– Синоптики обещают прояснение не раньше полуночи. Простите.
До полуночи – целых четыре часа!
Вот она – ирония судьбы! Я знаю, где искать Бейкера, но добраться туда не могу. Будто брела без воды по пустыне, наконец обнаружила колодец и вдруг поняла, что до далекой воды не дотянуться. Руки коротки. Можно прыгнуть в колодец, напиться вдоволь и остаться в нем навсегда. А можно не дергаться и умереть от жажды…
Куртка давно согрела меня, даже сделалось жарко. Майка вроде подсохла. Я сняла пуховик и, свернув, затолкала в сумку.
Должны существовать и другие пути! До острова наверняка можно добраться морем!
Я купила на книжном лотке карту Греции. Выяснив масштаб, прикинула расстояние. От Афин до Крита около трехсот километров…
Даже если корабль будет нестись со скоростью сто километров в час, раньше одиннадцати я до Крита не доберусь. Слишком поздно.
Выходит, только самолет. Если авиакомпании боятся непогоды, значит, нужен частник.
Маленький аэродром располагался в пятнадцати километрах к северу от Афин. Несколько потрепанных ангаров жались друг к другу неподалеку от низких холмов. Дождь не прекращался. Выйдя из такси, я по щиколотку провалилась в грязь.
Ангары были заперты. Обходя их, я опять промокла насквозь.
За ангарами обнаружилось двухэтажное здание. Окна горели лишь на первом этаже. Ступив через порог, я очутилась в грязном помещении, сильно напоминающем ковбойский салун. Оказалось – бар.
Грузноватые, грубоватые мужики пили как лошади, громко разговаривали и так же громко гоготали над глупыми шутками. Дым от папирос стоял столбом. В воздухе – устойчивые запахи пота и перегара, сдабриваемые ароматом из приоткрытой двери туалета.
Я оставила сумки возле дверей и, заткнув нос, прошла к стойке бара.
Абсолютно седой старик-карлик удивленно посмотрел на меня и спросил:
– Что будете пить?
– Скажите, вы не знаете, куда подевались все пилоты? – прогнусавила я, не рискуя разжать нос.
– Если вы перестанете мычать, я, может, наконец пойму, что вам налить, – откликнулся бармен.
Пришлось разжать пальцы. От окружающей вони закружилась голова. Я едва не потеряла сознание, но устояла.
– Скажите, где мне найти пилотов? – спросила я, с трудом концентрируя взгляд на бармене.
– Как где? Вот они! – И он показал рукой на орущую свору за моей спиной.
В зале я не разглядела ни одного трезвого лица. Страшные пьяные рожи, напоминавшие шайку разбойников.
– Простите, но как же они управляют самолетами?
– А они сегодня никуда не собираются, – ответил бармен. – Вы посмотрите, что творится на улице!
Я заставила себя повернуться к пьяной толпе за столиками.
Ни единого проблеска… Хотя бы один потягивает пиво, заботясь о печени. Пили залпом. Греческая водка ципуро уничтожалась бутылка за бутылкой. Пустая тара каталась по полу.
– Джентльмены! – крикнула я. – Извините!…
Мой голос утонул в беспорядочном гаме, как мышиный писк в грохоте симфонического оркестра. Я обернулась к бармену.
– Сколько стоит это блюдо с орешками?
– Орешки бесплатно. Блюдо – пять евро.
Я кинула на стойку десять, взяла блюдо, подняла над головой и с силой швырнула на пол.
Блюдо взорвалось словно бомба. Арахис полетел в разные стороны. Мужицкий гам как будто обрезало. Десятки глаз уставились на меня.
– Джентльмены! – громко произнесла я, улыбаясь. – Кто из вас окажется самым любезным и доставит меня на остров Крит? Любезность будет щедро оплачена!
– Чего? – спросил кто-то.
– Денег много дам!
Повисла пауза. Мне показалось, что в некоторых глазах появилась заинтересованность. Блеск…
– Да пошла ты… со своими деньгами! – ответил кто-то.
– Свихнулась девка!
– Нам жизнь дороже!
Выкрики усилились. Все дружно соглашались с тем, что я – чокнутая баба, что никаких денег не стоит риск поднять самолет в такую погоду.
Кажется, промашка вышла. А блеск в глазах – из-за анисовой водки.
Я посулила им две тысячи долларов, но меня послали еще дальше.
– Поймите, это вопрос жизни и смерти! – надрывалась я.
Никто не хотел слушать.
Отчаяние овладело мною, и тут мой локоть тронул бармен. Повернулась. Он поманил меня пальцем. Я перегнулась через стойку.
– Поговорите вон с тем пилотом, что спит в углу, – посоветовал он. – С ним у вас что-нибудь получится.
Человека, уткнувшегося лицом в стол, я разглядела, только когда приблизилась к нему. На нем был грязный комбинезон с надписью на спине «Люфтганза». Длинные с проседью волосы рассыпались по плечам. Рядом стояла наполовину опустошенная бутылка.
– Извините, мистер… мистер…
– Обращайтесь ко мне «герр», – раздалось из-под волос. Он поднял голову и посмотрел на меня туманными глазами. – Ты кто?
– Меня зовут Алена. Я хочу предложить вам две тысячи долларов.
– Давай! – Он протянул руку.
– Их нужно заработать… Вы сможете доставить меня на Крит, герр… герр?
– Зови меня Немец.
– Вы на самом деле немец? – спросила я, с сомнением разглядывая его смуглое лицо.
Какой он немец? Самый натуральный грек. А еще – у него лицо пройдохи. Постаревшего прохвоста, всю жизнь зарабатывавшего обманом.
– Я местный, – ответил пилот. – Но немцев очень уважаю. Особенно – «Люфтганзу». Посмотри – у меня есть их комбинезон!
– Я заметила.
– В ангаре – такая же шапочка.
– Да-да, – поспешно сказала я. – Давайте поговорим о полете. Вы сможете долететь до Крита?
– Я могу все! – ответил он бесшабашно.
– А вас не смущает дождь на улице?
– А что, идет дождь? – Он выглянул в окно. – Да, действительно…
Интересно, он с утра тут дрыхнет? Или со вчерашнего вечера?
– Так что скажете?
– Где дождь? – ответил он. – Я не вижу дождя. Это так… капельки.
Я возликовала в душе.
– Мы можем лететь прямо сейчас?
– Прямо сейчас и полетим… Он резко поднялся. Его качнуло, и Немец едва не упал.
– Бешеный немец! – закричал кто-то. – Шел бы ты спать!
– У меня работа! – важно откликнулся мой пилот.
Его называют Бешеный немец? Впрочем, не важно. Главное, он согласился лететь на Крит.
Ангар Немца был самым последним. Я тащилась по грязи с сумками в третий раз за последние полтора часа. Снова вымокла насквозь. Немец иногда оглядывался, проверяя, не потерялась ли я. Смотрел на мою грудь, шагал дальше.
Огромные ворота ангара заклинило, пришлось толкать их. При этом мой пилот пару раз извалялся в грязи – ноги совсем его не держали. Как же он полетит?
Ворота открылись с мерзким скрежетом. Немец щелкнул выключателем, в ангаре вспыхнул свет. Под высоким проржавевшим сводом среди бочек и коробок стоял маленький одномоторный самолет.
Слышала, что самые распространенные аппараты такого класса – «Сессна». В России используют «кукурузники». А у этого… как бы его назвать получше… У этого изделия даже названия не было. Немец сам, что ли, его смастерил?
Самолет напоминал желтую стрекозу, у которой парализовало крылья. К носу какой-то шутник приделал пропеллер. При всем желании и богатой фантазии я никак не могла представить самолет в полете. Только стремительно падающим вниз.
– И он летает? – осторожно спросила я.
– Как сокол!
По мокрой полосе «сокол» со стрекозиными крыльями разгонялся долго и почему-то взлетать не хотел. Дождь хлестал, словно его чем-то обидели: ожесточенно и яростно. Я то и дело поглядывала на часы.
– Фу-ты! – пробормотал Немец. – Мы со взлетной съехали в грязь. Все понятно! Сейчас взлетим…
Мы съехали! Не он, а мы! Вот чучело…
Наконец самолет разогнался, пилот потянул штурвал на себя, я почувствовала комок в желудке и… мы оказались в воздухе!
– Ну как? – поинтересовался Немец.
– Замечательно! – с сомнением ответила я.
Постоянные гул и вибрация досаждали. Такое впечатление, будто работающий мотор засунули в железную бочку, а меня посадили на нее. Неужели между двигателем и салоном не проложен шумоизолятор?
