Музыкальное побулькивание блока связи оторвало Шаленого от чтения. Звонил Уолт. Назвался, как и было условлено, чужим именем, поговорил на к делу не относящиеся темы — это тоже было условлено — и, как бы невзначай, поинтересовался, не появлялась ли на горизонте Энни.
— Не выходит на связь с вечера... Тебе не кажется, что профессор... Или контрразведка...
— Ждем, — прервал его Шишел. — Будь на стреме. Если к утру не появится, нужно ломать к шутам весь график. Держи меня в курсе.
Уолт нервно откашлялся и дал отбой. По его разумению, к утру могло быть слишком поздно. Энни, как единственная из всей сложившейся компании находившаяся на легальном положении, конечно, была особо уязвима, но оба они — и Уолт, и Шишел — уверовали в ее полную непотопляемость. Хотя и подстраховались: Энни не знала и не должна была даже пытаться узнать, как выйти на Шишела или Уолта. Это они на нее выходили, когда было надо.
Он набрал было на блоке номер «закрытого» канала Мак-Аллистера, но в последний момент решил повременить. О том, чтобы выспаться, тоже не было речи. Он взглянул на низвергающиеся колоннадами дождя небеса и нырнул обратно, в круглосуточный нон-стоп кинотеатра-автомата, в шестой раз смотреть ретроспективу кино Малой Колонии.
Шишел же довольно бесцеремонно растолкал Гарика и стал втолковывать ему возникшую задачу. Тот со сна никак не врубался, вытаскивал из бороды Шишела зубочистки, заначки «Гринписа», а из-за уха мелкую монету разных миров и народов, но наконец уразумел, что его отправляют на розыск пропавшего без вести корреспондента «Галактического бюллетеня», прилежной ламаистки Энни Чанг. Сообразив это, он чисто по-военному — сказывались недели, проведенные под началом Шишела, — за три минуты пришел в относительную боевую готовность и канул в дождливом мраке.
Нэнси заорала во сне как резаная, но не проснулась, а просто повернулась на другой бок и расплылась в улыбке.
«Стало быть, крокодилов кончили показывать и пошли цветочки», — умозаключил Шишел и вернулся к дневникам адмирала.
«Мне предстоит изложить здесь многое.. — писал адмирал. — Многое такое, чего я не в состоянии связанно выразить словами. И многое просто такое, чего я не могу понять... Тем не менее это необходимо сделать хотя бы для того, чтобы убедить самого себя в том, что все это было.. Произошло. Не приснилось мне в горячечном бреду... И что я сам никому не приснился. КОМУ?
Короче.
Короче, мой отряд — я, Вилланова и пятеро рядовых — приблизился к светящимся слоям кварца, пронизывающим стены ущелья, без приключений. Никакой повышенной радиации, ни УФ, ни СВЧ. Впрочем, еще до отправки мы зафиксировали мощный поток длинноволновых радиоволн, источник которых («не читается») словно расположен прямо в небе над нами. Или наоборот — под ногами у нас. Здесь он особенно силен. Провели активную сейсморазведку. Компьютер рисует сеть обширных пустот в скалах, в основном ниже уровня почвы. Разбили палатки и пустили в дело буровой автомат. За четыре часа удалось проникнуть в наиболее близко к поверхности залегающую гатерею. Вход второпях расширили взрывом плазменного заряда — я не санкционировал этого, ребята проявили самодеятельность, за что и получили по шапкам. Кроме того, рядовой Мухаметшин, явно поторопившись, спустился в полость галереи без команды. Его извлекли за страховочный трос, и я вкатил ему пять суток гауптвахты. С отбытием по возвращении на базовый лагерь, разумеется. Парень получил пару ожогов средней тяжести — края скважины не успели достаточно остыть после взрыва. Весь рядовой состав сгрудился вокруг «героя», смазывал ему обожженные ягодицы жиром горного енота, поили самородным спиртом — достали-таки где-то, сволочи, — и слушали его байки о чудесах, увиденных под землею. Судя по этим рассказам, янтарные, светящиеся изнутри стены галереи украшены какими-то барельефами, изображающими не то каких-то первопроходцев, не то самих Предтеч. В последнем можно усомниться — как выглядели Предтечи, на самом деле не знает никто. Свечение же близлежащих к нашей скважине пластов кварца резко сошло на нет почти сразу после взрыва плазмы. Зато отдаленные «щели» горят, словно окна небоскребов. Ни малейшего желания спускаться в Храм — если это Храм — посреди ночи не было ни у меня, ни у самых нетерпеливых из нас.
Утро выдалось пасмурное и мокрое. Подземелье уже не манило янтарным светом — из него тянуло сыростью, как из погреба. А может, тленом, как из могилы. Вилланова с тройкой рядовых спустился первым и двинулся, ориентируясь на план, выданный компьютером по данным сейсморазведки. Без оружия, разумеется, — все предания и апокрифы сходятся на том, что Храм оружия не любит. Вслед ему спустили антенну установки телесвязи. Изображение, передававшееся из подземных галерей, временами было вполне терпимое, но в целом оставляло желать лучшего. Никакого свечения стен в районе пролома уже и в помине не было. Впрочем, солдатику вчера оно все же не померещилось — при искусственном освещении стены галереи оказались действительно инкрустированы тем самым «янтарем», что так хорошо описан всеми исследователями Храма, начиная от анонимных апокрифов и отчетов людей Комплекса и кончая записками Ди Маури. Теперь можно было быть уверенными, что это именно Храм пожелал открыться нам здесь, за Чертой, в дебрях Северного полушария.
Я немедленно связался с Никольским и распорядился двинуть к нам роту, оснащенную всем необходимым для продолжения исследований. И пару медиков.
Наш вчерашний первопроходец мною оставлен в резерве — в наказание за не к месту проявленное рвение. Впрочем, это, кажется, совпало с его теперешним настроем. Он, оказывается, не смог заснуть в эту ночь, но под утро ему привиделся какой-то «нехороший сон наяву». Верный своему — нездоровому, быть может, — интересу к такого рода вещам, я вызвал бедолагу в свою палатку и попробовал расспросить: что и как ему привиделось в этом мороке? Но вчера еще так богатый на красноречие татарин отмалчивался, словно попал на допрос к имперским карателям. Постепенно до меня стал доходить смысл этих охвативших его немоты и косноязычия.
«То, что тебе привиделось, — оно имеет отношение к кому-то из нас? — спросил я. — Ко мне, например?» И он ответил, что да, именно я ему и привиделся. «Дурное делать будете, начальник, — сказал он под конец. — Всех обманете. Себя обманете...»
И смотрел он при этом куда-то в сторону.
Обычно после таких, спонтанно вырвавшихся слов подчиненные прикусывают язык и, спохватившись, извиняются. В данном случае этого не последовало. Солдат просто смотрел в сторону и тяжело дышал.
Я выдал ему транквилизатор из аптечки и велел не трепать языком зря, а отоспаться. Второму оставшемуся со мной на поверхности бойцу — капралу Фицпатрику — велел занять нашего «героя» делом, когда проспится.
Тем временем люди Виллановы узрели в дальних галереях Храма свечение. Заметили его не сразу — из-за света собственных прожекторов. Теперь их погасили и пошли по направлению возрастания естественной освещенности. Светятся действительно стены. И стены действительно сплошь покрыты непонятными, порой чудовищными барельефами. Временами они кажутся просто потеками расплавившегося по какой-то причине янтаря. Но это не так, это — некие изображения... И каждая деталь такого изображения несет в себе опять-таки некое изображение... И так далее... Изображения в изображениях... Как они связаны с той информацией, что хранит «янтарь» на уровне своей молекулярной структуры, и связаны ли вообще? Продвижение по светящимся переходам продолжалось часа два — главным образом, благодаря тому, что данные сейсморазведки этот район уже не охватывают. Пока этот янтарный лабиринт не удавалось сопоставить ни с одним планом Янтарного Храма, из тех, что оставили нам премудрые первопроходцы и Комплекс. Так или иначе, эти галереи уже проходили в скалах, над общим уровнем грунта. По идее где-то там должны находиться большие залы и Внешние Врата...
Но Вилланова со своим отрядом до Внешних Врат не дошел. Он обнаружил некий смахивающий на ворота сводчатый вход в какое-то более просторное, чем ставшая привычной галерея, помещение, замаскированный подвижным янтарным пластом. Изображение, как на грех, шло неважное, и мне не удалось узреть на экране ничего путного. Ничего, что встревожило бы меня сверх меры. Хотя, разумеется, подавленная тревога за вошедших в Храм не покидала меня ни на мгновение.
Вилланова походя сообщил, что арка входа украшена «какой-то надписью». Или чем-то вроде. После чего вместе со своими людьми прошел под ней.
Сразу после этого связь с ним прервалась».
