Война кажется уделом мужчин, романтикой, адреналином, доблестью и заслугами ровно до того момента, пока ты не сталкиваешься с ней лицом к лицу. Глава Берлоги знал, что конца этой войны он может и не увидеть. Однако то чувство молодости и силы, что он испытал, создав первый узел в ментальном теле, внушало определенные надежды на выживание. Пять лет как рукой сняло. Кто знает, что будет дальше?! Может быть, и вторая молодость, и нечто обманывающее клеточный механизм старости. Оба варианта уже подтверждены. Сила десятка человек, увеличенная скорость реакции, сверхвосприятие, возможность создавать защитную оболочку и многое другое. Да, следующие десять лет определенно запомнятся как величайшие в истории человечества!

Аристарх Андреевич по старой армейской привычке похлопал себя по щекам, ободряюще прошептал: «Прорвемся!» — и, улыбаясь Адъютанту Главного, начал расспрашивать того о будущем. Россия начала готовиться к Третьей мировой войне с неизвестным агрессором. Ну и что?! Русские уже давно привыкли выживать, а не жить. Теперь же Эпоха Магии официально началась!

Эпилог Сиятельного. Первой книги в серии.

Сиятельный, Адрок Халдери, человек, юноша, студент, выживший. Блеклые ярлыки, по отдельности ничего не говорящие об удивительном человеке. Каша из знаний и жизненного опыта, которую невозможно усвоить. Плюс мертвое сознание в бездыханной оболочке. Сколько попыток слияния я уже совершил? Десятки или сотни тысяч? Со временем процесс поиска решения интеграции чужих воспоминаний перешел с сознательного на подсознательный уровень.

Адрок Халдери был похож на меня в детстве, но не смог справиться с проблемой своего разрушающегося самосознания. Пока не знаю, что случилось. Его личность можно представить как медленно рассыпающееся отражение в зеркале. При этом сама отражающая поверхность оставалась целой и невредимой. Разрушение шло сверху вниз, от личности индивида к социальной составляющей человека. Адрок Халдери в какой-то момент перестал себя таковым считать. Его тело отказывало не потому, что умирало от естественных причин, а из-за неспособности разных уровней сознания найти связь с телом. «Кто я? Сиятельный. Что связывается меня с этим телом? Неизвестно». Нельзя управлять тем, что никак не способен почувствовать. Возможно, его сознание стало чем-то большим, и материальное тело перестало подходить под роль физической оболочки. Пока я пришел к такому выводу.

Увеличение общего объема сознания — такова истинная награда для тех, кто проходит испытания Адом. Разделение на потоки — это часть тренировки, а не основное назначение. Сейчас, пытаясь разобраться в каше из воспоминаний и эмоций, оставленной Адроком Халдери, я смог найти ключ к решению проблемы только за счет большего объема сознания и более совершенной версии самосознания. В детстве мне пришлось поломать голову над тем, как усмирить собственный бунтующий интеллект.

— Сколько времени уже прошло?

Появившаяся черная сфера спустя мгновение ответила на мысленно заданный вопрос.

— Тот-кто-стал-Сиятельным просил отключить уровени самосознания, отвечающий за время, законы бытия и сверхцель.

— Помню. И все же? Мне кажется, будто время тут, во мраке, и вовсе не идет.

— Три месяца и шесть дней от начала Эпохи Магии. Старшая просила максимально замедлить время в моей обители, пока здесь находится ее ставленник.

— Интересно. Есть и другие указания?

Черный шар посреди мрака, пожалуй, единственное, на что вообще можно тут смотреть. Я «вижу» так же, как когда-то мог видеть Сиятельный, используя свой опыт от использования способностей «Синестезия» и «Глаз импа». То самое дополнительное чувство сущности, приобретенное Сиятельным, очень похоже на их комбинацию.

— Старшая наложила три ограничения на нового хозяина тела Того-кто-звался-Сиятельным. Не дать ему умереть, пока тот в моей обители. Не выпускать, пока знания не будут освоены полностью. Не разрешать покидать Запретный Город, пока тело полностью не будет приведено в жизнеспособное состояние. Когда все условия будут выполнены, отправить его по указанным ей координатам.

— М-да. Другого от мамы можно было и не ожидать.

Передо мной стояли три проблемы, с которыми нормальный человек никогда в жизни не столкнется. Первая — уже во время интеграции отделить мои воспоминания от тех, что принадлежали Адроку Халдери. Вторая — остаться самим собой даже после слияния, по сути, с личностью другого человека из другой эпохи. И третья, самая сложная, — осознать проблему с отказывающим телом шире и глубже, чем сам Адрок Халдери, чтобы не повторить судьбу Сиятельного.

Первую проблему, с воспоминаниями, удалось решить благодаря опыту покорения Серых Земель, отделяя сам жизненный опыт от эмоций и переживаний. То есть я понимал его опыт через призму собственного, более зрелого и разностороннего. Вторая проблема, оставаться самим собой, исчезла за счет первого решения. Я достраивал себя за счет опыта другого человека, а не сливался с ним воедино. Третья, контроль самосознания и связи с телом, оказалась сложнее и решалась за счет большего объема моего сознания. Можно приступать! Предстояло понять проблему, которая и стала причиной смерти Сиятельного.

Глубже. Я видел, как маленький Адрок, получив первые проблески самосознания, изучал мир вокруг. Весело покусывал игрушки, постоянно улыбался, радуясь миру вокруг, плакал от любого дискомфорта, ползал по кроватке, тратя крохи имеющихся сил. Невольно всплывали мои собственные воспоминания об этом периоде жизни. Те, о которых я не знал. Пластиковые коробки яслей детдома, автокормушка для грудничков, андроиды-няньки, таскающие меня и других сирот между зоной для сна, кормления, игр и ванной. Не считая врача-наблюдателя, до двух лет я не видел ни одного живого человека. Я начинал завидовать Адроку из-за его нормального детства.

Еще глубже. Оба родителя, несмотря на семейные трудности, учили подрастающего Адрока языку, настойчиво, снова и снова, проявляя любовь и заботу. Говорили на арабском, и эти знания одно за другим сливались со мной. Аба — папа. Оом — мама. Оба родителя были переполнены счастьем, слыша, как ребенок называет их мамой и папой на родном языке. Резались зубки, Адрок плакал. Падал, учась ходить, и снова плакал. И опять я вспоминал свое детство. Взгляд нянек-андроидов, не запрограммированных на проявление эмоций, холодно смотрящих на первые попытки деток ходить. Упал — плачь сколько влезет. Твои слезы никого не волнуют. Оглядись! Вокруг тебя такие же карапузы, которые не могут помочь тебе подняться. Учи слова, учи сочетания слов, расширяй свой словарный запас. Ситуация менялась, только когда группа детей начинала плакать, не выдерживая стресса от постоянного давления социальной среды яслей детдома. До обидного неприятный контраст. Адроку досталась вся любовь и забота обоих родителей. А мне не перепало вообще ничего.

На свое шестилетие Адрок умудрился подхватить ветряную оспу, свалившись с температурой под сорок. Остановим процесс интеграции.

— Фаркоп. Сколько времени прошло?

— Десять месяцев и четыре дня, о двуживущий. Рекомендую отключить все личные и сверхличностные уровни самосознания, дабы упростить процесс интеграции жизненного опыта.

Двуживущий? В принципе, это сейчас неважно.

— Благодарю за предложение, но я предпочту остаться самим собой, а не смесью двух личностей.

— Как вам будет угодно, о двуживущий.

Шире. Мир становился больше и понятнее, когда базовые языковые нормы арабского усвоены и неустанные надежды отца начинали оборачиваться домашним обучением английскому языку. Адрок с папой смотрели европейские новости на английском каждый день. Все вещи в доме были обклеены стикерами, дублирующими названия предметов на английский. Два раза в неделю проводились дни английского, когда никто в доме не говорил на арабском. Судя по обмолвкам, которые не понял Адрок, но понял я, родители начали длительную подготовку к переезду в другую страну. Их английский казался мне архаичным на фоне того же языка, но двести лет спустя. Простой, без второго смыслового ряда слов, без трех стандартных схем построения предложений. Понятный. Удобный. Универсальный. Так его описывал отец Адрока. Я принимал полученные знания, делая их основными для применения. Мои же становились языковой надстройкой.