Торопясь и перескакивая с пятого на десятое, я стал рассказывать о раскопках Гнатовой могилы.

Олег Антонович, против обыкновения, слушал не перебивая. Только когда я стал рассказывать о наших предположениях насчет найденного черепа, он не удержался от насмешки:

— Опять тебя на уголовщину потянуло.

— Но ведь Шевелев и Дюбрюкс считали, что в сценке на Куль-Обском сосуде изображено, как лечат зуб именно у того вождя, что был там похоронен. И профессор Рохлин, изучив его челюсть, подтвердил их предположение. Почему бы и в данном случае…

— Дюбрюкс был большим фантазером, еще почище тебя, — перебил Олег Антонович. — А к Рохлину эта челюсть попала через сто лет после того, как ее нашли. За это время во скольких руках она побывала? Удивительно, что в ней вообще хоть один зуб остался.

Помолчав, он вдруг сказал:

— Ладно, прилечу посмотреть, что вы там нашли. Как раз собирался в Киев.

Внимательно изучив все документы и фотографии, которые выкладывал перед ним на стол Клименко, Олег Антонович задумчиво произнес:

— Значит, Скилур Смирнов… Любопытно. А ведь даже я о нем ничего не мог припомнить. Проверил свою память, порылся в литературе — никаких упоминаний. Не успел бедняга расправить крылья. А мне нравится этот парень! Мир вокруг рушится, а он себе копает. Вам, разумеется, такая преданность науке кажется наивной, смешной. Но наше поколение не чета вашему, друг мой Всеволод! Вы согласны, Андрей Осипович? Вел же в двадцатом году еще совсем молодой и вовсе тогда не почтенный Павел Николаевич Шульц раскопки в Крыму, пока мимо по всем дорогам драпали врангелевцы? Продолжал копать Ольвию под выстрелами беляков Семенов-Зусер. Сибилев бродил со своим голодным, в лохмотьях отрядиком по берегам Донца, тоже нередко попадая под обстрел. Вот с кого пример надо брать! А они даже собственной гипотезы не могут отстоять… Как вам это нравится, дорогой Андрей Осипович? Позор!

Клименко только приятно улыбался, слушая эти тирады. Я помалкивал.

Теперь, когда прилетел Казанский, убеждать Петренко и ученый совет в своей правоте мне вообще не пришлось. Все взял в свои руки Олег Антонович с мастерством человека, «поседевшего — по его собственным словам — в ученых дискуссиях и битвах с начальством».

Едва Петренко, нежно облобызавшись с учителем, начал жаловаться на меня, Олег Антонович укоризненно покачал головой и решительно сказал:

— Вы совершенно правы, Вадим Александрович. Конечно, нам интересны все курганы, и надо их раскапывать не на выбор, а подряд — и в одном месте. Не к чему заниматься кладоискательством и носиться по всей степи. Если удалось, наконец, разыскать, где копал Смирнов, нужно перебираться туда, тщательно обследовать все окрестности. Времени терять не следует, раз так дело повернулось.

У Петренко был такой ошеломленный вид, что я с трудом удержался от смеха. Казанский сделал ведь поворот на 180 градусов! Умел старик признавать и исправлять свои ошибки.

На следующий день Олег Антонович произнес на ученом совете такую вдохновенную речь, что я даже как-то и не удивился, только обрадовался, когда все единогласно проголосовали за то, чтобы направить экспедицию под моим руководством для детального обследования района, где когда-то вел раскопки Скилур Смирнов.

Между тем Олег Антонович продолжал всесокрушающее наступление, и устоять перед его напором было невозможно. Капитулировали даже бухгалтерские твердыни: мое заявление с просьбой об отпуске аннулировали, а вместо него Петренко, правда, не очень твердой рукой, выписал мне задним числом командировку для оправдания и оплаты по всем правилам моей поездки, которой он так противился. Оставалось лишь отметить ее у Непорожнего.

И вот мы снова катим по степи, волоча за собой длинный шлейф пыли. Дядя Костя скучает один в кабине. А мы с Клименко и Савосиным устроились вместе со студентами в кузове на мешках и ящиках с экспедиционным оборудованием. Горланим с молодежью песни или ведем веселые разговоры. Настроение у всех расчудесное.

Состав отряда несколько обновился. Нынче не было с нами Марка. Он готовился к защите диплома. Вместо него в отряде появился впервые ехавший на раскопки Саша Березин — худущий, высокий, с длинными «артистическими» локонами и с гитарой на длинном ремешке. Алик и Борис на правах старших безжалостно им помыкали, но Саша переносил это стоически…

Возглавляла нынче студентов Тося. Алик не сводил с нее покорных влюбленных глаз. Судя по всему, за зиму их отношения приняли уже вполне устойчивый характер.

При первой встрече студенты поглядывали на Андрея Осиповича с некоторым сомнением. Видно, уж очень негероической показалась им его внешность. Но вскоре он совершенно очаровал молодежь. Они увлеченно пели с ним песни времен гражданской войны и донимали расспросами о его прежней работе. Однако ребятам никак не удавалось настроить Андрея Осиповича на «героический» лад. Тот все отшучивался. Вот и сейчас он забавно рассказывал, как во время допроса какая-то слишком нервная спекулянтка бросила в него чернильницу, — это, дескать, было самое опасное приключение из пережитых им.

— Пришлось обои менять. Кошмарный случай!

Машина вдруг резко затормозила. Мы высунулись из-под брезента и увидели, что дорогу нам преградила целая колонна каких-то ярко раскрашенных, весьма внушительных машин. Вокруг них суетились люди в брезентовых куртках и желтых пластмассовых шлемах, напомнившие мне славных экскаваторщиков, нашедших Матвеевский клад.

Заботясь о своем драгоценном здоровье, дядя Костя не стал терять времени зря, вылез из кабинки и проделал несколько замысловатых телодвижений — наверное, по системе йогов.

— Метростроевцы, — пояснил он. — Они тут канал роют.

Наряду с другими ценными качествами дядя Костя обладал и весьма полезным даром всегда быть в курсе событий по крайней мере на сотню километров в округе.

— Вот нам бы такую технику, — с завистью добавил он, достав из кабины фляжку с водой и заботливо прополаскивая рот. — Тогда бы мы курганы щелкали как орехи, правда, Всеволод Николаевич?

— Эту технику к курганам и близко подпускать нельзя, — сердито ответил Савосин. — Курганы ручками надо копать, ручками.

— Что ж, я не понимаю? — смутился дядя Костя. — Известное дело. Но ведь пока до могилы-то доберешься, сколько земли своротить надо. Вот тут машины-то и пригодились бы. А дальше, известно, ручками да кисточками, осторожненько, кто же спорит…

К вечеру мы прибыли в поселок. Непорожний нас уже ждал и принял радушно.

— Гостиница вам вряд ли подойдет, — сказал он. — Но мы приготовили тут две хатки рядом, хозяева уже ждут, располагайтесь.

— Спасибо, но только на одну ночь, Назар Семенович, — сказал я. — Завтра разобьем лагерь в поле, так полезнее для работы.

— Да? Ну, вам виднее. Наверное, вы правы, — засмеялся он. — А с какого кургана решили начать?

— Думаю, с того, что рядышком с Гнатовой могилой стоит.

— Ну что же, добре. И нам польза будет. А то торчит он посреди поля. Давно их срыть собирался, сколько пахотной земли прибавится. Переночуйте, ужином вас хозяева покормят, продукты им выданы. Завтра разбивайте лагерь. А послезавтра с утра выделяю вам два бульдозера. Водители те же — Василь и Сашко. У них уже опыт есть. Землю снова станут в балочку сгребать, так что скреперы не понадобятся. Так?

— Большое спасибо, Назар Семенович! Вы все предусмотрели.

Мы сытно поужинали, завалились спать, а с утра пораньше, чтобы не разнеживаться, отправились разбивать лагерь.

Место для него я выбрал прямо на месте срытой нами Гнатовой могилы. Хозяйственный председатель решил, пока мы не сроем второй курган, эту проплешину не запахивать и не засевать.

Первым делом, конечно, подняли на длинном шесте флаг с изображением Золотого Оленя. Теперь это было уместно. Ведь мы вроде отыскали наконец родину нашего красавца и разбивали здесь лагерь надолго. Потом уже набравшиеся опыта прошлым летом Алик и Борис под командованием Тоси деловито начали устраивать «круглый стол», навес для кухни, ставить палатки.