— Ох, не довершай удара! — воскликнул Главный. — Кирпичи, печки, школа! Что я скажу доброму Лабазу? Он же меня выгонит в три шеи. Куда я денусь при теперешней безработице?!

— Не о себе сейчас надо думать, Главный, — сказал Федя. — Думай о мерах. Жители так влюбились в кирпичи, что эту язву у них силой не отнимешь.

Главный успокоился и сел на подстилку. Он сказал:

— Силой не надо. Надо применить мудрость, потому что в ней наша сила. Давайте поразмыслим, что можно предпринять… А ты, капитан, иди к своему корыту. У нас будет закрытое совещание!

Мне пришлось уйти…

Под бортом «Диогена» матросы играли в карты на кирпичи, а рядом стояла толпа нечесаных мудрецов. От ихнего равнодушия и следа не осталось. Они выпросили у нас пять кирпичей и еще три стащили без спроса. Мудрецы забавлялись с кирпичами, как дикари с консервными банками. Я заметил, дорогой шеф, что настоящий мудрец во всем похож на дикаря, еще не испорченного цивилизацией. Но дело не в этом. Король Мур и Федя вернулись на берег с такими сияющими физиономиями, будто им удалось продать груз, не уплатив таможенных пошлин. Они перемигивались и приплясывали на ходу. Но на борту «Диогена» они умолкли, а если и говорили, то о погоде и урожае орехов. Мур поправлял корону. Федя заметил ему:

— Не беспокойтесь, ваше величество! Теперь она сидит крепко. Недаром этот пройдоха называется Главным мудрецом!

— Я не волнуюсь, — сказал король Мур. — Я очень хладнокровный. Не забывай все-таки, что мой прадедушка самодержавно правил в каком-то вполне порядочном королевстве!

Когда прибыли домой, король отозвал меня и попросил:

— Любезный! Заклинаю тебя килем «Диогена» ничего не говорить Главному коменданту. Пусть он не знает, что мы ездили на остров. А то станет переживать, испортит нервы. Пожалей его!

Я не выполнил просьбу его величества потому, что привык помогать тем, кто в опасности. Не будьте беспечным шкипером! Шквал обычно налетает с той стороны, откуда его никто не ждет.

— Спасибо за важные сведения, капитан, — сказал я, натянул вожжи и стал заворачивать лошадь в обратную сторону.

— Эй, шеф! Что вы задумали? Куда вы заворачиваете мои кирпичи?! — громко закричал капитан и схватил меня за руку.

— Ничего не случится с вашими кирпичами, — ответил я капитану. — Мы упустили из виду важную вещь: ваши матросы тоже состоят на государственной службе, им тоже полагается жалованье. Зачем второй раз гонять кобылу?

Капитан Прунамель подумал, усмехнулся и сказал:

— Вы умеете делать выводы, шеф… Можете быть уверены, что флот Мурлындии на вашей стороне в любой передряге! А сколько вы дадите матросам?

— Тридцать пять в неделю им будет достаточно, — сказал я.

Капитан Прунамель раскрутил над головой вожжи, хлестнул лошадь и закричал штормовым басом:

— Н-но, красавица моя! Шевели ножками!

А жизнь в Мудросельске по-прежнему кипела. Днем население зарабатывало кирпичи, а вечером предавалось шрам, пляскам и прочим веселым забавам. Зампотех Федя здоровался со мной очень радушно, иногда даже расспрашивал о планах на будущее. Увлечение короля Мура кирпичами внезапно остыло. Все свои кирпичи он подарил Дылде, и она выложила ими еще две дорожки в саду. Опять я ежедневно играл с королем в шахматы. Мур относился ко мне ласково, и я позволял себе выиграть у него партию-другую. Еще ласковее была королева Дылда. Каждый день она поила меня холодным компотом из яблок.

Время от времени в нашем доме появлялся тайный человек Шнырь. Он рассказывал мелкие новости, болтал о пустяках, декламировал свежие стишки доктора Клизмана. Он заверял меня, что в Мурлындии все благополучно. И правда, никакие признаки не предвещали беды. Но я тревожился. Ведь договорились же они до чего-то с Главным! Что они замыслили? Откуда ожидать шквала? Как отразить удар?..

Лидка заметила мое состояние и спросила, чем я расстроен.

— Меня волнуют заботы о благе населения, — сказал я.

— Правда, — вздохнула Лидка. — Я вижу, как ты занят все дни. А сегодня вечером ты будешь дома?

— Зачем тебе это надо? — спросил я.

— Я устраиваю в школе первый диктант. Мои ученики уже умеют писать, — похвасталась Лидка.

— Поздравляю! — сказал я.

Как только спустилась темнота, к нашему дому осторожно, на цыпочках стали подкрадываться ученики. Их было пятеро: мудрый Аркадиус, начальник охраны складов Грызушка, бездомный житель Жареный, охотник Евтихий и Митька-папуас. У каждого под мышкой была доска, выкрашенная черной краской. Ученики расселись на лавке, положили доски на колени и вытащили из карманов по куску мела. Они замерли в ожидании.

— Что ты будешь им диктован? — спросил я Лидку.

— Петя сочинил простенький рассказик, — сказала Лидка. — Как раз для диктанта.

Она подошла к ученикам, вытянулась в струнку и начала урок.

— Сегодня будем писать диктант, — сказала Лидка противным голосом. — Приготовьте доски и мел.

— Готово, — пробасил Аркадиус.

— Пишите самостоятельно! За подглядку буду снижать отметку!

— Зачем подглядывать? — удивился Митька. — У нас каждый уверен, что грамотнее других пишет!

— Вот и хорошо, — сказала Лидка, хотя в такой самоуверенности ничего хорошего, конечно, нет. — Слушайте меня внимательно. Я буду диктовать по одному предложению. Пишите заголовок…

Ученики сопели. На пол сыпались крошки мела. Лидка продиктовала Петькин рассказ:

— Точка, — сказала Лидка. — Проверьте, нет ли ошибок.

Ученики, забыв Лидкины предупреждения, стали совещаться. Чтобы отвлечь внимание на себя, я обратился к Лидке:

— Приличный рассказ. Для диктанта. А где сам-то Петька?

— Он бывает дома еще реже, чем ты.

— У меня работа. А у него что?

Лидка промолчала. Повернувшись к ученикам, она спросила:

— Проверили? Теперь давайте я посмотрю и поставлю отметки.

Я задумался о Петькином поведении. Чем он сейчас занимается? Пьет носом воду или лижет раскаленную лопату? Или новый фокус придумал? Лучше бы уж рассказы сочинял…

Ко мне подошла растерянная Лидка и сказала со слезой в голосе:

— У всех одинаковые ошибки! Ясно, что они бессовестно списывали друг у друга. Миша, что мне с ними делать?

— Пороть, пороть, пороть! — сказал я гневно.

Я вышел из дому и отправился искать Петьку.

Нигде не найдя этого бездельника, я отправился на кирпичный завод и задержался там до самой ночи. Попутчика мне не нашлось, и я пошел домой один. Ночь была осенняя, безлунная, и, задумавшись, я сбился с тропинки. Я плутал в чаще, спотыкаясь о пни и коряги, увязал в болоте, и тонкие сырые ветки осин хлестали мое лицо. Выбившись из сил, я хотел было позвать на помощь, как вдруг увидел огонек. Я обрадовался и пошел на огонь — там хоть можно будет погреться до рассвета… У костра сидели двое. Я издали узнал цыганскую прическу зампотеха и бородку доктора Клизмана. «Вот и компания», — подумал я, но какое-то опасение остановило меня. Я притаился за деревом.

— Никогда еще так не опаздывали, — сказал доктор.

— Ночь больно темна. Волны на море. Прунамель мог и сбиться с курса, — предположил Федя.

— Не мог! — возразил доктор. — Прунамель отличный специалист. Он в любой темноте доплывет.

Подбросив в костер несколько палок, Федя сказал задумчиво:

— Хорошо быть специалистом… Делаешь свою работу, получаешь удовольствие… Никого надувать не надо.

— Это конечно, — поддержал доктор. — Я тоже чуть не стал специалистом. Почти два курса училища прошел. Просто ужасно жалею, что бросил… Приходится теперь отравой торговать.