Вот это был эффект! Тетя Инга, дядя Олег, Позен — все разом вскочили. И закричали в три голоса:

— Как так?.. Откуда ты это взял?.. Что с мамой?..

На это я и рассчитывал. Недаром же они скрывали, где отец. Знали, конечно, и про поликлинику, и про Лидию, но ни в коем случае не хотели, чтоб про это узнала не только мама, но даже и я.

Нина Александровна покрылась красными пятнами, но пропела с натуральным изумлением:

— О чем ты, Валечка? Какой рентген?

Никого это не обмануло. Коллеги глядели на нее все пристальнее. А я продолжил:

— Ну что вы, тетя Нина? Вы же сами закрыли меня на это время в папином кабинете… Вот, кстати, возьмите назад.

И я протянул ей у всех на виду давешний папин ключ.

В одиннадцатом часу вечера было еще светло. Я как всегда направлялся к своей крыше, когда под аркой Никиных ворот лицом к лицу столкнулся с девчушкой Лизой. То есть это только так говорится; лицом к лицу, на самом деле ее лицо было на уровне моего ремня, так что она уткнулась в пряжку, но как будто не ушиблась.

Девчушка сразу отскочила и хотела бежать. Ей и надо бы было бежать, потому что таким маленьким детям в этот час давно пора спать. Но я, сообразив, что вот представляется случай узнать о Лидии побольше, схватил девочку за ручонку.

— Куда бежишь? — я спросил приветливо, но она руку выдернула.

— К маме. А что?

— Ничего. Просто хочу сказать тебе: здравствуй, Лиза!

Я думал, она удивится, что я ее знаю. Но она улыбнулась:

— Здравствуй, Валя!

Я даже подпрыгнул:

— А ты меня откуда знаешь?

— А кто бросал к нам камешки в окошко?

Улыбалась Лиза странно: глаза светились смехом, но по потрескавшимся губам сразу видно было: улыбаться они не привыкли.

И тогда я спросил вдруг:

— Твоя мама очень… нервная, да?

Из глаз улыбка сразу исчезла, а губы, наоборот, расплылись еще больше, они расплывались и расплывались, будто самим им улыбаться хотелось, а их хозяйке — вовсе нет… Мне показалось, что Лиза сейчас заревет, но она только сглотнула:

— Больная…

Тогда я спросил деловым тоном, как спрашивают, например, "где ложка?".

— Чем больная?

Деловой вопрос требовал делового ответа. Она и ответила, старательно выговаривая каждый слог:

— Изо-тер-по-ко-ко-ньей. Такая производственная болезнь. От экс-пе-римента, знаешь?

Ничего такого я не знал. Но мне казалось, что пора переменить тему, а потому я кивнул и снова взял девчушку за руку:

— Пошли, я тебя провожу.

— Что ты? Я сама! — Однако теперь она не вырывалась, а, наоборот, прижалась к моему боку. Наверное, все-таки побаивалась ходить по чужим дворам.

— Мама послала меня к тете Инге за солью. А тети Инги дома нет, одна Ника… А ко мне вчера черный кот в форточку приходил… А у меня дома две куклы с настоящими волосами…

Она болтала от радости, что не страшно идти и что нашелся хоть кто-то, с кем можно поболтать. Ведь она тут никого еще не знала.

— А моя мама потому такая нервная, что у меня невыносимый характер…

Вот это да! У этой малышки было вроде как у меня?

— Это тебе мама так говорит? — поинтересовался я, уже отпуская ее возле парадной.

— Все говорят! — и она помахала мне, как машут маленькие дети.

Меня все подмывало спросить, часто ли бывает у них дядя Антон Валентинович. Но это было бы как-то нечестно.

А зря я надеялся на Лидию. Ну как она может помочь возвратиться?.. И другой Валя говорил о ней не потому, а просто намекал, что папа пропадает из дому не из-за чего-нибудь, а из-за Лидии… Так что, если хотеть вернуться в свой мир, надо снова и снова искать связи с испытательной базой.

Придя наконец к такому выводу, я обежал вокруг дворов раз так пятнадцать подряд, после чего пришлось отдыхать, привалившись к старой тумбе.

И тут из парадной, где жила Нина Александровна, показалась странная процессия. Сцепившиеся люди выдвигались наружу осторожно и медленно. Так высовывается из раковины улитка. Я привстал и сразу присел опять: то были папа и тетя Инга, они вели под руки ослабевшую Лидию. "А как же Лиза?" — подумалось мне. Лиза вышла, озабоченная какими-то двумя сетками, которые она несла осторожно-осторожно. В одной из них видна была темная бутыль — наверное, лекарство Лидии. Подъехала машина — не скорая помощь, не такси, а какой-то микроавтобус. Подкатил совсем бесшумно; папа и шофер молча подсадили Лидию, Лизу с ее сетками, тетю Ингу, впрыгнули сами. И все это выглядело так, будто среди белого дня происходит похищение. Никто ничего не заметил. Лишь когда щелкнули автобусные дверцы, в Никином окне, том, что выходит в проулок, как будто шевельнулась портьера…

Тогда я расчесал пятерней чуб и отправился на разведку к Нике.

В Никиной парадной внизу топтался Нильс — шестилетний малыш из четвертой квартиры. Тот самый, у которого ушел папа… Родители назвали этого мальчишку в честь Нильса Бора, великого физика. Думали, наверное, что от этого сын будет умнее…

Когда я вошел, Нильс отпрыгнул от лифта что-то уж очень быстро. Но затем вернулся и даже услужливо надавил кнопку. Это меня удивило: мальчишка услужливостью не страдал. Я бросил ему:

— Привет, лифтер!

— Я тебе не лифтер, — огрызнулся он, следя за подъезжающей кабиной. И вдруг объявил торжественно: — Прибытие! Прошу на выход!

А я-то, балда, вообразил, что Нильс вызывает лифт для меня! Как бы не так! Он распахнул железную дверь, и оттуда вылез недовольный и «укаченный» кот Эдик. Ну да, конечно, мне уже рассказывали раньше, что этот Нильс загоняет бедного кота в лифт, а сам бегает и вызывает его с этажа на этаж.

— Ты что это, фашист, животное мучаешь?

От моего крика кот попятился и попытался «сесть» в лифт снова. Сам же Нильс моим возмущением пренебрег. Возразил с достоинством:

— И ничего не мучаю. А приучаю к перегрузкам, чтобы при старте космического корабля…

Ну что с ним было разговаривать?.. Я плюнул и позвонил в Никин звонок.

Открыл Никин сосед дядя Глеб:

— Здорово-здорово! Проходи, парень, не тушуйся!

Подбодрил он меня, оказывается, совсем не зря: от того, что я увидел, вполне можно было стушеваться.

Нет, в самом деле, я заходил сюда в последний раз месяца так два назад за задачником по алгебре. Все тогда было нормально: Ника стояла возле шкафа на голове, потом перекувырнулась и дружески треснула меня учебником по затылку… В Никиной комнате, отделенной от родительской занавеской, все тетрадки, книжки, карандаши были тогда разложены аккуратно по полкам. Даже доска с незаконченным Никиным рисунком и та была ровненько приставлена к стене…

Сейчас Ника лежала на диване спиной к портьере, заменяющей дверь, и читала книгу, приставленную к диванной подушке. А в ее ногах, в головах, под боком, на соседнем столике, за диванным валиком и просто на полу лежали и стояли разные другие книги, будто она читала целую библиотеку сразу.

— Кто там? — нехотя спросила Ника, не поворачивая даже свою нечесаную голову.

— Это я, Валя. К тебе можно?

— Угу.

Она читала, лежа спиной ко мне, и, видимо, не имела намерения поворачиваться. Казалось, она лежит так не день и не два… На стуле рядом стояли грязные тарелки с недоеденным супом, под стулом валялся недоеденный кусок хлеба… "Вот это да! Такого безобразия не встретишь ни у одного мальчишки!" — так я подумал. А вслух спросил:

— Интересная книжка?

— Угу.

— А про что?

Поняв, что от меня не отделаться, Ника нехотя шевельнулась и еще более неохотно перевернулась на спину:

— Что ты сказал?

— Про что твоя книжка?

Несмотря на жару, Ника покрыта была теплым красным халатом. Похоже было, что она покрылась им несколько дней назад, когда еще было холодно. И с тех пор все ленилась его сбросить. Часть этого огромного халата свисала до полу и лежала там в пыли. Но когда Ника переворачивалась, халат немного поддернулся и книги, что лежали на нем грудой, попадали вниз… Она на них только покосилась и ответила мне: