— Хочу платье самотканое. Кто мне его подарит, за того и выйду замуж.

Тут младший брат взглянул на волшебный перстень, и платье само собой явилось. Ну, после этого он и женился на девушке.

Жили когда-то старик и старуха. Никого-то у них не было на свете: ни сына, ни дочки, ни коровы, ни козы, ни курицы, ни осла. Старик по чужим дворам ходил — дровишек наколет, водицы принесёт, тем и кормились.

Бывало, вернётся старик к вечеру домой, ног под собою не чует от усталости, сядет на порожке, трубочку закурит. А старуха его попрекает:

— Ах ты, такой-сякой, тебе бы только табачищем дымить! Нет, чтобы обо мне подумать. А я вон босая да простоволосая хожу!..

Кричит старуха, бранит старика. Горько старику слушать старухины попреки. Повесит голову, а из глаз слёзы градом катятся, покуда трубку не загасят.

Как-то раз такая обида его взяла на старуху, что он не вытерпел, поднялся, взял сеть и ушёл из дому.

«Пойду, — думает, — на реку, авось попадётся мне золотая рыбка. Она всё знает и всё может. Попрошу у нее совета и помощи».

Пришёл старик к реке, расставил сеть, а сам в камышах схоронился и стал ждать…

Вдруг — фррр! — с неба журавли, словно камни, посыпались. Опустились на воду, в камыши — всюду. Старик изловчился и поймал одного.

— Отпусти меня, дедушка! — взмолился журавль.

— Не отпущу, милый, — ответил старик. — Мы со старухой одни одинёшеньки живём, с тоски по целым дням ссоримся. Иди к нам жить вместо сына, порадуй стариков.

— Ах, дедушка, — сказал журавль, — не могу я под одной крышей с людьми жить, заботы с ними делить. Я высоко в небе летаю, в каких только землях не бываю. Отпусти меня!

Сердце у старика было доброе. Стало ему жаль птицу. Пригорюнился он, в затылке почесал. Что делать?

А журавль говорит:

— Пойдём, дедушка, ко мне! Дам я тебе подарок — не нарадуешься.

Старик согласился. Журавль привёл его к себе домой, снял со стены писаную торбу и сказал:

— Торбаланцы, за дело!

Тотчас же из торбы двое проворных молодцев выскочило. Накрыли они стол, золотые блюда и чаши расставили, яства, одно другого вкуснее подали, вин заморских не забыли и сказали:

— Милости просим!

Журавль и старик наелись до отвала.

А молодцы в сторонке стояли, за столом прислуживали.

Потом журавль сказал:

— Торбаланцы, в торбу!

Молодцы живо всё прибрали в торбу и сами в неё залезли.

— Дарю тебе эту торбу, дедушка! Жить тебе и здравствовать много лет! — промолвил журавль и протянул торбу старику.

Обрадовался старик, взял подарок и пошёл восвояси.

Пришёл он к ночи в одну деревню. В ней жила его кума с двумя дочерьми. Старик попросился к ним переночевать.

Впустили они его, а потчевать нечем — только и нашлось, что головка луку, щепотка соли да чёрствого хлеба горбушка. Тогда старик снял с плеча торбу и крикнул:

— Торбаланцы, за дело!

Тотчас же молодцы из торбы выскочили, стол накрыли и сказали:

— Милости просим!

Кума с дочерьми глаза вытаращили. Чего-чего на столе только не было: и пироги, и поросёнок жареный, и белый хлеб, и сладости всякие…

Попотчевал старик куму с дочерьми и сказал:

— Торбаланцы, в торбу!

Кума рот разинула, а старик знай со смеху покатывается.

Тут кума отвела старика в другую горницу спать, а сама позвала дочерей, и принялись они за дело. Целую ночь шили, к утру такую же, как у старика, торбу приготовили и ему подсунули, а его торбу себе взяли.

Приходит старик домой и ещё в воротах старуху зовёт:

— Эй, хозяйка, встречай гостя себе на радость!

Вышла старуха на крыльцо, глядит — старик весел и доволен, рот до ушей. А тот вошёл, торбу снял и говорит:

— Торбаланцы, за дело!

Но никто из торбы не выскочил.

Как схватится тут старуха за кочергу, да как накинется на старика:

— Ах ты, такой-сякой, смеяться надо мной вздумал?

И ну кочергой его молотить. Заплакал старик, выбежал со двора долой и прямо к журавлю отправился.

— Журавушка, сынок, то-то и то-то со мной приключилось, — пожаловался он журавлю. — Торбаланцы сбежали…

Журавль обо всем подробно расспросил старика и догадался, в чём дело.

— Ладно, — сказал он, — вот тебе другая торба. Иди себе и ни о чем не печалься: она сама тебя научит, что делать.

Обрадовался старик; взял торбу и пошел восвояси.

По дороге проголодался, уселся на лужке, снял торбу и сказал:

— Торбаланцы задело!

Тут из торбы выскочили двое дюжих молодцев и стали старика дубинками колотить. Бьют и приговаривают:

— Не ходил бы к куме, простак, не попался бы с торбой впросак!

Старик туда, старик сюда, не отстают молодцы. Наконец вспомнил он заветные слова и закричал:

— Торбаланцы в торбу!

Молодцы тотчас же попрятались, а старик взял торбу и пошёл к куме.

Увидала она, что старик новую торбу принёс и сказала себе:

«Не иначе, новая прибыль в доме!»

А самой не терпится дознаться, что в той торбе спрятано.

Только старик ушел в другую горницу отдохнуть, кума хвать торбу и говорит:

— Торбаланцы, за дело!

Тут же выскочили из торбы двое дюжих молодцев и принялись куму дубинками лупить. Лупят и приговаривают:

— Отдай торбу старику! Отдай торбу старику!

Видит кума, что не отделаться ей от торбаланцев, и скорее старика из другой горницы позвала.

Старик пришёл, получил украденную торбу и велел торбаланцам обратно спрятаться.

Дед Божил выспался в тени под ветлой возле заброшенной мельницы, вечером вернулся домой, поужинал и уселся на пороге выкурить трубку.

Сунул руку в карман — нет трубки. Пошарил тут, пошарил там — нет трубки, и дело с концом.

— Э, — сказал дед Божил, — должно быть, я её под ветлой забыл.

Как скоротать ночь без трубки! Пошёл дед назад, к мельнице. А уже смеркалось. Месяц было показался на небе, да, как на грех, облачком его затянуло.

Дед Божил добрёл в потёмках до ветлы и только было нагнулся, чтобы трубку поискать, как услыхал чьи-то голоса и треск ветвей. Поднял он голову и обмер: на ветле черти расселись и о чём-то беседуют.

Вот оно что! На этой самой ветле по ночам черти собирались, и молодежь старикам докладывала, кто что за день натворил.

Дед Божил прислушался. Вот один чёрт начал:

— Ничего я сегодня не совершил, только трубку у деда Божила стянул, когда он под ветлой спал. Завтра оборочусь парнишкой и отнесу ему трубку, когда он пахать будет, а у него вола уведу волкам на съедение…

— Только берегись, как бы он у тебя шапку не отобрал, — сказал старший чёрт, — тогда слугой ему станешь и все наши тайны ему перескажешь.

— Ах, боже ты мой! — воскликнул дед Божил и перекрестился.

И тут же ветки ветлы ещё сильнее затрещали, и все черти разбежались, куда глаза глядят, потому что они креста и божьего имени пуще огня боятся.

А дед Божил опрометью назад кинулся, спотыкался, падал, еле до дому добрался, а на самом лица нет.

— Что с тобою, старче? — спросила его старуха.

А он только перекрестился да промолвил:

— Чему быть, того не миновать!

Рано на зорьке дед Божил запряг волов и отправился поле пахать. Провёл борозду, провёл другую — не борозды, а кривули! Ещё бы — пахать-то дед пашет, а сам по сторонам глазами шныряет, откуда, мол, беда придет.

Вдруг выходит из-за кустов парнишка с сумкой через плечо.

— Дедушка, я тут трубку нашёл, не твоя ли?

Дед Божил догадался, что перед ним сам черт стоит, и подумал: «Будь, что будет, а шапку я у него непременно отберу!»

Чёрту пришло в голову, что старик глуховат, и он крикнул погромче:

— Дедушка, я трубку нашёл, не твоя ли?

Подошёл он к старику и показал ему трубку. Дед Божил руку протянул, будто за трубкой, а сам — хвать! — и сорвал с него шапку.