Он поднимает голову и видит ее трепаную, смеющуюся, с распущенной косой, какою видел ее в первый день знакомства.

— Не прыгай, не прыгай! — кричит тетушка, воображая, что Женни прыгнет с трехсаженной вышины.

Всего можно ожидать от этого мальчишки… А «мальчишка» через две минуты уже с ними в комнате.

Она вбегает веселая, радостная и с размаху бросается на стул.

— Он выздоровел! Он выздоровел! — кричит она так громко, точно тетушка и доктор совсем глухие.

— Кто выздоровел? — удивляется доктор.

— Да сторож Терентьич, что живет в лесу. Я его вылечила! Он один с маленькой внучкой живет… Вас еще не было, когда он заболел… Внучка ко мне прибежала и стала просить вылечить дедушку. Ну, я и принялась бегать в лес, тихонько от тетушки… Тетушка меня бы не пустила. Она всяких болезней боится, а за меня особенно. А я ему хины из тетушкиной аптечки брала и носила да и съедобное заодно… Ведь он лежит, бедный старичок, и стряпать не может. А внучка у него еще маленькая и ей не справиться. Вот я и была у них за лекаря и кормильца-поильца. Оттого-то я и бегала в лес каждый вечер и очень боялась, чтобы встречами со мною вы, доктор, не выдали бы меня тетушке! — неожиданно заключила Женни и весело рассмеялась.

Тетушка заохала, заволновалась…

— Но ты могла заразиться, Женни!.. Боже мой! Боже мой!

— У Терентьича была сильная простуда, а от простуды не заражаются! — торжествующе отвечала Женни.

— Но почему же вы меня не позвали? — поинтересовался доктор.

— А вы уже тогда приехали, когда Терентьичу много легче стало, — отвечала девочка.

— Я его вылечила, — заключила она с гордостью, подняв головку.

— Милая, славная девочка, — произнес мысленно доктор, — а я еще заподозрил вас в злой шалости.

— Сегодня же напишу вашему папе и поздравлю его с такой чуткой, милой дочкой… — заключил он вслух.

И ласково улыбаясь Женни, доктор погладил её по головке. Женни смутилась, покраснела… Ей было и приятно, и неловко, что её хвалят…

Но в следующую же минуту ее смущение прошло… Она с грохотом отодвинула свой стул, свистнула Серко и с хохотом помчалась за ним по аллее сада, к полному ужасу доброй тетушки.

Ей было семь лет. Она была очень хорошенькая. Такая беленькая, такая голубоглазенькая, прелесть что за девочка… Родители обожали ее и баловали так, что вскоре испортили своим баловством характер Ниночки. Ниночка стала капризной, требовательной, эгоистичной. Фрейлейн и прислуге не было от нее житья. Встает с постели с криком и капризами, не хочет ни молиться Богу, ни мыться, ни причесываться, ничего не хочет. На уроке огорчает добрую учительницу, обладающую голубиной кротостью, на прогулке ссорится с бонной-немкой, а вечером перед сном тоже история: крики, плач, капризы, чуть ли не драка.

— Нету у тебя сердца, Ниночка, за что так мучишь людей! — сказала как то Нине ее бонна.

— Нет сердца! Как же это? — Ниночка вскинула на фрейлейн изумленными глазами. — Как нет сердца? А у других есть?

— Разумеется, есть! Оттого они и добрые!

— А я злая?

Бонна с сожалением посмотрела на Ниночку и тихо произнесла:

— Ну, разумеется, злая! Разве ты сама не замечаешь этого?

Глубоко задумалась Ниночка. У нее нет сердца, а у других детей есть… Ах, как это обидно! Почему же ее, Ниночку, так обделила судьба? За что такая несправедливость? И как бы сделать, чтобы заполучить себе сердце, чтобы стать доброй и ласковой девочкой?

Так думала Ниночка, лежа в своей постели… А вечер уже давно спустился и ласково вливался в комнату через открытое окно.

Был май… Цветы благоухали, приятно кружа голову… Голубоватые весенние сумерки просились в детскую и окутывали ее легкой дымкой… Незаметно подкралась желанная дремота, и Ниночка забылась…

Было уже поздно, когда она проснулась. Голубоватые сумерки сменились белой весенней полночью. Было светло, как днем… Ниночка взглянула в окошко и неожиданно вздрогнула… Верхом на подоконнике сидела странная маленькая фигурка крошечного человечка, ростом меньше Ниночки, в коричневой куртке и таком же колпачке, в желтом переднике и в красных сапожках. Борода у старичка была длинная-предлинная, лицо румяное, веселое, смеющееся. Веселое лицо!..

— Здравствуй, девочка без сердца! — произнес, хихикая, веселый старичок. — Не бойся меня, я маленький гном, что живет под землею и выковывает в подземной кузнице все, что надо людям… Хочешь, выкую тебе сердце, девочка, и ты будешь доброй и хорошей, как другие…

Ниночка вспыхнула до корней волос и проговорила, вся красная, как пион.

— Ах, милый гном, дай мне, пожалуйста, сердце…

Гном рассмеялся своим ребяческим смехом.

— Отлично. Исполню твою просьбу, — сказал он, — но за это ты должна будешь заплатить мне…

— Но у меня нет денег! — развела беспомощно руками Ниночка.

— О, это ничего не значит, — захихикал гном, — ты не деньгами будешь платить мне, а полным раскаянием в содеянном зле.

Ниночка не поняла, что значат слова гнома, но раздумывать над ними ей не было времени, потому что веселый старичок схватил ее за руку, перепрыгнул с нею через окошко и бегом, все еще не выпуская ее руки, помчался с нею по саду.

Вот пробежали они садовую аллею и очутились в поле… Посреди большой поляны высился огромный гриб; таких грибов в жизни своей не видывала Ниночка. Под таким гигантом-боровиком можно было смело прятаться от дождя. У корня огромного гриба сидели два маленькие человечка, как две капли воды похожи на спутника Ниночки. Два маленькие гнома с седыми до пояса бородами в коричневых колпачках.

Спутник Ниночки подвел девочку к ним.

— Вот, она желает получить сердце, эта девочка, — обращаясь к своим друзьям, произнес, хихикая Ниночкин старичок, — возьмите ваши молоточки и выкуйте ей сердечко!..

Едва он успел закончить свою фразу, как неожиданно провалились на глазах Ниночки под землю оба старичка-гнома и в тот же миг послышались таинственные стуки под землею. Точно невидимые молотки ударяли по чему-то твердому под ногами девочки. Так длилось минут пять, не больше… Снова появились на поляне таинственные старики. На этот раз не с пустыми руками. Они несли маленькое красное сердечко, которое и передали Ниночке. Та схватила его, прижала к своей груди и хотела бежать домой, как неожиданно первый гном остановил девочку.

— Куда? А расплата?

Ниночка смутилась. О расплате она и забыла совсем на радостях.

Между тем все три гнома важно уселись под грибом и старший, Ниночкин спутник, задал вопрос:

— Расскажи нам, девочка, как ты капризничаешь утром при вставаньи?

— Как обижаешь свою бонну? — вторил ему его приятель.

— Как топаешь ногами и кричишь на прислугу? — произнес третий гном.

Ниночка готова была провалиться сквозь землю от этих вопросов. О, какой стыд! Она должна была сознаться во всем! Во всех своих капризах, злых выходках, проступках и дать слово гномам, что это более не повторится.

Смущенную, растерянную повел её обратно домой старичок гном, напутствуя её по дороге:

— Видишь ли, девочка, мы дали тебе сердце, доброе, хорошее, чуткое и любящее. От тебя зависит не испортить его… А то придется идти за новым и опять пережить те неприятные минуты покаяния перед нами, гномами. Поняла меня?

— Поняла! — взволнованным голосом произнесла Ниночка и… проснулась.

Ни гномов, ни сердца, ни полянки с грибом.

Все это было сном и только, но таким странным, таинственным и значительным сном.

Сердце Ниночки сильно билось в груди… Доброе, славное, светлое чувство наполняло душу.

— Фрейлейн, милая, хорошая! — вскричала она взволнованным голосом, — пойдите сюда!