— Да, так, — кивнул Гедимин, приподнимая нагретый контейнер и осторожно встряхивая его. Вязкая зеленовато-желтая смесь поползла наружу, в подставленный короб. «Ещё одна засыпка,» — он заглянул в ёмкость с жёлтым кеком. «Ещё час…»

— Ещё мне будет нужна плавиковая кислота, — сказал он. — И новое оборудование. Но труднее всего будет, когда дело дойдёт до фтора. А потом… Если до тех пор охрана меня не вычислит, тут будет стоять центрифуга. Если с ней что-то будет не так…

Он, не договорив, дотянулся до генератора защитных полей и прикрыл матовым куполом поддон с мокрой жёлтой пылью. Он медленно просушивался в потоках горячего воздуха.

Линкен разогнул ещё один палец, мигнул и растерянно посмотрел на ремонтника.

— Плавиковая кислота, фтор… Ты будешь получать всё новые и новые соединения. Наверное, мне их не запомнить… Скажи сразу — какое из них будет взрываться?

— Все, — мрачно сказал ремонтник, покосившись на стеклянную крышку. Кислота тонкими струями стекала по ней на чёрную пыль на дне и шипела, испаряясь на горячем стекле.

— Особенно это касается фтора, — он слегка поморщился. — Но если ты говоришь о цепной реакции… Даже после обогащения до неё не дойдёт. Слишком мало урана — критическую массу не набрать.

— Мало?! — шрам на лице Линкена дёрнулся. — Десять килограмм, ты говорил? Этого мало?

Гедимин кивнул.

— Это кек. Когда его удастся обогатить хотя бы до пяти процентов, останется килограмма два или даже меньше. Если довести до семидесяти — всего сто граммов. Это очень мало.

Линкен обошёл защитные поля по кругу и остановился перед Гедимином.

— Всё это оборудование, два месяца работы — и на выходе всего сто граммов урана?!

— В лучшем случае, — буркнул ремонтник. — Отойди от купола и внятно скажи, что тебе нужно.

— Мне? — Линкен провёл пальцем по шраму на щеке. — Уже ничего. Спасибо, что показал мне свою… лабораторию. Я никогда не видел, как это делается. Но… я думал, что это будет проще. Значит, сто граммов… Это вот столько?

Он одним пальцем отмерил фалангу на другом. Гедимин кивнул.

— Окись — тяжёлое вещество.

— Что ты будешь делать с ней? На что она годна? — спросил Линкен.

— Положу в бочку с водой и буду смотреть на свечение, — пожал плечами ремонтник. — Других применений пока не предвидится.

Линкен посмотрел на него долгим задумчивым взглядом.

— У тебя глаза светятся, — сказал он. — Это хорошо. Не прекращай работу, атомщик. Десять килограмм — это немного. Будет больше.

Еловые ветви на фоне темнеющего неба казались чёрными; солнце давно ушло, медленно сгущались сумерки. Гедимин вполглаза следил за бортовыми огнями «Иглы» — винтолёт осторожно протискивался между веток. Одну он задел, и она качнулась.

— Хватит, — Сешат, наблюдающая за полётом, украдкой провела рукой по глазам. — Ничего уже не видно. Приземляйся.

— И верно, — Мафдет тронула рычаг на пульте управления, и винтолёт, не зацепив ни одной ветки, выскользнул из кроны и медленно опустился на россыпь хвои. Под елью легко было его искать — тут, в вечной тени, трава не росла.

Мимо, подняв ветер и ослепив наблюдателей бортовыми огнями, пронеслась «Гарпия». Её дюзы на повороте полыхнули, и она рванулась вперёд, на считанные сантиметры разминувшись с еловой веткой.

— Эй! — крикнул Гедимин в просвет между деревьями. — На сегодня хватит.

Сешат и Мафдет сидели рядом с «Иглой», разглядывали её в свете фонаря, приглушённо переговариваясь. Гедимин опустился рядом. Из полумрака с «Гарпией» в руках вынырнула Лилит.

— На две секунды быстрее, — объявила она, присаживаясь на ковёр хвои.

— Солнце ушло, пластины остыли, — недовольно сощурился Гедимин. — Пустая трата топлива. Днём надо было тренироваться.

— Ты, атомщик, давно бы придумал, как подогреть их без солнца! — фыркнула Лилит.

— Эй, вы, тише, — покосилась на них Мафдет. — Ну как, Гедимин? «Игла» готова к бою?

— Она готова давно. Теперь нужно готовить пилота, — ремонтник осторожно развернул винтолёт другим бортом к себе. Вязкая тёмная масса, покрывающая обшивку, была содрана у хвостового винта, ещё несколько царапин осталось на носу — там еловая ветка чиркнула вскользь.

— Два соприкосновения, — Мафдет достала ветошь, чтобы вытереть уже ненужную слизь досуха. — Но летать в ёлках… Ты же не думаешь, что макаки притащат на площадку дерево?

Гедимин пожал плечами.

— Удара по хвосту можно было избежать. Продолжишь завтра. Когда останутся только мелкие царапины, можешь считать себя готовой.

Мафдет повертела в руках очищенную от слизи «Иглу». Длинный тонкий винтолёт укоротился и раздулся, приняв привычную для таких механизмов форму бочки с хвостом и винтами.

— Если они притащат ёлку, я им её в экзоскелеты затолкаю по частям, — пробормотала самка.

Лилит подошла к глайдеру, оставленному под деревом, заглянула в кабину и хмыкнула.

— Без четверти десять. Мы сегодня спать собираемся?

— Полетели, — Сешат, потянувшись, поднялась и подобрала «Иглу», завёрнутую в ветошь. — Я думаю о третьем испытании. Прошлый год все помнят?

Сарматы переглянулись, Гедимин сузил глаза.

— Им, вроде, объяснили, что так не делают, — пробормотала Лилит, но уверенности в её голосе не было.

— Это макаки, — поморщился Гедимин. — До них не доходит.

— В этом году может быть ещё хуже, — качнула головой Сешат. — А может — наоборот…

— Встречаемся с «Марсом» и «Тау», вырабатываем тактику, — пожал плечами ремонтник. — Сейчас говорить не о чем.

Лилит недовольно покосилась на него и прижала к груди «Гарпию».

— Иджес нам не нужен, — буркнула Мафдет. — И он не согласится. А у меня есть идея. Генератор автономных полей у тебя в ангаре?

Все самки повернулись к Гедимину. Он недовольно сощурился.

— Перед соревнованиями возьмёшь с собой «Иглу» и закатаешь её в поле поверх обшивки. Хольгер говорил, что оно держится полчаса? Это было ещё зимой, сейчас, наверное, ты довёл срок до суток. Ты ведь не любишь несовершенные механизмы, верно?.. Нам хватит и часа. Винты мы прикроем манёврами, останется только не промахнуться. Пилотом буду я…

Гедимин покачал головой.

— Очень плохая идея. Генератор засекречен. Узнают, что он у меня есть, — в лучшем случае, расстреляют.

— Кто поймёт? — Мафдет тронула его за плечо и заглянула в глаза. — Кто вообще знает о такой штуке? И кто разглядит защитный слой поверх обшивки? Я знаю, это не простое поле, ты работал над изменением формы, — оно в точности повторит обводы «Иглы». Никто не будет проверять обшивку…

— Тогда сломай датчики попаданий, — сузил глаза ремонтник. — За это не расстреливают.

Сёстры Хепри переглянулись.

— Тебя сильно напугали, — вздохнула Мафдет. — Ладно, как хочешь. Кто за штурвалом?

— Я, разумеется, — фыркнула Лилит. — Гедимин, садись со мной. Ещё успеем до отбоя…

— Забрось меня на рудник, — попросил ремонтник, пробираясь мимо штурвала к слишком тесному креслу.

— Эй! Ты что, спать там будешь? — насторожилась самка. — Ты уже не успеешь в посёлок.

Гедимин пожал плечами.

— Много работы. Некогда спать. Выберусь с попутным глайдером. Завтра собираемся там же и в то же время?

— Как обычно, — кивнула Лилит. — Смотри, не надорвись. На последних полётах ты нам, в общем-то, не нужен…

— Эй! — Мафдет постучала в переборку. — Гедимин, не слушай её. Завтра снова полетим ломать ёлки и жечь горючку. Девять дней в запасе… Говорила же, начнём в мае, — нет, тянули до последнего…

Глайдер взлетел. Дрон-наблюдатель, проплывающий над лесом, мигнул ему бортовыми огнями, — все места тренировок были известны, и пролетающие там корабли подозрений не вызывали. Гедимин, глядя на темнеющее небо, думал о последних килограммах жёлтого кека и припрятанном баллоне аммиака. До следующего этапа опытов оставались считанные дни — и несколько доработок оборудования.