайд. — На канале кабельного телевидения год назад показывали об этом передачу. Там еще утверждали, что спецслужбы проверяли действие галлюциногенных препаратов на заключенных, душевнобольных и задержанных по политическим мотивам. То есть на тех, кого подозревали в причастности к коммунистической пропаганде.

— И что с ними делали? Накачивали наркотиками?

— Да, только по-умному. Так, что подопытные ничего не подозревали. Они вроде как просто ложились в клинику, и в открытую над ними экспериментов не проводили. Большинство этих несчастных верили, что они больны или сходят с ума.