– Вернулись? – переспросил он.

Они сидели рядом, глядя на свои отражения в зеркале. Оба хищно улыбались.

– Да, – она сердито мотнула головой. – Я сегодня видела его.

– А ее?

– Ее – нет. Но они точно вернулись.

– Давно? Когда они прилетели?

– Не знаю, – уклончиво ответила она, не желая вызвать его неудовольствие. Все стало по-другому, с тех пор как из-за нее им приходится прятаться. Теперь Майлз не покидает комнаты, а она выходит в мир – они поменялись ролями, и теперь он контролирует ее. Пока она оставалась его тайной, он потакал ей. Теперь он стал затворником, и она иногда навлекала на себя его гнев. Он хотел, чтобы она каждый день появлялась у квартиры Дикона – следить за ними, ждать их возвращения. Однако темные улицы разжигали ее фантазию и порождали желание. Она кралась в ночи, словно изобретающее убийства доисторическое животное.

– Вчера вечером?

– Думаю, да. – Потребуется три или четыре дня, подумала она. – Что будем делать? Мы могли бы позвонить, как раньше. Он покачал головой.

– Подождем немного. Ты можешь понаблюдать, возможно, даже выследить их – мне бы очень этого хотелось. Теперь уже недолго ждать. Скоро она придет к нам сама. Должна прийти. – Он погладил рукой ее горящую щеку.

* * *

Темное непристойное личико шила-на-гиг искрилось смехом. Между ног у нее зияла широкая пропасть, суля обильную жатву.

Глава 49

Перемену погоды предсказали еще несколько дней назад, но она все не наступала. Честно говоря, мало кто этого хотел. Люди привыкли к жарким багровым ночам, им понравилось жить на открытом воздухе на средиземноморский манер. Город расслабился, и это было приятно.

Пару дней Лаура отдыхала, но так и не смогла избавиться от перехватывающих дыхание спазм больше чем на несколько часов подряд. Ночью Дикон слышал свистящее дыхание Лауры, утро для нее начиналось с нажатия на кнопку ингалятора. Это был еще не кризис, но он скоро мог начаться. Беспокойство Дикона только ухудшало положение, раздражая ее, хотя И раньше, в преддверии неизбежного приступа, она становилась болезненно чувствительной.

– Все нормально, – твердила Лаура. – Я справлюсь сама.

Или:

– Ты никогда еще не жил с астматиком. Не надо со мной нянчиться, это только портит дело.

Лаура боролась с недомоганием в одиночку, чувствуя симптомы надвигающегося приступа. Наконец она поняла, что ей придется сдаться – точно так же, как перед бегством в Корнуолл. При воспоминании о той ночи и о птице, застрявшей в каминной трубе, ее сердце забилось быстрее и легкие сжались от спазма.

Это ожившее воспоминание всю ночь преследовало Лауру во сне. На следующее утро Дикон увидел ее стоящей на коленях у телефона и лихорадочно листающей странички блокнотика для записей. Он сварил кофе, вполуха прислушиваясь к разговору.

– Майлз, это Лаура Скотт... Знаю. Да. Я уезжала. Я могу... Вот именно. Я пыталась не обращать на это внимания, но ты понимаешь, как... Ты живешь все там же? На новом месте? Значит, у меня записан новый номер... Да, буду... Могу... Договорились.

Дикон принес ей кофе, потом вернулся на кухню, чтобы поджарить тосты. Принеся их в гостиную, он спросил:

– Может, мне поехать с тобой?

Она откусила тост и отказалась.

– Лучше я одна.

Лаура приняла ванну и оделась. Через полчаса она уехала.

* * *

Дикон ходил из комнаты в комнату, прибирая квартиру. Сравнения больше не имели для него значения, но он продолжал подмечать различия: дотошность Мэгги и неряшливость Лауры, которая сказывалась абсолютно во всем, – она даже не закрыла тюбик с зубной пастой. Он привинтил колпачок и пошел в спальню. Чемодан Лауры лежал на полу, распакованный только наполовину. Они не договаривались жить вместе, это вышло само собой после той страшной ночи. Лаура не могла заставить себя занять столько места в шкафу, сколько ей было нужно. Ее нерешительность знаменовала собой остававшийся без ответа вопрос.

Это имя не выходило у него из головы.

Дикон чувствовал себя так, будто стоит посередине моста. Начав с одного конца, он прошел лишь половину и остановился на полдороге. Мэгги была на той стороне, откуда он ушел. Идти дальше – значило сделать выбор, а Дикон не был уверен, что готов к этому. Но и вечно оставаться на мосту было нельзя. Он поднял шторы в спальне, взял с прикроватного столика чашку – и вспомнил это имя. Майлз Аллардайс. Но то, что было с ним связано, ускользало от него.

Места, размышлял Дикон, забывать всего труднее. Он знал людей, которые, расставшись, закрывали для себя целые районы, иногда даже страны – их страшила сама мысль о возвращении. И все-таки ему казалось, что важнее не место, а время. Только время остается живым воспоминанием, потому что люди добровольно решаются снова и снова переживать его. Он испытывал это на себе. Ему припомнилось, с какой готовностью повез Лауру в домик на пляже, где она, по его мнению, должна была быть в безопасности. Нет, дело не в месте.

Воспоминание вернуло его к мысли об имени. Тогда Лаура ездила на встречу со своим гипнотерапевтом – это было единственное средство ослабить приступ астмы. Аллардайс. Имя вспыхнуло как искра и тут же погасло.

Он провел еще минут десять за мытьем кофейника и чтением книги, из которой не запомнил ни слова, потом вернулся в спальню и начал вешать вещи Лауры в шкаф, что собирался сделать с утра.

* * *

Ставни всегда оставались закрытыми. Они жили в полумраке, окруженные тенями. Они жили воспоминаниями и планами. Они жили грезами, заключающимися в баллончике шприца.

Аллардайс выложил на кровать одежду Элёйн, аккуратно свернутую и поглаженную. Ее косметику он поставил на столик перед зеркалом. Скоро должна приехать Лаура. Аллардайс прижал руку ко рту и больно укусил, чтобы подавить поднимающееся возбуждение. Лаура... а потом Элейн обычной походкой войдет в комнату и поприветствует снующие по стене тени. Сейчас он любил ее так же сильно, как в детстве. Сестра и любовница. Она еще ничего не знает – эта мысль будоражила его.

Он приготовил стул и, давясь от смеха, оглядел комнату, словно хозяин, с нетерпением ожидающий гостей.

* * *

Дикон засунул освободившийся чемодан под кровать. Это было не воспоминание, а нечто другое – инстинкт. Он чувствовал себя как человек, начавший работу и тут же забывший, что хотел сделать.

Дикон взял оставленную Лаурой записную книжку и нашел нужную страницу. Майлз Аллардайс -номер квартиры, улица, телефон. Нет, не то. Он ожидал найти здесь более подробную информацию. Впрочем, запись, сделанная рукой Лауры, наводила на какую-то мысль: длинный хвостик у одной буквы делал ее похожей на букву греческого алфавита. Но нет, не то...

И вдруг его осенило.

Почти воочию он увидел, как Мэйхью протягивает ему тонкую синюю книжечку со словами: это календарь Лоример, он нашелся в ящике... Дикон будто заглянул через свое собственное плечо и увидел, как его пальцы переворачивают страницы. Майлз Аллардайс.

Дикон подошел к столу и рывком вытащил весь ящик. Он быстро нашел синюю книжечку и пролистал ее. Раз в неделю, иногда через неделю: Майлз Аллардайс.Кэйт пыталась бросить курить – может быть, не столько ради себя, сколько ради Лауры. А потом, по прошествии нескольких недель, только инициалы: МА – против каждой назначенной даты.

В его ушах зазвучал голос Лауры: «Я не понимаю...» И потом: «Птица была настоящей». Интуиция не подвела Дикона. Он понял, что она верила,верила в реальность телефонных звонков.

Джон листал календарь, комкая страницы. День смерти Кэйт. Его взгляд упал на колонку встреч. МА.

Глава 50

Дикон бежал. Он пытался подъехать на машине как можно ближе, но застрял в автомобильной пробке в полумиле от нужного дома. Пробка возникла из-за того, что бригада дорожных рабочих ремонтировала шоссе, оставив для проезда только одну полосу. Боковые улицы тоже были забиты – водители пытались объехать ловушку. Дикон бросил машину прямо в том месте, где застрял.