Все, назад возврата нет. Только что он заключил самый жесткий контракт на всем юридическом поле. Самый бескомпромиссный, самый короткий и самый бесспорный. Этот контракт не оспаривался ни разу со времен принятия Билля о Защитниках.

Их называли так, чтобы не смешивать с бесчисленными стадами адвокатской саранчи, которая успевает опустошить ваши карманы до того, как вас посадят за решетку.

Полное название этого необычного общественного института звучало так: Последний Защитник. На него имел право любой, кто считает себя невиновным. Билль был принят сразу после скандального дела Кромтона. Когда его взяли, пресса окрестила Кромптона, скромного банковского служащего «Душителем из Бурга». Тридцать восемь жертв. Все – женщины-блондинки от двадцати до тридцати. Взяли его с поличным, над еще не остывшим телом очередной жертвы. На шее были отпечатки его пальцев, под ногтями – ее кожа. У него не было алиби ни по одному эпизоду. Мало того, выяснилось, что Кромптон проходил лечение в закрытой психиатрической клинике для социально опасных душевнобольных. Этот факт Кромптон тщательно скрывал. Попал он в клинику за попытку задушить свою сестру – блондинку, которая была проституткой. Было ему тогда пятнадцать лет. Экспертиза признала его невменяемым. Но курс лечения оказался настолько успешным, что Кромптона через пять лет выпустили. Врач был единственный, кто свидетельствовал на суде в его защиту. Не помогло. Нашлись свидетели, который видели Кромптона несколько раз в то время и в том месте, когда погибли несколько женщин. Его приговорили к смертельной инъекции. После оглашения приговора Кромптон закатил в суде настоящую истерику. Он кричал, что невиновен и его смерть падет на головы всех присяжных, судьи, обвинителя и газетчиков. Не помогло. Через несколько дней, в рекордный срок, приговор был приведен в исполнение. Кромптон успел проклясть и человека, сделавшего инъекцию. Однако убийства продолжились. Были задушены еще десять блондинок, легкомысленно прогуливавшихся в безлюдных местах в слишком позднее время суток. Сначала общественность решила, что это орудует подражатель, но страшная правда выплыла наружу, когда преступник был схвачен. Им оказался некто Грагг, отпрыск одного из стальных королей, оказавшийся совершенно безумным. Первой блондинкой, которую он задушил, была молодая топ-модель, на которой его папаша-миллиардер женился, выгнав из дома мать Грагга. Ну а дальше пошло-поехало. Все усилия самых дорогих адвокатов оказались напрасными. Грагг во всем признался с торжествующей прямотой. Давая показания в суде, он хохотал, крича, что он единственный убийца в этом зале. Что судья (а по стечению обстоятельств дело рассматривал тот же самый судья, который приговорил Кромптона) убил ни в чем неповинного человека, обычного, одинокого клерка, который не мог доказать свое алиби, потому что у него не было ни друзей, ни знакомых. Он громогласно называл имена присяжных, вынесших Кромптону обвинительный вердикт, он поздравлял их с вступлением в клуб убийц невинных людей. Все можно было списать на его невменяемость, но Грагг с такими подробностями описал все тридцать восемь убийств, которые приписывались Кромптону, что общественность содрогнулась. Речи Грагга, записанные на видеопленку, разошлись тысячными тиражами, вызвав среди населения неадекватную реакцию. Как назло, Грагг оказался очень талантливым оратором. Он бичевал всю систему правосудия с такой яростью и убедительностью, что по Федерации прокатилась волна демонстраций с требованием судебной реформы. Ситуация усугубилась тем, что по ходу процесса над Фраггом покончили жизнь самоубийством судья и трое присяжных по делу Кромптона. Обвинителя чудом удалось вынуть из петли. После этих событий была повсеместно отменена смертная казнь и введен институт Последнего Защитника.

В дверь осторожно постучались.

– Я открою, – сказала Мирра, но Смит остановил ее.

– Лучше переоденься. Это же Защитник.

Мирра, спохватившись, скрылась в спальне и зашуршала там бельем.

Защитников выбирали из самых высокоморальных людей. Справедливость была их основным принципом. Отбор проводился всем населением страны и вызвал самые жаркие споры. Наконец было отобрано тринадцать человек. Они не подчинялись никому, полностью освобождались от налогов и имели право применять оружие против любых представителей государственной власти по своему усмотрению. Чертова дюжина Неприкасаемых. Свое дело они передавали по наследству. Если кто-либо из их потомков оказывался бесплодным или по каким-то другим причинам не мог иметь детей, то он в глубокой тайне усыновлял ребенка. Дети Защитников воспитывались изолированно от остальных и воспитывались только в традициях абсолютной справедливости.

Смит открыл дверь. На пороге стоял высокий, широкоплечий мужчина в ковбойской шляпе. Темно-синяя в черную клетку (цвета клана Гетторнов) рубашка, джинсы и легкие макасины. За спиной, прикладом вверх висело «Даббл», супервинтовка с двумя стволами. Один обычный огнестрельный, другой бластерный. Сорок патронов в магазине. Высокая точность, прицельная дальность два километра. Пуля прошивала танковую броню, как иголка ситец. Винтовку сверху накрывал кожаный мешок, стянутый плетеным шнурком.

Илия Гетторн снял шляпу. Глубы кристаллы глаз. Брови сошлись у переносицы. Из-под шейного платка выглядывала цепочка крестика.

– Разрешите войти? – спросил он суховатым, полным скептицизма голосом.

– Да-да, конечно, – посторонился Смит.

Гетторн не сдвинулся с места.

– Что-то не так? – забеспокоился Смит.

– Вы должны были потребовать у меня жетон Защитника. Я удивлен, что вы еще не за решеткой.

Гетторн вытащил из нагрудного кармана жетон и предъявил его Смиту. На титановой пластинке, раскрашенной в цвета клана Гетторнов, блистал золотой щит, украшенный тремя рубинами, расположившимися в форме треугольника. Эмблема, так хорошо известная каждому мальчишке в Федерации. Какой же мальчишка не смотрел сериал Защитник, какой же мальчишка не мечтал, чтобы его усыновил один из кланов? Все хотели стать Защитниками, суровыми и непобедимыми. Но редко кто прибегал к их помощи. Ибо помощь эта стоило очень дорого. Плата была столь высокой, что даже мультимиллиардеры предпочитали все-таки традиционных адвокатов. К тому же любой житель Федерации знал, что Защитника обмануть невозможно. Если он узнавал, что клиент виновен, он, согласно Биллю о Последнем Защитнике, сам вершил правосудие. И такие случаи были. Особенно в самом начале. Но после того как Редера-мадшего, обвинявшегося в изнасиловании несовершеннолетней, нашли повешенным в его собственном доме с торчащим из заднего прохода черенком от лопаты, больше никто не рисковал обмануть Защитника и прикинуться невинной овечкой. Защитнику были не нужны юридические доказательства, он всегда действовал по велению сердца, а сердце Защитника никогда не сбоило.

Предъявив жетон, Илия Гетторн прошел на кухню, быстрым взглядом осматривая помещение. Он сел за стол.

– Как я понял, мне предстоит защищать некую Мирру Инс.

Мирра появилась в дверях кухни в коротком легкомысленном топике и очень коротких шортах.

– Вы ошиблись, Защитник.

– Зовите меня Гетторн. Слово Защитник для меня наполнено слишком большим смыслом, чтобы просто так трепать его. Я никогда не ошибаюсь. Сообщение было принято от Мирры Инс.

– Это я послал сообщение. Я был вынужден воспользоваться коннектом Мирры.

Гетторн вынул из правого нагрудного кармана небольшую трубку, смахивающую на пальчиковой фонарик. Затем быстрым движением он поймал ладонь Смита и, больно сжав, подтянул к себе. Включил «фонарик», который замерцал зеленоватым светом, и провел исходившим из него лучом по пальцам Смита.

– Извините. Стандартная процедура. Теперь у меня есть ваши отпечатки пальцев.

Он повернулся к Мирре. В его взгляде сквозило осуждение. Он не одобрял, когда девушки одеваются столь легкомысленно. Его дочь никогда себе этого бы не позволила, хотя ноги у нее ничуть не хуже. Мирра почувствовала, как ее щеки заливает краска стыда. Она всего лишь хотела подразнить Защитника, а теперь чувствовала себя самой последней развратной дрянью.