— Веди, чародей! — истово воскликнул я и бросился следом. Интересно, как может выглядеть в нашем дворце то, что гордо именуется «туалет»?

Сагастен шагал бодрым походным шагом. Ему, знающему коридоры, и к тому же обремененному не постыдными потребностями, но единственно длинными ногами, шагать было легко и привольно. А я, путающийся в плаще и поворотах, стиснувший… как это сказать? Если бы с противоположного конца, то зубы… в общем, я то и дело подрывался в постыдную мелкую рысь. Труся за великим магом и стыдливо озираясь, я представлял себе вожделенное помещение.

Яркие факелы на стенах, ряд золотых посудин в поганом углу… Нет, в нашем финансовом положении не рисуется. Тусклый чадящий факел, ряд серебряных… бронзовых… фу, Райдок, патина пополам с мочевым камнем… гадость-то какая, однако!.. значит, и не медных… глиняных?

Если эта кочерга не поторопится, в сортир я опоздаю. А если поторопится, расплескаю по дороге. Куда ж ты летишь-то так? Я же потеряюсь!

Дыра в дощатом полу? Невозможно. Ведь были мы и славны и богаты… Золотую ночную вазу, инкрустированную самоцветами… изнутри, хо! Вот идиотизм!.. Можно продать, но не станешь же выковыривать мраморные плиты из пола.

А почему, собственно говоря, меня это так волнует? Я и на кустик в чистом поле согласен. Согласен даже на чистое поле без кустика!

И тут мы добрались до искомого.

Первые две минуты я ничего вокруг не видел. Я света белого не видел, черт бы побрал того, кто шил этот костюм! Я сразу запутался в ремнях и шнурках, чуть было не отстегнул Ванаир и тут же намертво затянул принципиально важный шнурок, без которого — никуда. Ни вверх, ни вниз, ни тем более вбок. А равномерное журчание где-то в углу чуть не свело меня с ума окончательно. Я попытался разодрать брюки. Это был какой-то приступ бешенства пополам с отчаянием. Но сил не хватило; и ткань, и нитки были прочны. Пусть ад для этого портного выглядит так же!

Исступленная холодная логика безысходности подсказала выход. Я выдвинул Ванаир из ножен и о леденящую бритвенно острую сталь перерезал поганый шнурок.

А-ах-х-х!!!

Постепенно ко мне стало возвращаться зрение, а за ним и все остальное прибрело на дрожащих от блаженства задних лапках. Я огляделся.

Громадные, в человеческий рост окна выходили на запад, и последние лучи заходящего солнца заливали расплавленной медью просторную светлую комнату. И стены, и пол были выложены камнем, немного похожим на мрамор я не смог вспомнить, как он называется. Камень был желтовато-белым, как старая кость, и словно светящимся изнутри, как алебастр. Длинный сток приводил к отверстию в углу. Оттуда и раздавалось непрестанное журчание. А прямо напротив двери, у дальней торцевой стены стояли четыре каменных… табурета, что ли?

Сагастен перехватил мой удивленный взгляд, но не совсем верно истолковал его.

— Там, в подвале, — сказал он, указывая на отверстие в юго-восточном углу, — течет речушка, даже скорее ручей. Это отведенная часть вод Кимы, из которой берет питьевую воду весь Дианар.

— И все это потом выливается обратно в реку? — спросил я, мучительно размышляя, как поддерживать брюки без помощи погибшего шнурка.

— Нет, конечно, — улыбнулся Сагастен. — Потом все это попадает в отстойную яму — далеко за городом, почти на берегу. Вода постепенно профильтровывается сквозь песок и золу, а то, что накапливается на дне, регулярно вывозят на окрестные поля. Крестьяне говорят — прекрасное удобрение. Знатоки утверждают, что королевский помет Дианара по благотворному воздействию на почву не уступает коровьему навозу и даже превосходит его. Впрочем, я думаю, это больше связано не с титулами, а с рационом. Коровы, например, вина почти не пьют…

Дверь распахнулась и в туалет вошла прелестная Сельфа.

— Народ ликует, — весело сказала она. — Кузнец Хирак с Восточной дороги уже попытался побить капитана Харта.

— Ну и как? — с интересом спросил Сагастен.

— Кузнец пьет вино на площади. Синяк под глазом лечит. А Харт пошел к нему в кузницу — перчатку чинить. Опять два пальца на перчатке сломал. Крепкий мужик этот Хирак!

Сельфа легко откинула крышку одного из табуретов, аккуратно подняла многослойную голубую юбку и чинно уселась на овальное отверстие в камне. Я зажмурился. Боги! Так вот для чего эти штуки!

— Майордом потешил Данка, — невозмутимо продолжала Сельфа, скрестив ноги у щиколоток и покачивая сверкающей туфелькой. — Да и Белого, похоже. Эти двое — ну и Альда — уже за столом. Принцы жрут, конечно. Альда вроде больше по вину проходится. А я решила по вашему примеру сначала подготовиться. Райдок, что ты мучаешься?

— Шнурок… — сказал я смущенно.

— Иди сюда, сейчас разберемся. Сагастен, сядь рядом, не маячь перед глазами. Все окно заслонил, невежа! Райдок, держи меч и откинь плащ за плечи, что ты как маленький… Ну… Вот так…

Ловкие тонкие пальцы развязали затянутый узел и отбросили отрезанный кусочек.

— И без него длины прекрасно хватает. Вот так… так… и вот так. А будешь развязывать — тяни за вот этот хвостик, с узелком. Запомнил, ребенок?

— Спасибо, Берилловая, — сказал я неловко.

Она вела себя так приветливо, так естественно! Но я-то не знал больше, что для нас считается естественно, а что запретным. Я мог только имитировать поведение окружающих. Дьявол! Как бы я ни хитрил, как бы ни изворачивался, но Райдок, имитирующий поведение Данка — это и не Райдок, и не Данк!

Нужно учиться. Всему заново и побыстрей.

А я — это все равно я. И там, где речь идет об индивидуальной реакции — то, что я чувствую в первый миг, и есть истинный Райдок. Судя по всему, этот парень, который я, не больно-то стеснялся реагировать в открытую, по первому порыву.

Я отошел к окну. Солнце по пояс опустилось за край земли и медленно нащупывало ногой камни подземного мира. И в его лучах бронзово-алые блики, ярче плаща Данка, вдруг вспыхнули на необъятной водной шири!

— Море! — вскрикнул я непроизвольно, задыхаясь от восторга.

— Нет, малыш, — Сагастен с ласковой укоризной потрепал меня по плечу и взъерошил волосы на загривке. — Ты и впрямь все забыл. Это Западная, великая Западная, река наших надежд и славы.

— Но ведь на Западной стоит Сапфир, а он совсем в другой стороне, — я не то, чтобы возражал, а просто хотел примирить противоречия, раздирающие мою обездоленную память.

— Ты прав, — мелодично сказала Сельфа, ногой пододвигая к себе кувшин с розовой водой. — Но то, что ты видишь сейчас — основное течение Западной, а Сапфир стоит на берегу широкого, полноводного залива. Западная так мощна и многоструйна, что и залив ее стократ шире, глубже и длиннее, чем иная река. Сапфир — прекрасная гавань, гавань, не знающая бурь. Этот залив на древнем языке моряков и рыболовов зовется Лиаменна — Лунная лагуна. Мы называем его Эйсар — Тихий.

Сельфа умолкла на миг, и тут же вступил старый маг.

— Дейненделльские географы полагают, что ранее, — раньше, чем первый человек появился под небом — почти вся земля нашего Домена была островом, а великая Западная омывала его с обеих сторон. Долина, где сейчас расположен Айнал… — Сагастен запнулся на мгновение и тут же бодро продолжил: — …была дном реки, которая разбивалась на два рукава о неприступные кручи Бестсайна. Но потом могучие подземные силы, нам еще неведомые, подняли со дна речного новые скалы, что видим мы сегодня от Бестсайна на юге, и вся вода Западной потекла по левому руслу. Тем не менее, долина Эйсара, углубившаяся за века до пределов, даже в лучшие дни Синего домена не измеренных, не пересохла. Однако теперь это лишь огромный залив, а мы с тобой, малыш, живем на полуострове.

— Однако же пойдем, — Сельфа уже оправляла юбку. — Довольно глупо было бы умереть от голода в туалете!

И мы снова потекли по бесконечно запутанным руслам и старицам коридоров дворца. Однако я уже начинал немного ориентироваться в них. И вот очередной поворот вывел нас в центральную часть дворца и перед нами распахнулся Праздничный зал — во всяком случае, так назвал его Сагастен. Церемониймейстер грохнул жезлом в огромный гонг. Низкий, ласкающий уши гул поплыл по залу.