– Они были брошены туда...

– Черт, я не помню. Это так важно?

– Нет. Я пытаюсь выудить что-то из ничего.

– Сообщи, если у тебя что-нибудь получится.

– Непременно.

Дикон сел в свою машину и посмотрел, как Мэйхью по привычке врезается в середину потока, даже не глядя на подрезаемого водителя.

Кое-что он все-таки нашел. Во всяком случае, определил модель поведения.

Простояв полчаса с закрытыми окнами под палящим солнцем, автомобиль превратился в адское пекло. Дикон начал потеть, капли скатывались с висков по щекам и дальше по подбородку.

Что тебе было нужно, выродок? Чего ты хотел от нее?

Славы.

– Ты рассказал не слишком много. – Лаура вставила в рот горлышко ингалятора и нажала на клапан.

Дикон улыбнулся ей.

– Я только собираюсь это сделать. Тебе плохо? – Он начинал чувствовать ритмы ее недомогания.

– Не хорошо и не плохо. Хотела бы я, чтобы цветы размножались не пыльцой, а как-нибудь еще. – Она на секунду откинула голову на спинку стула, закрыв глаза. Вид у нее был усталый.

Дикон подумал, что, отдохнув, она выглядит особенно красивой – не привлекательной, как он считал сначала, а именно красивой; для привлекательности ей не хватало легкости или дерзости. Слегка опущенные уголки рта придавали ей вид человека, размышляющего над серьезными проблемами.

– Табачный дым мне не мешает. Я говорю это совершенно искренне. Словно по подсказке он зажег сигарету, хотя и подозревал, что она лжет. Не из уважения к нему, так, из великодушия.

– Нет способа узнать, куда идут деньги? – спросил он. Лаура покачала головой, не открывая глаз.

– Когда У. К. Филдс был на вершине своей карьеры и страшно боялся, что кто-нибудь завладеет его деньгами, он открыл по всей. Америке подставные счета на разных Джонов Смитов, накопил проценты, а потом неожиданно для себя самого взял да и умер – как это бывает со всеми смертными. Деньги этого скряги должны быть все еще там, а может, их уже нет – это все засекречено. Тайна вклада.

– А этот – как его... менеджер, я имею в виду? Он знает?

– Бакстон?

– Да.

– Возможно, но не обязательно. Он знает, если ему рассказал клиент, но это не является обязательным условием открытия счета.

– А что является?

– Куча денег.

– Ясно. – Дикон выдохнул клуб дыма в сторону открытого окна. – А что произошло после пропажи резервной ленты?

Лаура слегка выпрямилась и открыла глаза.

– Я тоже подумала об этом. Ничего не произошло.

– Насколько ты уверена в этом?

– Почти на сто процентов. В конце концов, только из-за моего запроса вскрылась эта пропажа, но никто не задал мне ни одного вопроса. Скунса по имени Твэйт, который отвечает за ленты, чуть не хватил удар. Я думала, что он наложит в штаны. И все же никто меня пока не вызывал – ни служба безопасности, ни Бакстон.

– Они считают это важным?

– Трудно сказать. Не думаю, чтобы раньше случалось что-либо подобное. По сути дела, ничего серьезного. Только для такого педанта, как Твэйт, это все равно что конец света. Он из тех мужчин, кто заставляет жену гладить себе трусы. Впрочем, уже сам факт пропажи ленты способен возбудить чье-нибудь любопытство, независимо от ее содержания. Если только... – добавила она, – если...

– На ней не находился след?

– Да.

– И это, по здравом размышлении, делает отсутствие расследования более зловещим.

– Да.

Он потушил сигарету и тут же закурил новую. Воздержание от курения – в основном ради Лауры – делало эту потребность постоянной.

– Есть две вещи, – сказал он, высказывая вслух обуревающие его мысли, – которые каким-то еще неясным для меня образом должны слиться воедино.

Лаура поджала под себя ноги, положила руку на подлокотник и повернула лицо, чтобы лучше видеть Дикона.

Он рассказал ей о Мередит, о визите в контору «Спрус» и о том, что произошло в гетто и в спортивном центре. Он не собирался выкладывать ей все подробности убийства Мередит, но по отбору слов и по тому, как он строил свой рассказ, она поняла, что он что-то утаивает от нее, и захотела узнать все детали. Каждый раз, когда он пытался щадить ее чувства, она нажимала на него, отказываясь удовлетворяться теми неполными дополнениями, которые он делал. Наконец Джон отвел глаза в сторону и твердым, бесстрастным тоном рассказал ей о том, что она хотела услышать. Когда он снова повернулся, то увидел безысходность в ее глазах. Она знала, что теперь он не утаил ничего.

– Маньяк убил трех женщин. Двух из них утопил в ванне. Никаких признаков насилия или борьбы ни в одном случае. Почему маньяк? Больше похоже на профессионала. И все-таки маньяк, потому что он убил третью жертву, разметав кишки по комнате, как карнавальный серпантин. – Лаура не моргнула глазом. – Почему именно эти три? Надо искать то, что связывает их с убийцей, – это я и делаю. Как он их находит или почему выбирает именно их? Что он нашел в них особенного? Это чертовски трудно. По правде говоря, это самый сложный для раскрытия вид убийства, потому что надо знать этого человека, чтобы понять мотив. Большинство убийств либо бытовые, либо их совершает кто-то из близких, либо они происходят в результате другого преступления. Скажем, ограбление фургона с зарплатой, когда какой-нибудь инкассатор поведет себя геройски. Полицейские не любят иметь дело с серийным убийством. Эти преступления не подходят ни под какой шаблон – чтобы понять маньяка, нужно научиться думать, как маньяк, а кто на это способен? Более того: надо научиться думать, как данный конкретный маньяк. Остается надеяться на то, что тебе повезет или убийца допустит оплошность. Или дойдет до той точки, когда теряется связь с реальностью и он перестает скрываться и начинает вести себя так, словно ему нечего прятать, словно убийство людей – самое обычное времяпрепровождение. Иногда полиции везет, и она арестовывает преступника, но показатели раскрываемости по этому виду убийств невысоки. Именно из-за их нетипичности.

Это первое – три нетипичных убийства со всеми вытекающими трудностями, о которых я только что сказал. Второй фактор – это след. Кэйт убили на следующий день после того, как она обнаружила поправки в своей программе. И представили это как несчастный случай. Невозможно поверить, что ее открытие, ее смерть и способ убийства могут быть совпадением. Даже если выйти за пределы разумного и постараться убедить себя в этом, то отпечатки пальцев все равно неминуемо приведут к одному человеку и к очевидной связи. Кроме того, были телефонные звонки, и они оба знали об этом.

– Кто-то убил Кэйт, постаравшись представить ее смерть как бытовой несчастный случай. И точно так же убил Коклан. Потом он убил Мередит, и что-то изменилось.

– Что именно? – спросила Лаура. – Что изменилось?

– Сам убийца, по-моему.

– Я не понимаю.

– Я думаю, что Кэйт была первым убитым им человеком. Он сделал это, ясно осознавая цель.

– След?

– Да. Но при этом он вошел во вкус и решил проделать это еще раз. Во второй раз он убил так же, как и в первый. Может быть, он не мог представить себе акт смерти иначе. А Мередит... что-то случилось с ним.

– Он обезумел... стал безумней... – Лаура пыталась найти подходящее слово.

– Стал безумней? Как это? Это похоже на холм, который стал холмистей, или камень, который стал каменистей. То, что он сотворил, может показаться безумней, но его побуждения остались прежними. Он всегда был таким.

– Всегда?

– Нет, я не... – Дикон махнул рукой, показывая неуместность этого вопроса. – Я не психоаналитик этого парня. Я имел в виду, что он уже был таким, когда убил Кэйт.

– Это верно. – Голос Лауры стал тише, словно она в первый раз вдруг представила себе, что она могла обнаружить, вернувшись в квартиру в тот день.

– Не знаю... – Дикон колебался. – Он словно сорвался с цепи.