Одним словом, цыганка, совсем цыганка… И при этом какая-то необузданность, стремительность и вечное, неуместное веселье… И это барышня! Но, Боже мой, чему же их учили в институте? Скромность — первая наука, по мнению тетушки Агнии, а Женни настоящий мальчишка. О, когда она, тетушка, была молоденькой барышней, могла ли она скакать по полям на лошади, без седла, верхом (о, ужас!), вцепившись руками в гриву, как это делает Женни, или целыми часами гоняться по двору с собаками, испуская дикие крики.

Тетушка почти задыхается от прилива негодования, ленты пляшут дикий танец вокруг ее раскрасневшегося, как мак, лица…

И сегодня, как назло, сегодня Женни хуже обыкновенного, а она, тетушка, так рассчитывала на то, что сегодня-то уж Женни будет лучше, тише и благопристойнее. Сегодня тетушка ждала гостя. Гости редко появлялись в их тихом уголку, и когда ожидали гостей, тетушка весь дом вверх дном переворачивала.

Сегодня должен был быть в первый раз в доме тетушки новый доктор, — назначенный недавно из Петербурга в деревню. Доктор знал отца Женни и считался его приятелем; поэтому тетушке хотелось, чтобы Женни произвела на доктора хорошее впечатление, как и полагается вполне благовоспитанной барышне. Тетушка и сама принарядилась для такого почетного гостя, надела новый чепец с яркими лентами, который едва мог держаться на ее макушке.

Балконная дверь распахнулась с грохотом и шумом… Ну, не мальчишка ли это? Волосы спутаны… Глаза, как у разбойника!

— Что с тобою? — в ужасе восклицает тетушка.

Женни смотрит в недоумении. Что с нею? Голова на месте, руки и ноги тоже.

— Сударыня, не угодно ли вам привести себя в порядок, — дрожа от негодования, говорит тетушка, — да посидите час спокойно на месте, у нас будут гости!

— Уж не доктор ли, о котором вы говорили, тетушка? — догадывается она.

— Именно доктор, сударыня.

— Но я же здорова, да и вы, тетушка.

О, эта глупышка! Она воображает, что доктор должен только лечить.

Тем не менее тетушка собирает все свое мужество и читает наставление Женни, как надо держать себя.

Под окном захрустел песок, мелькнула серая шляпа… Тетушка машинально оправляет чепец и делает Женни отчаянные знаки уйти.

Но Женни и не думает слушаться. Она впивается любопытными глазами в пожилого человека с загорелым лицом и коротко подстриженной седой бородкой. Он, в свою очередь, несказанно поражен видом девочки, растрепанной, смуглой и красной, как рак.

— Лев Александрович Брянский, — представляется доктор тетушке.

Та хочет познакомить его с Женни… Но, о, ужас! Женни уже нет на прежнем месте!

— Фекла! Фекла! — неистово кричит тетушка, — позовите барышню, скажите, чтобы шла сейчас.

Бедная тетушка! Она не воспитывалась в институте и сделала промах в том, что так громко закричала при госте.

А Женни уже стоит в дверях, чинная и приглаженная, около нее Серко. Спокойно подает она доктору свою тоненькую, смуглую ручку.

Он расспрашивает ее о деревне, о полях, о Серко. Она отвечает совсем как подобает барышне, учащейся в институте.

Тетушка успокаивается. По лицу ее расползается довольная улыбка… Доктор заводит речь об институте.

— О, она великолепно училась, — неожиданно восклицает тетушка (неученая лентяйка, по ее мнению, не может никому понравиться), — великолепно, особенно по Закону Божьему… Сколько тебе было по Закону, Женни?

— Пять.

И цыганские глаза Женни шаловливо искрятся.

— Ну, да, у них пятибалльная система, — поясняет довольная тетушка.

— Нет, — неожиданно заявляет Женни, — при двенадцатибалльной — пять, и из русского пять, а из истории три, и из географии три, а там все колы, колы, колы… — и глаза уже совсем смеются.

Боже мой, что сталось с этим ребенком? Тетушка как на иголках и поминутно меняется в лице. Даже доктор смутился. Женни уже не остановить никакими силами. Она хохочет, как мальчишка, ужасно разевая рот, точно забавляясь мучениями тетушки… Один Серко сочувствует ей, умильно вертит хвостом и заглядывает в лицо.

Доктор стал прощаться.

Женни присмирела на минуту и стала снова «барышней», но только на минуту… Как только серая шляпа скрылась за изгородью сада, Женни неистово захохотала, Серко залаял, оба с шумом помчались в сад и пошла потеха!

Тетушка только зажала уши и поспешила в кухню жаловаться Фекле.

Бедная тетушка Агния!

Доктор не приходил больше к тетушке и Женни. Подошли Петровки, — начались сенокосы, Женни целые дни проводила в лугах, и тетушка могла отдохнуть душою.

Как-то вечером доктор вышел прогуляться по лесу и у самой опушки встретился с Женни, сопровождаемой Серко… Она шла медленно, как бы усталая, теребя уши своего мохнатого друга.

— Здравствуйте, милая барышня! — произнес он.

— Ах!.. — вздрогнула девочка от неожиданности.

Раздается оглушительный лай Серко.

— Здравствуйте… тубо!.. Серко… глупый, чего надрываешься… ведь знакомый.

Они идут рядом, некоторое время молча. Доктор прерывает молчание:

— Хорошо… вечер славный… Вы гуляли?

— Нет… да… — путается Женни и ужасно краснеет.

Доктор видит ее смущение и очень удивляется.

— Она, верно, скрывает какую-нибудь шалость… Удивительная проказница-девочка! — мелькает в его голове. Женни все еще смущена. Чтобы как-нибудь дать ей оправиться, доктор спрашивает:

— Как поживает тетушка?

— Ворчит на меня по обыкновению: «Мальчишка, совсем мальчишка!» — говорит Женни и, сморщив личико, делается замечательно похожей на добрую тетушку.

Доктор неудержимо смеется.

— Какая вы славная девочка, — говорит он, невольно любуясь веселым ребенком.

Тетушка приятно поражена, увидя Женни умницей.

К довершению благополучия, Женни разливает чай. Этого еще никогда не было. Тетушка счастлива, тетушка ликует… Нужды нет, что Серко положил морду на чистую скатерть и обнюхивает масленку, что крышка от чайника летит на пол из неловких рук Женни и бьется вдребезги, что чай, наконец, перекипел на самоваре и отдает веником, — Женни мила, предупредительна, скромна, чего же больше? Тетушка довольна… Добрая тетушка!..

Встреча с Женни у опушки леса и ее смущение очень удивили доктора. Он дал слово отцу Женни писать ему все, что касалось девочки… Что Женни веселая хохотушка, проказница и шалунья — это не могло огорчить ее отца, но что она способна на какую-нибудь злую шалость, которую хочет скрыть от тетушки и его — друга ее отца, — это не нравилось доктору.

Он решил узнать, зачем ходит в лес Женни, и на другой же день пошел в тот же час, как и накануне, к лесной опушке, в надежде встретить там Женни.

И доктор не ошибся.

Она выходила из леса в обществе Серко.

— Зачем вы были в лесу? — спросил он девочку.

Женни испуганно подняла глаза. И снова покраснела.

— Ах… не спрашивайте, я не могу сказать… И пожалуйста не говорите тетушке о том, что встретили меня, — произнесла она тихо.

— Нет, тут что-то кроется, — подумал доктор, — и я должен узнать это… Ее отец очень просил меня сообщать ему все про его шалунью-дочку.

И доктор простился с девочкой, решившись узнать ее секрет во что бы то ни стало.

На другой день он решил отправиться к тетушке и поговорить с нею о Женни.

Едва он переступил порог калитки, как тетушка со съехавшим набок чепцом вылетела к нему навстречу с бесконечными жалобами. Теперь она уже не стесняется «доктора», видя в нем близкого человека, искренно преданного ей и Женни.

— С ней нет никакого сладу, — кричит тетушка, потрясая лентами, — нет терпения… Она мальчишка, настоящий мальчишка!

И целый поток жалоб выливается наружу из груди тетушки.

— Подумайте только… она на голубятне… она гоняет голубей, как уличный мальчишка… Это дело кучера Евграфа… Боже мой, и как она лезла, как она туда лезла, если б вы видели, милый доктор.

И при одном воспоминании об этом тетушка так и закипает гневом.

— Доктор, здравствуйте, — откуда-то сверху раздается звонкий голосок Женни.