Гедимин мигнул.

— Это мой реактор, — буркнул он. — Кому ещё его помнить?!

Константин недоверчиво покачал головой.

— Ты странный даже для атомщика, — ухмыльнулся он. — Я никогда не затевал таких… проектов. Ты думал, что тебя за это могут… ну, например, расстрелять?

Трое сарматов на берегу до этой фразы хмыкали и пересмеивались вполголоса, но тут один из них не выдержал и громко фыркнул, тут же получив локтём по рёбрам от соседа.

— Эй, теск, ты о чём?! Атомщик на расстрел ходит, как на работу! — сказал он, ухмыляясь всем перекошенным лицом. — И задрал весь Ураниум чертежами реакторов. Да от него уже еноты разбегаются, когда он в лес заходит!

Гедимин недовольно сощурился.

— Не обращай внимания, — Константин тронул его за плечо. — У марсиан нелепые шутки. С тобой действительно интересно. И я хочу узнать ещё. Я раньше начал… но, кажется, ты больше успел.

Инженер пристально посмотрел ему в глаза — северянин был серьёзен.

— Тогда слушай, — он пожал плечами. — Надоест — скажешь. Мне нравятся ядерные технологии. Даже если они устарели на полтораста лет. И я хочу достроить и запустить свой реактор.

Константин кивнул.

— Значит, это будет сделано. Теперь, если ты не против, продолжим. Ты говорил о ртутном охлаждении первого контура. Почему ты от него отказался?

— Ещё раз?

Двое сарматов, кивнув друг другу, снова поставили локти на край разгруженного прицепа. Мышцы предплечья Гедимина уже ныли от напряжения, но рука Бьорка стояла неподвижно, не отклоняясь от вертикали ни на миллиметр. Затем его пальцы слегка сжались (кулак Гедимина полностью уместился в когтистой лапе), и сцепленные руки задрожали, медленно, но неуклонно приближаясь к металлической платформе. Гедимин напряг предплечье, на секунду задержав движение, но ещё одно плавное нажатие отклонило его руку на сорок пять градусов, а в следующее мгновение припечатало к прицепу.

— Хватит, — буркнул инженер, потирая ноющее предплечье. «Правая рука! Гедимин, ты идиот,» — запоздало мелькнуло в мозгу. Сармат пошевелил онемевшими пальцами — в запале не заметил, как пережали сосуды на ладони, замедлив кровообращение. Бьорк молча надел перчатку, исподлобья глядя на инженеров.

— Теперь доволен? — спросил Гедимин у притихшего Иджеса. — Экспериментатор…

Механик виновато хмыкнул.

— Это ещё ничего не значит, — сказал он, глядя в землю. — У Бьорка сильные руки, и только. Это не значит, что он сильнее тебя. Если бы вы боролись по-настоящему…

Гедимин сузил глаза.

— Я боролся с Кронионом. У него были слабые руки, — он вспомнил меткие пинки и тычки «кота» по болевым точкам, представил те же удары, нанесённые «медведем», и поморщился. — Дерись с кем хочешь. Без меня.

— Я не буду бороться, — тяжело качнул головой Бьорк, выходя из-за прицепа. — Не умею. Убивать умею.

— Мы знаем, — Константин похлопал его по локтю. — Ну что, атомщики, по местам? Рабочие уже семь минут как на площадке.

— А то они детёныши мартышек, сами не найдут, чем заняться, — фыркнул Иджес, нехотя отходя от прицепа и сгоняя робота-уборщика с обледеневшей колеи. — Ладно, до вечера!

Гедимин, Константин и Бьорк свернули к главному корпусу. Его стены — не считая оставленных для проезда отверстий — поднялись на шесть метров, и снизу заглянуть уже не получалось — ни в машинный зал, ни в гермооболочку.

— Ты не слишком разогнался? — спросил Константин, запрокинув голову, чтобы разглядеть верхнюю часть опалубки. Бригада Гедимина уже собралась там; между блоками поставили кран, Айзек стоял внизу, командуя разгрузкой крытой платформы.

— Проверил? — спросил Гедимин, подойдя к платформе и откинув брезент. Строительные блоки выглядели не совсем обычно; присмотревшись, сармат понял, что они сделаны из стеклянистого фрила — какой-то разновидности рилкара, незнакомой ему.

— Как мог, — кивнул Айзек. — Разве что не давал Бьорку. А было бы интересно, сломает или нет.

Гедимин хмыкнул.

— Это лишнее.

Он заглянул в проём, оставленный в стене реакторного зала, и довольно кивнул, — сквозь решётчатую опалубку были видны каналы, оставленные для трубопроводов, и их количество и расположение соответствовало чертежам. Кран, поставленный между двумя будущими энергоблоками, подавал наверх арматуру. Сегодня он был развёрнут к первому блоку; второй ждал своей очереди.

«Два моих роста,» — отметил про себя Гедимин, отследив верхнюю кромку опалубки. «Ничего не видно снизу. Придётся лезть наверх…»

С подъёмником главного крана он уже управлялся не глядя; закреплённая платформа больше не качалась под ногами. Несколько секунд — и Гедимин уже смотрел на реакторный зал из-под стрелы. Сегодня её опустили ниже обычного — Бьорк носил модули для машинного зала. Инженер краем уха слышал, как перекликаются рабочие, и как пищит в кабине крана координатор. «Ничего, дело идёт,» — одобрительно подумал он, глядя на реакторный зал. «Скоро Бьорк понадобится.»

Он попытался заглянуть за опалубку, но ничего не вышло — подъёмник висел слишком низко. Что-то в конструкциях, проступающих за решёткой, не нравилось сармату. «Всё-таки поспешили,» — подумал он, подтягиваясь на руках и перебираясь с тесной платформы на стрелу крана. «Кажется, перекашивает. Надо было дать устояться, эти новодельные блоки, похоже, только с конвейера, ещё пластичные…»

Внутри стрелы он мог стоять, выпрямившись во весь рост и придерживаясь руками за стальные балки. С края было хорошо видно содержимое «стакана» диаметром сорок шесть метров — по полметра на опалубку, дальше — аккуратно, почти без швов, сваренные блоки внешней защиты. «Так и есть. Уходит. Сегодня ничего трогать нельзя,» — недовольно сощурился Гедимин, заглядывая внутрь. До конструкций, которые должны были защищать реактор, было ещё далеко, слегка перекосило внешнюю часть ловушки расплава, и даже вспомогательным насосам это не должно было помешать, но сармату было не по себе. Он протяжно свистнул, глядя на рабочих, спускающихся в «стакан», и показал запрещающий жест.

Пора было возвращаться и объяснять всё на месте, но Гедимин медлил. Стрела повисла над первым энергоблоком; заглядывать во второй было очень неудобно, но сармат подозревал, что и там что-то пропустил. Он выбрался из решётчатого жёлоба и встал на продольную балку, придерживаясь одной рукой за поперечную. «Нет, тут порядок. Значит, прислали сырые блоки. Ладно, будем работать с тем, что есть…»

Он не успел даже понять, что случилось, — острая боль обожгла предплечье, и ладонь онемела. Сармат извернулся, пытаясь ухватиться второй рукой, но стальная балка уже просвистела мимо. Прямо на него, стремительно приближаясь, мчался край опалубки со всеми острыми зубцами арматуры. «Нанижет,» — сармат свернулся клубком, стараясь не подставить ничего под стальные прутья. «Ha-asu…»

Он успел оттолкнуться от края, перевернуться на лету и мягко упасть на четыре конечности, но первый удар, подбросивший его в воздух, лишил его способности дышать. Он опрокинулся набок и скорчился, прижимая ладонь к правому боку. Лёгкие горели, рёбра при каждой попытке вдохнуть взрывались болью. Что-то липкое капнуло сверху; на полу реакторного зала появилось чёрное маслянистое пятно. Гедимин приподнялся, посмотрел наверх, — кровь осталась не только на арматуре, тёмно-красные потёки размазались по внешней части реакторной оболочки. Сармат стиснул зубы и попытался подняться. «Вытереть…»

— Немедленно медика к первому энергоблоку! — громко и чётко проговорили над его головой. — Падение с высоты, рваная рана, повреждение грудной клетки!

Голос Константина прозвучал в почти полной тишине — Гедимин неожиданно обнаружил, что шипение и треск раскалённого металла утихли вместе с гулом механизмов.

— Бьорк, сиди там! — крикнул Константин. — И вы тоже! Он жив, нужен только медик!

— Блок-ки, — прохрипел Гедимин, цепляясь за арматуру. Ему всё-таки удалось выпрямиться. Правая половина груди отчаянно болела, дышать было тяжело. Острый конец стальной балки распорол два комбинезона, кожу и мышцы на боку, зацепив подмышку и плечо; рука слушалась кое-как, норовя задрожать от судороги и обмякнуть. Сармат прислонился к окровавленной решётке и посмотрел на Константина.