Теперь его взаимоотношения с молодой женой гораздо больше походили на те, какими им и следовало быть, заключил Саймон, стараясь хладнокровно и объективно оценить ситуацию. Эмили поняла, что он способен доставить ей наслаждение и что он также вполне способен сохранять свое несокрушимое самообладание.

Ей пришлось признать, что в их союзе его воля сильнее. Он долго ждал своего часа, но дело того стоило. Он ждал, пока она поддастся своему собственному неизбежному любопытству и пробуждающейся страстности. И он достиг цели. Отныне управлять всем будет он, и Эмили это знает. Для жены просто необходимо уважать силу воли мужа. Особенно если жена бывшая Фарингдон.

– Саймон, – раздался томный голос Эмили.

– Ты разве не спишь, эльф?

– Я спала. Но вдруг вспомнила, о чем собиралась рассказать тебе еще вечером. У нас сегодня был разговор с леди Норткот. – Эмили зевнула.

Саймон мгновенно насторожился:

– Вот как? И что же вы собирались мне сообщить?

– Ну, я поблагодарила ее за приглашение на бал, и она заверила меня, что это самое меньшее, что она могла бы для меня сделать за спасение Селесты от негодяя Невила. Она, по-моему, считала также своим долгом принять во мне участие – из-за того, что когда-то произошло между отцом Норткота и твоим.

– Это она тебе разъяснила?

– Выражалась она как-то неопределенно, расплывчато, но я, разумеется, заверила ее, что ей больше не о чем волноваться.

Саймон замер:

– Что именно ты ей обещала, Эмили?

– Просто что, какие бы обязательства ни существовали в прошлом, они с лихвой оплачены ее любезным представлением меня в свете. Она была так добра ко мне, Саймон. Я бы не вынесла даже мысли о том, что она в каком-то долгу передо мной. И уж конечно я не желаю и не приму ее дружбы из чувства долга.

– И потому ты заверила ее, что долг уплачен?

– Да. Именно. И замечу, она испытала большое облегчение.

– Черт подери! – пробормотал Саймон. – Еще бы! И это пустяки по сравнению с тем, что испытывает сейчас Норткот.

– Ну, я надеюсь. Они такая милая пара.

Вот тебе и «управлять всем».

Ну ладно, утешил себя Саймон. Норткот из всех четверых виноват меньше всего. И в конце концов, это не сам маркиз, а его отец не ответил на письмо Саймона двадцать три года назад…

И к тому же, вынужден был признать Саймон, леди Норткот и в самом деле как следует потрудилась, чтобы представить Эмили в свете. Может, и правда долг Норткотов уплачен полностью.

– Эмили, – как можно суровее сказал он, – обещай мне не делать в будущем никаких заявлений от моего имени, не посоветовавшись со мной. Ясно?

– Конечно, Саймон. Но в данном случае я же знала, что ты не станешь возражать. Это явно всего лишь какое-то старое недоразумение.

– Тут ты ошибаешься, эльф. Мы с Норткотом друг друга прекрасно поняли.

– Так как же, Блэйд? – тихо спросил маркиз Норткот. – Жена передала мне, что ваша супруга считает старый долг уплаченным. Это правда?

Саймон не спеша опустил газету и смерил Норткота холодным взглядом. Привычные негромкие звуки мужской беседы, шуршания газет и нежного позвякивания бутылок, доносящиеся сзади, свидетельствовали а том, что клуб в этот день не пустовал. Но здесь, в отдаленном углу комнаты, они с Норткотом остались одни.

– Моей жене очень понравился ее первый бал, – без всякого выражения заговорил Саймон. – Леди Мерриуэдер уверила меня, что представление Эмили свету прошло весьма удачно. Передайте маркизе мою благодарность.

Норткот опустился в кресло рядом с Саймоном, взял бутылку портвейна, стоявшую на краю стола, и налил себе бокал:

– Я говорю не о наших женах, и вы прекрасно все понимаете. Я спрашиваю, считаете ли вы, что мы свели наши счеты.

Саймон пожал плечами:

– Пожалуй. Мужу следует с уважением относиться к обещаниям и обязательствам своей жены, а Эмили, судя по всему, решила снять вас с моего крючка. – Он вернулся к просмотру газеты.

– Черт возьми, Блэйд, не играйте со мной в ваши хитрые игры. Ответьте прямо, считаете ли вы старый долг уплаченным.

– Даю вам слово. – Саймон не поднимал глаз от последних новостей с континента. Но и за газетой он чувствовал, как облегченно расслабился Норткот.

– Благодарю, Блэйд. Про вас говорят, что вы тверды как железо, но слово ваше так же твердо. Моя жена в ту ночь в гостинице была просто на грани сумасшествия. Она не сомневалась, что будущее Селесты загублено этим чертовым охотником за наследством.

– Я полагаю, вы позаботились о негодяе Невиле?

– В ближайшем будущем в Лондон он не вернется, – подтвердил Норткот не без самодовольства.

– Тогда все в порядке. – Саймон перевернул страницу.

Из кресла напротив не донеслось ни звука. Норткот молча пил свой портвейн. Потом он вдруг произнес тихим голосом:

– Вы можете мне не верить, но я сожалею о том, что произошло тогда, Блэйд. Я приношу свои извинения за поведение моего отца.

Саймон опустил газету и встретил прямой взгляд Норткота. Он помолчал еще секунду, а потом коротко кивнул, удивленный этим неожиданным извинением:

– Будем считать дело улаженным.

Норткот, вытянув ноги, задумчиво смотрел на свой бокал с портвейном:

– Я был последним, не так ли? Вам удалось всех нас загнать в ловушку. Меня, Канонбери и Пеппингтона. И конечно, Фарингдона. Дьявольски умно с вашей стороны, Блэйд. Мне жаль, что мой отец не дожил до этих дней и не может восхититься вашими талантами.

– Разделяю ваши сожаления, – с насмешливой откровенностью сказал Саймон.

– Вам понадобилось довольно много времени, чтобы найти способ оказать на меня давление. Встреча с моей дочерью в гостинице в ту ночь была просто подарком судьбы.

– Она оказалась полезна, – согласился Саймон, наливая себе в бокал портвейна. – Но уверен, рано или поздно подвернулось бы еще что-нибудь. Всегда подворачивается, если умеешь ждать.

– Вы умеете. Я прекрасно понимаю, что легко отделался. Какое облегчение узнать, что вам потребовались от меня всего лишь светские связи моей жены. Будь жив мой отец, вы потребовали бы за содеянное им гораздо большей платы.

– Да.

Норткот вздохнул:

– Если это вам интересно, он говорил мне два года назад, перед смертью, чтобы я не упускал вас из виду. Он предупреждал, что вы вернетесь и, когда вернетесь, будете опасны. Какую плату вы собираетесь потребовать от Канонбери и Пеппингтона?

– Предпочитаю, чтобы они еще немного повисели на крючке.

– Жизнь в страхе финансового краха и есть наказание для них, не так ли?

Саймон отхлебнул портвейна.

– Месть лучше всего осуществлять медленно, а не одним залпом… – задумчиво произнес он.

– Медленная, непрерывная мука. – Норткот мрачно улыбнулся. – Истинно в восточном духе, по-моему. И я могу быть лишь благодарен за то, что ваша жена способна на столь великодушный порыв.

– В будущем обещаю вам более пристально следить за ее порывами, – сухо заверил его Саймон. Норткот усмехнулся:

– Леди Блэйд произвела прекрасное впечатление в обществе.

– Да, мне передавали.

– Признаться, Блэйд, моя жена и дочь искренне привязались к вашей супруге, несмотря на то, что она замужем за вами. Какая роль отведена ей в вашем мщении?

– Она в нем не участвует, – ровным голосом произнес Блэйд.

– Но она Фарингдон. – Норткот бросил многозначительный взгляд.

– Уже нет, – ответил Саймон.

– От моего внимания не ускользнуло, что теперь она принадлежит вам, как и Сент-Клер-холл. – Норткот поколебался. – Мой отец, Канонбери и Пеппингтон в долгу перед вами за то, что отвернулись от вашей семьи после смерти вашего отца. Но вертопрахи Фарингдоны задолжали вам больше всех. Ведь именно Фарингдон вынудил вашего отца покончить с собой. Именно Фарингдон лишил вас родного крова и погубил вашу семью. И в конце концов вы сокрушите Бро-дерика Фарингдона и его род, не так ли?

– Логичный вывод, – безучастно согласился Саймон. – Но моя жена к этому роду больше не принадлежит.