Много ли, мало ли времени прошло, соскучился старик по своим дочерям, что райских птиц краше, и задумал повидаться с ними и с зятьями своими.

В первую очередь отправился он в гости к Солнцу. Дочь обняла старика. Солнце обрадовалось ему и говорит:

— Слушай, жёнушка, покуда тятя отдыхает, приготовь угощение!

Жена Солнца замесила тесто для оладий, поставила сковородку на огненную голову мужа, и оладьи вмиг испеклись.

Ест старик оладьи и диву даётся: вкуснее он ещё не едал.

Вернулся старик домой и обо всем рассказал старухе. А у той от зависти слюнки текут.

— И я таких оладий хочу — на голове испечённых!

Засучила она рукава, замесила тесто и поставила сковородку старику на голову. Целый день над стариком простояла, а тесто так сырым и осталось. Рассердилась старуха, вылила тесто мужу на голову и крикнула:

— Полно врать-то!..

Старик благоразумно промолчал.

Много ли, мало ли времени прошло, отправился старик среднюю дочь проведать. Ясный Месяц встретил его честь честью, дочь-красавица обрадовалась, внучку Звездочку вынесла показать.

Накормили старика досыта, баню для него затопили. А в бане темень — хоть глаз выколи. Тут Месяц просунул палец в щёлку и посветил старику, покуда тот парился.

Вернулся старик домой, не может нахвалиться. А старуха говорит:

— Слушай, старче, хочу помыться, а ты мне пальцем светить будешь.

— Да ты в своем уме? Не могу я!

— Молчи и делай, как я тебе говорю! — раскричалась старуха.

Вечером она налила большое корыто воды и уселась в него, а старик палец в дверную щёлку просунул. Просунуть-то просунул, да палец-то не светит. Возилась старуха в темноте, возилась, да под корытом и очутилась. Еле-еле старик её вытащил.

Много ли, мало ли времени прошло, отправился старик младшую дочь и Черного Ворона навестить. Встретили они его честь честью, накормили, напоили, а вечером Черный Ворон уложил его спать на ветку и всю ночь крылом поддерживал. В жизни своей старик так сладко не спал.

Вернулся он домой и обо всём рассказал старухе.

— И я хочу так спать! — сказала старуха-завидуха.

Вечером взобралась старуха на дерево, устроилась спать на ветке, а старик рядом уселся — держать её. Держал, держал, пока сон его не одолел. Тут он выпустил старуху, и она спросонья на землю свалилась, а на том и сказка кончилась.

Слепой и безногий оказались после войны в пустыне.

Безногий, увидев слепого, крикнул ему:

— Куда ты идёшь, брат?

— И сам не знаю, — ответил слепой, — все меня покинули.

— Вот и со мной то же случилось, — сказал безногий. — Кстати, будь осторожнее, перед тобой глубокая яма. Подойди-ка ко мне.

— Как же я могу подойти? Я ведь не вижу тебя.

— Я буду тебе подсказывать, сколько шагов надо сделать налево, сколько направо, сколько вперёд, вот ты и подойдёшь ко мне.

Так они и сделали. А встретившись, стали рассуждать, что им дальше делать.

— У тебя нет ног — ты не можешь ходить, у меня глаз нет — я ничего не вижу, — сказал слепой. — Давай вот что сделаем: ты сядешь мне на плечи и будешь говорить, где дорога, а я и сам пойду по ней и тебя понесу. Так мы поможем друг другу.

Сказано — сделано.

Слепой взвалил безногого на плечи и отправился в путь Шли они, шли, вдруг безногий воскликнул:

— Я вижу орлов, они кружатся над убитым львом, иди скорее туда!

Тут он объяснил слепому, куда идти, и немного погодя тот принёс его к месту, где лежал лев. Принёс и спросил:

— А кому достанется львиная шкура?

— Разумеется, мне, — ответил безногий.

— Как же это так?

— Очень просто — ведь я увидел льва.

— Ах, вот как! — сказал слепой. — А кто тебя сюда донес: твои глаза или мои ноги?

Безногий ответил:

— Твои ноги не пришли бы сюда без моих глаз!

И, спустившись с плеч слепого, он отполз от него.

Слепой постоял немного и крикнул:

— Где ты, приятель?

Безногий молчал.

Слепой подумал и опять крикнул:

— Послушай, ты прав: львиная шкура твоя! Ну, а мне здесь делать нечего. Пойду, куда меня ведёт мое несчастье. Прощай, приятель!

И слепой быстро тронулся в дорогу.

Тогда безногий понял, что погибнет тут, оставшись в одиночестве, и закричал вслед слепому:

— Стой, брат, стой! Ты правильно сказал: львиная шкура твоя!

Затем они содрали шкуру со льва, слепой посадил безногого себе на плечи, и они отправились искать дорогу.

У одного крестьянина только и было добра, что баран да козёл. Как-то раз напился он пьяным и стал их гнать из дома:

— Пошли прочь, проклятые дармоеды! Видеть вас больше не могу, окаянных! Убирайтесь подальше и не попадайтесь мне на глаза, не то сдеру с вас шкуру и на барабан натяну!..

Нечего делать, отправились баран и козёл куда глаза глядят — один лишь пустой мешок с собою прихватили. Шли они, шли, видят — в поле волчья голова лежит. Баран был силён, да труслив, козел — смел, да слаб. Вот он и говорит:

— Братец Баран, сунь-ка волчью голову в мешок, может, пригодится. Возьми её, не бойся, недаром ты сильнее.

— Нет, братец Козёл, возьми ты, — ответил баран, — недаром ты смелее.

Спорили они, спорили, наконец оба подошли, оба волчью голову подняли и в мешок положили. Идут дальше. Вечером пришли в лес. Видят — неподалёку костёр горит.

— Пойдём-ка к костру, братец Козёл, да там и заночуем, не то как бы волки нас не съели в этаких потёмках, — сказал баран.

— Ладно, пойдём.

Подошли к костру, и вот беда-то: у костра волки сидят и кашу варят. Козёл и баран так и обмерли со страху, но все же виду не подали.

— Добрый вечер, молодцы, — сказали они волкам.

— А, добрый вечер, добрый вечер, — ответили волки. А один из волков тихонько добавил:

— Каша ещё не сварилась, а мясо тут как тут…

От его слов у барана ноги подкосились, а у козла борода ходуном заходила, но он всё же одолел свой страх.

— Что верно, то верно, мы вам мясца принесли, — сказал он волкам и тут же повернулся к барану: — Достань, братец, волчью голову!

Баран достал из мешка волчью голову.

— Да нет, не эту! — прикрикнул на него козёл, будто и впрямь рассердился.

Баран догадался, сунул голову обратно и опять её же вытащил.

— Эту, что ли? — спросил он и подмигнул козлу.

— И не эту! Самую большую достань!

Волки увидели, что баран из мешка одну за другой волчьи головы достаёт, перепугались и стали шушукаться.

— Как бы каша не пригорела, пойду-ка водицы принесу, — сказал один из волков и исчез в лесу.

Немного погодя другой волк говорит:

— Каша того и гляди пригорит, а этот лодырь всё ещё копается! Что поделаешь, пойду-ка по воду, да заодно и его проучу!

Ушёл и как сквозь землю провалился. Остался третий волк, сам не свой от страха. Смотрит он на мешок и тихонько приговаривает:

— И широк, и глубок — есть и для моей головы место…

— Что ты говоришь, Серый? — спрашивает козёл.

— Товарищей ругаю, за то что обманули нас. Пошли по воду, и будто водой их унесло. Пойду-ка поищу их…

Тут третий волк шмыгнул в лес — только его и видели! Остались козёл да баран одни, успокоились, всю кашу съели и до самого утра у костра проспали.

Было летнее утро. На огородах, между грядок с овощами, цвели высокие прямые подсолнечники, и их большие глаза, не отрываясь, глядели на медленно поднимающееся солнце. Утренний ветерок ласкал созревшие нивы. Вся земля радовалась. Радовался и Ёж.

Довольный, стоял он у порога своей хижины, озирался по сторонам и напевал какую-то песенку.

— Не мешало бы пойти взглянуть, как растёт репа, — сказал он наконец.

Репа была посажена невдалеке от его хижины, и он со всей своей семьёй частенько лакомился ею.