— Парень, не всё ли равно? Бери то, что отдали, и наслаждайся предоставленной свободой. Никто тебя больше не побеспокоит. Боя не будет. Славу арестовали, а значит, пора и нам сматывать удочки и заметать следы. Вали-вали, пока и тебя не повязали.

— Эм…

Я ничего не понял, но молча развернулся и ушёл. Ну их нафиг всех! Документы у меня, Славу арестовали, хоть и непонятно, почему, так это ли не причина для радости?!

Стоило мне только сесть в машину, как мой телефон снова ожил. Адам.

— У аппарата, — отрешенно произношу я, заводя машину и давая ей время на прогрев. Дождь на улице вроде прекратился и из-за туч еле заметно начало проглядывать солнышко, потихоньку согревая промёрзшую землю тёплыми лучами.

— Мих, ты сейчас свободен? Сможешь подъехать на трек? — тоном ни о чем, говорит Адам и я не могу понять, что от этой встречи приблизительно мне можно ожидать.

— Да, я сейчас подъеду… Минут через пятнадцать.

— Окей, ждём. Нам надо тебе кое-что рассказать… И тебе, думаю, тоже есть о чем поделиться.

И что это такое сейчас было? Почему мой лучший друг так странно себя ведёт? Вот сейчас и узнаем…

*****

Трек с прошлого раза так и не изменился. Те же самые трибуны по краям, большое пространство для дороги и манёвров, а самое главное — моя любимая атмосфера адреналина и спокойствия одновременно.

Друзья стояли как обычно на нашем любимом месте и ждали только меня. Сегодня, почему-то, обошлось без девчонок и были только пацаны. Адам, Андрей, Костя. Последний почему-то очень странно мялся, но при виде меня поспешил взять себя в руки. Но самое главное я уже успел заметить.

— Всем здорово! А что происходит? — сходу задал я вопрос, упуская момент с расшаркиванием.

— Миха… — хотел было начать Костя, но Адам, кинув в него предупреждающий взгляд, сам решил взять слово.

— Раймис, ты же уже в курсе, что Славу арестовали?

— Да-а, а что, собственно, вообще произошло? И почему я об этом ничего не знаю?

— Сейчас всё узнаешь, — поправив чёлку нервным движением руки, Адам вздохнул и принялся рассказывать: — На самом деле, на Славу написали заявление, подключили к делу самых влиятельных следователей и даже судью, нашли все улики, подтверждающие обвинения, и сегодня утром, получив ордер на арест, прямо из клуба под белы рученьки увезли в участок сперва для выяснения обстоятельств, а затем назначат суд и будут его судить по всей строгости закона. Мошенничество и даже убийства многих людей не сойдут просто так с его рук.

— Ого, как всё неожиданно! — присвистнул я от поступившей информации и задумался. Кто же это всё так качественно и успешно провернул?

— А кто подал заявление? — задал я вопрос.

Как оказалось, прямо в яблочко, потому что Адам потупил взгляд и замолчал, Дюша, как и я, был в недоумении, а Костя… Костя что-то знал.

— Костяяяяяя…

— А что сразу Костя?! Я ничего не делал, она сама всё выпытала!

— Кто — она? — не понял я, с вопросом во взгляде буравя друга. Под моим взором ему сделалось неуютно и он поёжился.

— Ой, — понял, что сболтнул много лишнего.

— Вот тебе и «ой»! — заключил Адам, запуская в действие жест «рука-лицо».

— Кто — ОНА?! — переспросил я, теряя самообладание и надвигаясь на Костю. По бокам ко мне подступились Адам с Дюшей и сдерживали меня, чтобы я не дал волю своей внезапно вспыхнувшей ярости.

— Ульяна…

Внутри что-то перевернулось… Что?..

— Костя! — воскликнул Адам, испепеляя того глазами.

— А чё я сразу? Я ничё!

Я же отстранился от всего, абстрагировался от всего окружающего меня мира. Получается… Ульяна спасла меня?..

Находиться в своей комнате мне было не по себе. Слишком многое поменялось во мне, в моей жизни и в жизни окружающих меня людей. Казалось, что собственная комната была мне не чужой, а скорее старой. Такое чувство, будто ты приезжаешь на дачу спустя какое-то время и на тебя накатывает ностальгия. Именно это чувство и бушевало во мне.

Смотря на свою кровать, я не видела себя настоящую, лишь прошлую Ульяну, которая жила беззаботной жизнью. Ульяну, у которой одним из страшных событий — это была сессия. Девушку, которая не переживала за последние несколько месяцев этот хаус, который, наконец-то, пошел на примирение.

Именно из-за всех этих мыслей, когда в пороге моей комнаты появился отец, я спросила:

— Мы можем сделать здесь ремонт?

— Если ты этого хочешь.

— Да, хочу… но… — я не знала, как подвести к этому разговор, не знала, как начать это правильно, и в итоге выкладываю все так, как есть. — Я бы хотела сделать ремонт в этой комнате для Алены… её комната немного меньше, а так ей будет просторнее и… света и тепла, как по мне, здесь куда больше… — я продолжала запинаться, но в глазах отца черным по белому читала полное недоумение и встревоженный взгляд с вопросом: куда же я денусь сама? — А сама бы я переехала в отдельную квартиру.

— Не понял.

— Я не прошу тебя покупать мне её. Найду где-нибудь небольшую студию недалеко от дома. Летом возьму работу, а когда начнётся учеба, буду оплачивать с полноценной зарплаты с лета, и найду себе подработку, на которую буду ходить после учебы.

— Чем же тебе родной дом не угодил? — непонимающе фыркает он, пытаясь сдерживать свое недовольство.

— Пап, я знаю и вижу, что тебе не нравится эта идея, но… — я подошла к нему поближе и, обнимая, сказала, — я выросла. Мне уже девятнадцать и уже меньше, чем через полгода, мне исполнится двадцать. Я не хочу сидеть на вашей с мамой шее всю свою жизнь. Тебе не кажется, что меня пора отпустить в свободное плаванье?

— Нет, — нехотя бурчит он.

— Вы с мамой научили меня всему: как готовить, убираться, стирать, оплачивать квитанции за квартиру… а экономика и вовсе научила меня располагаться деньгами правильно, — я видела, что совсем близка. Глыба льда почти растоплена. — Ты должен научиться слышать меня и отпускать. Я не маленькая и всё смогу… а если ошибусь где-то, то на будущее просто сделаю вывод и когда столкнусь с этим ещё раз, уже буду знать, как действовать. Разве не такой самостоятельности вы пытались научить Костю два года назад?

— Ульян….

— Пап! — папа вновь хотел было начать огромные тирады, но я его оборвала, — Хочешь ты этого или нет, я все равно сделаю по-своему. И не смотри на меня так, это вообще-то твои гены!

— Ладно… — вздыхает он, — Учти! Мы ещё вернемся к этому разговору, дорогая моя. А сейчас, солнышко, тебе придётся позвонить своему Мише….

А вот к этому я не была готова. От слова совсем!

— В смысле, звонить?! Зачем звонить?! Для чего?! — запаниковала я, на что папа лишь широко заулыбался и на его лице заиграли злорадные нотки.

— Ну как, ты подала от слов Миши заявление в полицию и теперь ведется дело. Тебе не кажется, что будет очень странно, если он сам не будет об этом знать?

Об этом я, к слову, тоже не думала…

— Поэтому твоя задача сейчас позвонить ему и, во-первых, поговорить, чтобы все рассказать, а потом отправить его на разговор с Юрием и Андреем.

— Па-а-а-а-п…., — состроив глазки котика из Шрека, молила я.

— И этот человек пару минут назад стоял и говорил что-то о взрослой и самостоятельной жизни… — усмехнулся он и последовал на кухню, где налил нам чай.

— Это другое! — следуя за ним, доказывала я.

— Прости, солнышко, но это дело придётся сделать все-таки тебе, — сказал отец и, забрав свою кружку, ушел в спальню, оставив меня наедине.

Только мои ноги делают шаг в сторону кухонного гарнитура, как об одну из моих ног трется что-то маленькое и мягкое.

— Привет, Абрикоса! — поднимая уже подросшую кошечку, залепетала я.

Стояло рыжему комочку оказаться на моих руках и замурчать, как тело наполнилось теплом и уютом, которого, к слову, без мамы в этой квартире не было уже давно. Я безумно успела соскучиться по этой чудной девочке, что сейчас лапками мнет мне грусть. Забегалась в хаосе проблем, что совсем позабыла о ней.