Я попробовал:

— Из ста кирпичей ты получал десять. Куда делись девяносто?

— Вы себе забрали, — сказал Митька. — Я не обижаюсь.

— А на что мне такая уйма кирпичей?

— Это мне не дано понимать, — сказал Митька. — Вы мудрее всех. Может, вам уйма требуется. Может, три уймы. Я не знаю. Вы мне дали десять кирпичей с сотни, я и доволен по самые уши.

Я спрятал под рубаху окаянную медаль, которая делала меня мудрее всех, и сказал ласковым голосом:

— Все не так, Митька. — С каждой сотни я откладывал девяносто кирпичей в общий фонд.

— Что значит «общий»? — все еще не понимали жители.

— Который существует для всех вас!

— Значит, те кирпичи тоже наши?!

— Тоже наши! — воскликнул я, обрадовавшись, что они поняли.

— Давайте их разделим! — заорал бездомный житель Жареный.

Все поддержали его предложение громкими возгласами, и мне пришлось остановить взрыв неуместной радости:

— Разделим! Но не таким, способом, как вы, не подумав, хотите.

— А каким же? — спросил Жареный. — Делить так делить: это ему, это тебе, это мне, это опять ему, это снова тебе, это мне. И так — пока кирпичи не кончатся.

— Устарелый способ, — сказал я. — Мы начнем с того, что каждый, кто будет строить печку, возьмет кирпичей, сколько надо.

— Плохой способ, — отверг мое предложение Жареный. — Лучше разделить на всех по справедливости.

— По справедливости, по справедливости! — поддержали жители.

— Тихо! — крикнул я и вытащил из-под рубахи медаль. Жители притихли.

— Мне кажется справедливым тот способ, который предложил я! Разговор на эту тему окончен.

Тут взял слово мудрый Аркадиус:

— Если вдуматься, так оно интересно получается… Эта справедливость-то, выходит, тонкая штучка. Разделим мы кирпичи на всех поровну, а кто-нибудь свою долю проиграет или на ягоды потратит. Из чего он будет печку строить? Опять у общества просить?

— У Жареного и дома-то нету, — напомнил охотник Евтихий.

— Вообще-то верно, — сказал Грызушка. — У нас кирпичи не залежались бы…

— Теперь ясно, для чего общий фонд! — сказали жители. — Скорее выдавайте. Будем строить печки!

Они еще по разику потрогали горячую печь и разошлись по домам. Бедняга Жареный, не имеющий своего дома, поплелся к Аркадиусу.

Я решил прогуляться на завод. Вышел, прикрыл дверь, но не успел сделать шага, как мне на голову спрыгнул зампотех Федя. Минуту мы в изумлении глядели друг на друга.

Федя сказал:

— Извините. Чуть не зашиб.

— Что ты делал на моей крыше, заместитель? — строго спросил я.

— Эээ… — замялся Федя. — Смотрел, какая в трубе дырка.

— Зачем тебе это понадобилось?

Федя уже оправился от смущения и ответил нахальным тоном:

— Может, я сам собираюсь печку построить. Нельзя же браться за дело, не посмотрев на предшествующий опыт!

— Брось выкручиваться, заместитель, — сказал я. — Никакой печки ты строить не собираешься. Ты подслушивал! У тебя все лицо в саже, особенно уши. Признавайся, какую ты задумал каверзу?

— Клянусь, ничего не задумал! — упирался Федя. — Я захотел построить печку. Люблю, когда в доме тепло!

И тут мне пришла в голову такая мудрая мысль, что я даже улыбнулся и ласково погладил медаль у себя на груди.

— Прекрасно, заместитель, — сказал я Феде. — Верю тебе и помогу. С завтрашнего дня будешь работать каменщиком в артели. Обязанности зампотеха можешь пока не исполнять… Впрочем, ты их и раньше не особенно исполнял.

Федя сразу сник, цыганские глаза его померкли.

— Я не умею работать каменщиком, — сказал Федя. — Я не буду…

— Значит, тебе не нужна печка? Зачем же ты лазил на крышу?!

— Нужна! — воскликнул Федя. — Я буду работать каменщиком. Вот только справлюсь ли…

— Справишься, — сказал я. — Работа не умственная. За день работы будешь получать десять кирпичей. Доволен?

— Очень благодарен, — пробормотал Федя и поплелся в сторону королевского дворца. Наверное, решил посоветоваться, как ему теперь быть. Своего соображения Феде всегда не хватало.

Накрапывал дождик. Жители вяло бродили по улицам, загребая ногами грязь. Многие тащили охапки сена и листьев.

Петька домой не являлся. Где он теперь жил и чем промышлял, — это было известно только Шнырю, но он нам с Лидкой не рассказывал. Я стал подозревать, что Шнырь многого нам не рассказывает. Вечерами он появлялся в нашем доме, пил брусничный компот, выкладывал нехитрые мурлындские новости. О секретных замыслах короля и Феди он не говорил ни слова. О том, какие дела творятся в волшебной пещере, он тоже молчал. Не мог же он этого не знать! Значит, скрывал. Впрочем, почему он обязан быть со мной искренним?..

Тайна, которую я случайно узнал, не давала мне покоя. Но не с кем было поделиться, спросить совета. Я не имел права расстраивать Лидку. Пусть живет спокойно и верит в добросовестное волшебство Лабаза. Как-нибудь и без нее выкручусь…

Первую печку сложили в доме Аркалиуса. Обмазали ее глиной, побелили мелом, вывели над крышей шинную трубу. Чем длиннее труба, тем лучше тяга. Кирпичей не пожалели. Припасенное на зиму сено Аркадиус тут же отправил в печь. Сено горело весело и жарко. Аркадиус радовался и все трогал печку — хорошо ли нагревается. Из трубы валил густой белый дым. Мы бегали смотреть…

В тот день еще десять жителей попросились в артель. Я сколотил из них второе звено и назначил звеньевым Митьку-папуаса. Не теряя времени, он повел свое звено на склад за кирпичами.

Его величество играл в шахматы без прежнего воодушевления. Им овладела сонливость, — казалось, что умственные способности короля угасают прямо пропорционально понижению температуры воздуха. Как-то раз мы сидели за доской, я всеми силами старался проиграть, но ничего не выходило. Король терял фигуру за фигурой и беззлобно сердился. Когда зашел Федя, король Мур сгреб с доски недоигранную партию и сказал, что соглашается на ничью. Он зевнул и растянулся на лежанке, запахнув мантию. Измазанный в глине Федя подмигнул королю, поздоровался со мной:

— Почтение Главному коменданту! Как дела в масштабе Мурлындии?

— Все нормально в Мурлындии, — ответил я. — Жители радуются, печки горят. Что еще надо?

— Спать надо, — сказал король Мур и снова зевнул. — Вся природа зимой спит, всякая жизнь замирает. А ты вопреки этому закону что-то мудришь. Жили мы спокойно, умеренно, а ты принес заботы, хлопоты, беспокойства…

— Без забот и хлопот жить скучно, — сказал я королю. — Федя может подтвердить. Сам решил печку ставить, в артель устроился.

— Разве он по своей воле… — начал король.

— Вот именно, по своей воле! — перебил Федя. — Жду не дождусь, когда до моего дома очередь дойдет печку ставить!

— Дождешься, — пробормотал король. — Всему свое время… Дни приходят, и дни уходят, а Мурлындия остается вовеки…

Не питая особенной надежды, я все-таки закинул удочку:

— Ваше величество, у меня артель печников. Хотите, они поставят вам прекрасную печку за единый день? Всю грязь сами уберут, не беспокойтесь! А зимой будем вместе кататься на лыжах. Вы любите кататься на лыжах?

— Я не люблю кататься на лыжах, — сказал король. — Я люблю кататься на лошади. Не надо мне печек, любезный. Спать буду зимой, как все нормальные жители.

— Мое дело — предложить. Как хотите.

— Твое дело — делать так, чтобы дел в Мурлындии было поменьше.

— У нас можно устраивать все что хочешь, — возразит я. — Вот я и устраиваю все что хочу. Других не заставляю.

Кто не хочет участвовать, — скатертью дорога. Силком не тащу. Я обычаи знаю!

— Вывернулся, змей… — зевнул король. — А ты и вправду мудр!