Ждать ему пришлось долго. Сначала следовало удостовериться, что она спит, и уж затем появляться. Хорошо еще, что воспоминания о сражениях и мысленное перечисление фамилий всех убитых в полку помогали провести время и затушить огонь, зажженный Изабеллой в крови.

Когда ровное дыхание Изабеллы возвестило о том, что хозяйка дома спит, Ричард раздвинул портьеры и тихонько соскользнул с подоконника. Тело его свело от долгой неподвижности, и ему пришлось как следует потянуться, чтобы двигаться получше.

Брошь лежала на туалетном столике вместе с серьгами, булавкой и украшением для волос. Изабелла даже не потрудилась убрать все в шкатулку, стоявшую открытой и демонстрировавшую все ее драгоценности. Странно, что ее еще никогда не грабили.

Внезапно Ричарду захотелось выбранить хозяйку всех этих сокровищ за такую беспечность. Он тихо положил драгоценность в карман и уже собирался вылезти из окна, как вдруг взгляд его задержался на очертаниях фигуры женщины, спящей на кровати. Она чуть отвернулась от него, длинная прядь золотистых волос свисала с одеяла, блестя в лунном свете, проникавшем в комнату через щель в портьерах. Одна рука Изабеллы была сложена под подбородком так, что она выглядела спящим ребенком.

Странное сочетание соблазнительницы и наивной невинности. Но какая она — настоящая?

Ричарду очень хотелось дотронуться до нее, погладить ее щеку, откинуть мягкую золотистую прядь у уха, выбившуюся из косы. Ему хотелось лечь рядом с ней, прижать ее к груди и смотреть, как она спит в его объятиях.

Но ничего этого он так и не сделал. Изабелла могла проснуться, поэтому он просто стоял, смотрел и раздумывал, что же это на него нашло.

В конце концов Ричард отвернулся и влез обратно на подоконник, молясь, чтобы сон Изабеллы оставался крепким как можно дольше. Теперь ему предстояло справиться со ставнями и подъемными рамами, не издав ни малейшего шума.

Ричарду очень повезло — он удалился совершенно тихо. Поскольку разгневанного лица в окне не показалось, он справедливо предположил, что ему удалось остаться необнаруженным.

Хотя Ричард много лет участвовал в тайных операциях, эта оказалась самой худшей из них всех. Он никогда не уставал так сильно. С другой стороны, от него никогда не требовалось находиться в укрытии и хранить молчание, наблюдая при этом, как раздевается красивая женщина. Ричард дышал так тяжело, что, когда добрался до земли, почувствовал себя так, словно пробежал несколько миль.

Слава Богу, теперь все закончилось. Не только эта операция, но и вся война. Драгоценность снова у него, он с нее глаз не спустит, пока не вернется в Грейшотт, и Изабелла ничего не сможет сделать, чтобы заполучить брошь обратно. Больше никаких уловок, никаких хитростей.

Конечно, лучше всего уехать домой завтра, чтобы раз и навсегда закрыть вопрос с «Сердцем Мэллори», но, увы, это было невозможно: Ричард обещал полковнику Брэдбери, что завтра вечером он будет сопровождать его и леди Алтею в театр. Зато на следующий день он непременно отправится в дорогу с проклятой драгоценностью, накрепко привязанной к груди.

А потом он вернется. Должен вернуться. Между ним и Изабеллой есть нечто большее, чем рубиновая брошь, и он непременно выяснит, насколько именно большее.

Услышав, что окно закрылось, Изабелла перекатилась на спину и судорожно выдохнула. Притворяясь спящей, она ощущала присутствие Ричарда у своей кровати, то, что он наблюдает за ней, и это стало одним из самых замечательных моментов в ее жизни, когда она лишалась силы духа. И еще — одним из самых волнующих. Когда он раздумывал, не лечь ли рядом с ней. Интересно, что ей пришлось бы тогда делать?

Беда была в том, что скорее всего она встретила бы его с удовольствием. То, что Ричард — негодяй, вор и мошенник, уже не имело для нее никакого значения. Она желала его. Она не чувствовала себя столь живой и сексуальной, даже находясь в браке с Рупертом.

Изабелла с удовольствием разыграла перед Ричардом небольшое представление. Она чувствовала на себе его взгляд, принимала сексуальные позы и чистила перышки исключительно ради него. При этом каждый обнаженный дюйм ее кожи покалывало от возбуждения. Разве не сумасшествие показываться перед ним в одном белье, с выставленными напоказ ногами, без корсета, связывавшего бы движения? И все-таки она зашла так далеко, как только смогла. Вот только когда пришло время снять все, она не смогла заставить себя сделать это.

Изабелла чувствовала себя достаточно обнаженной в сорочке, и даже более — в самой прозрачной из своих ночных рубашек, той самой, которая так нравилась Руперту. Она получала удовольствие от того, что втайне знала о взгляде Ричарда, направленном на нее. Даже сейчас, после его ухода, мысль о наблюдающих за ней синих глазах заставляла ее ощущать всем телом тепло и трепет. Со времени смерти супруга ни один мужчина не вызывал у нее таких чувств.

Несмотря на сильное возбуждение или, может быть, именно из-за него, Изабеллу вдруг переполнили рыдания, прорвавшиеся из самых глубин ее души. Она зарылась лицом в подушку и разразилась потоком слез.

Изабелла ненавидела себя за желание, которое она испытывала по отношению к Ричарду. От досады она даже заколотила по подушке кулаком. Ненавидела, ненавидела, ненавидела — не только за желание, но и за то, что осмелилась вообразить свой роман с ним. Она не могла позволить неосуществленному желанию командовать собственной жизнью, не важно, насколько мучительно это желание. Роман с Ричардом, если бы о нем стало известно, изменил бы все. На нее смотрели бы как на одну из тех вдов, что заводят любовников, тех, кто предпочитает независимость браку с тем, с кем мужчины испытывали легкость при ухаживании.

Но Изабелла не могла позволить себе быть независимой. У нее нет денег, обязанностей куча, от нее зависит ее семья. Значит, у нее одна дорога — снова выйти замуж и сделать хорошую партию. Она неотступно двигалась в этом направлении, пока в ее жизнь не прокрался Ричард, который украл драгоценность бабки, да еще заставил ее пылать неистовым желанием.

Возможно, Изабелла и перехитрила Ричарда с копией рубинового сердца, но полной уверенности, что игра выиграна, у нее не было.

Лорд Кеттеринг подвел Изабеллу к креслу в собственной ложе «Ковент-Гарден» и занял место рядом. Несмотря на то что приглашение получило множество гостей, лорд явно дал понять, что Изабелла — его особенная гостья. Этот вечер он считал важным шагом на пути развития их отношений.

Заехав на Портман-сквер, лорд Кеттеринг посадил Изабеллу к себе в экипаж, чтобы отвезти в театр. В парном двухколесном экипаже они не раз выезжали вместе по разным поводам, но в закрытом экипаже оказались наедине в первый раз.

Как и полагается джентльмену, Кеттеринг сел напротив Изабеллы, а не рядом. Такое размещение не совсем подходило для поцелуев украдкой. Изабелла надеялась, что сможет убедить его сесть подле нее на обратном пути, а если это не получится, пригласит его в дом выпить бренди. Она очень надеялась, что такое предложение не повергнет его в шок.

Теперь ей казалось, что ее надежды начали сбываться. Лорд Кеттеринг вызвался быть ее провожатым. В том, как он держал ее за руку и посадил на стул у стены ложи так, чтобы никто не смог сесть с другой стороны от нее, таился крошечный намек на собственнические устремления.

Когда Кеттеринг на мгновение удалился, желая поговорить столько что прибывшим джентльменом, его место заняла Феба Чаллинор. Наклонившись ближе, она проговорила заговорщическим шепотом:

— Дело выглядит очень многообещающим, не так ли? — Она скосила глаза на его сиятельство. — Ты должна быть довольна.

Изабелла и была довольна, очень довольна. В конце концов, именно этого она хотела. Ею интересуется великолепно подходящий для ее целей граф, наследник титула маркиза, карманы которого полны денег, так что фантазии по поводу наследника развалившегося графского поместья, не имеющего ничего, кроме офицерского жалованья и немного промышляющего воровством, не собьют ее с цели. Ее не собьют с дороги ни воспоминания о проникающем в душу взгляде синих глаз и шаловливой улыбке, ни воспоминания о руках и губах, грозивших свести ее с ума.