«А что бы сегодня сделал со мной этот страшный, вислоусый Филипп Никанорович? – подумала Маринка. – Что-то зверское было в его глазах, беспощадное… Нет! Больше не могу так жить, не могу и не хочу! А Микешка на Даше женится? Ну и женись, женись… Я тоже…»
Маринка подошла к юрте. Там верхом на пегом жеребчике ее поджидал Сашка-пастушок. Со свистом помахивая над головой коротенькой плеткой, закричал:
– Мариша! Мариша! Ты что, глухая?
– Ну чего ты? – спросила Маринка.
– Тебя ищут везде! – вертясь вокруг нее на горячем своем жеребчике, торопливо говорил Сашка.
– Кто меня ищет?
– Все! Скачки начинаются, а тебя нет. Дядя Петр сказал, что ты не поедешь, а все начальники и купцы требуют, чтобы ты скакала, они на спор деньги заложили и ругают дядю Петра: подай, говорят, свою дочерю. А ишо городской парень, такой фартовый, с отцом… не то Куянов, не то Баянов, тоже тебя везде ищет, весь аул обскакал. А отец его похваляется, что всех, говорит, вас мой сын облапошит, вдрызг обгонит! А лошадь у него, у этого хлюста, взаправду лихая, тонконогая, скачет она, как заяц, говорят, он за нее тыщу рублев заплатил. А дядя Петр сказал, что ты захворала и без тебя Ястребка пущать не хочет. А тот бородатый похваляется, аж нам злость подпущает. Без тебя он оставит нас всех позади как пить дать… и все призы заберет… Я бы сам его обогнал, да мой пегаш не возьмет, ишо он молоденький, а Ястребок твой дядю Петра сбросил. Как чебурахнет, и никуда не побег, а стоит на месте как вкопанный и дрожит. Поедем, а? – со слезами на глазах упрашивал Сашка.
– Сбросил, говоришь, тятю? А тот хвалится? – машинально спрашивала Маринка и, не слушая, что лопочет ей Сашка, думала: «Значит, приехал Родион Буянов, опять будет своего добиваться, что же я ему отвечу? А может быть, и действительно приз возьмет?» Сердце Маринки колыхнулось. Слава ее не обольщала, наоборот, противны были всякие досужие разговоры. Но не хотелось и того, чтобы приз взял Буянов. Маринка вспомнила свои радостные ощущения, когда Ястреб шел ровной, легкой рысью или мчался наметом так быстро, что приходилось облегчать его бег, наклоняться к гриве, а ветер свистел в ушах, рвал косы, и чудесное ощущение легкости передавалось всему телу.
Из-за юрты на высоком белоногом жеребце вывернулся всадник в сиреневой рубахе, в круглом соломенном картузе, с коротким козырьком. Лакированный ремешок охватывал его сытые румяные щеки. Сильной, умелой рукой он резко осадил коня и поставил перед удивленной и смутившейся Маринкой.
– Здравствуйте, Марина Петровна, – прикладывая руку в белой перчатке к козырьку картуза, почтительно проговорил Родион. По его лицу, по выражению глаз было видно, что он счастлив, что видит девушку, и не скрывает этого.
– Здравствуйте, Родион Матвеич, – поклонилась Маринка. Неожиданное появление молодого Буянова смутило девушку. Однако, не желая показать, что она тоже обрадована встречей, Маринка, повернувшись к пастушонку, добавила: – Сашок, позови тятю.
– Сейчас, в один момент! Значит, поедешь? – спросил Сашок.
– Поезжай скорее, – сказала Маринка.
– В один момент, – повторил Сашок. Он взбодрил жеребчика, хлестнул плетью и поскакал между юртами.
– А вас давно ищут, – ласково поглаживая шею гнедой лошади, сказал Родион. – Я тоже искал… Там гости скандал подняли. Господин Шерстобитов и госпожа Печенегова от себя призы выставили и залог…
– Какой залог? На деньги, что ли, спорят? – спросила Маринка.
– Конечно… – смущенно отводя глаза, ответил Родион.
– Я этого не люблю. Кто проиграет, ругается потом. Ваш отец, наверное, за вас поставил… Может, и выиграет, – с досадой в голосе проговорила Маринка.
– Не знаю… – Родион поднял на нее глаза. – А я и проиграть готов…
– Зачем же проигрывать? У вас конь добрый.
– Хороший конь, – согласился Родион.
Он хотел сказать, что ради нее готов проиграть все на свете, но, зная, характер девушки, промолчал. Но Маринка поняла его мысли. Пристально глядя ему в глаза, сбивчиво заговорила:
– Если бы вы согласились, если бы вы захотели…
– Что я должен сделать, говорите, Марина Петровна! Для вас я на все готов! – с жаром проговорил Родион.
– Давайте сделаем так… не поедем вперед… ни вы, ни я, а пустим вот этого мальчика, Сашку. Он бедный сирота. Пусть ему приз достанется… Пусть другие позлятся…
– Вы это всерьез решили? – удивленно спросил Родион.
Маринка уловила в его голосе колебание. Устремив на него черные строгие глаза, тихо сказала:
– Вам жалко?
– Нет! Для вас ничего не жалко… Только…
– Почему для меня не жалко, а для Саши жалко? Значит, вы…
Но Родион договорить не дал:
– Вы, Марина, не так меня поняли… Я хотел сказать, что, если мы не поедем на первое место, могут приехать другие… Например, печенеговские лошади, степановские, скакуны Мирзы…
– Эх! – Маринка с досадой покачала головой. – Не смотрите, что этот пегенький такой плюгавый… Он всех других обойдет. Мы пробовали на выездке… Не бойтесь, мы вторыми придем, а его вперед пропустим… Остальные в поле останутся… Согласны?
Родион пожал плечами.
– Я, Марина Петровна, ради вас на все согласен… Скажете моего коня вашему Сашке отдать, я отдам, за одно ваше слово отдам! Да что там говорить! Марина Петровна, вы мне обещали ответить… Я жду…
– Зря, Родион Матвеич, такое говорите. Я не телка, чтобы меня на лошадь обменивать.
Родион нервно дернул поводья и стронул с места коня. Звякнув трензелями, конь замотал головой, но, осаженный привычной рукой, снова замер на месте.
– Я же от чистого сердца! – склоняя плечистую фигуру, горячо проговорил Родион.
– И я от чистого сердца скажу… – Маринка потупилась, помолчала, придавливая носком затоптанный куст ковыля, тихим голосом добавила: – Сегодня вечером, а может завтра, я отвечу… А сейчас не будем об этом говорить… Дайте подумать. Мне еще с вольной волюшкой надо распрощаться, на коне последний раз проскакать, вот этой степи да родимой сторонке поклониться… Да и вам надо многое сказать… А теперь пойдемте, вон уже Ястребка ведут.
Маринка круто повернулась и пошла навстречу отцу, который почти бегом вел в поводу коня. Ястреб, не натягивая ременного чумбура, шел с горделиво приподнятой головой, легко и четко переступая ногами.
Всадники должны были скакать по кругу в три версты и обежать его три раза. На каждом повороте стоял всадник с флажком и следил за порядком. Зрители находились около крайних юрт, где предполагался старт и финиш.
Печенегова пускала четырех породистых лошадей, Иван Степанов одного рыжего жеребца, на котором должен был скакать Микешка. Несколько лошадей пускали и шиханские богатые казаки. Спиридон Лучевников сначала решил посадить на коня сына Степку, но потом, видя, что почти все участники – взрослые, передумал и сел на коня сам. Скакал и Владимир Печенегов, и Панкрат Полубояров, и Бен Хевурд. Остальные кони были местных баев. Кодар в скачках не участвовал, он готовился к козлодранию и не хотел утомлять коня, да и знал хорошо, что у Ястреба, кроме коня Буянова, здесь соперников нет.
Матвей Никитич заплатил за своего коня большие деньги. У коня была богатая мускулатура, горячий темперамент, вместе с тем он был вынослив и резв. Старик Буянов надеялся, что его конь обойдет Ястреба. К скачкам Буянов долго и упорно готовился. Он установил жесткий режим кормежки и тренировки и несколько часов сам ездил на нем то шагом, то большой рысью, то наметом, с секундомером в кармане. Лошадь на тренировке показала хорошее время.
Сейчас Матвей Никитич был навеселе, он толкался около аксакалов, которые в ожидании зрелища степенно разглаживали бородки, иногда низким поклоном приветствовали знакомых – ширококостных, бородатых казаков, выставлявших напоказ георгиевские кресты и медали на синих мундирах, от долгого лежания в сундуках пропахших нафталином. В толпе знати были купцы, скототорговцы, золотопромышленники, казачьи офицеры. Подойдя к Роману Шерстобитову, которого знал давно, поздоровавшись, Матвей Никитич спросил:
