Группенфюрер прошел мимо них, остановился посреди коридора и повернулся.

— Принесите фонарь, — приказал он отцу. Фатер пошел в кухню. — За ним, — велел офицер одному солдату.

Тот повиновался и встал в двери, следя дулом автомата за движениями отца. В кухне ома, Мария и мальчики сидели за столом, молча глядя, как фатер зажигает масляный фонарь. Потом отец вышел с фонарем в коридор.

— За мной! — рявкнул группенфюрер.

Солдаты автоматами подтолкнули Кристину и ее родителей вперед. Кристина умоляюще посмотрела на отца, молча прося его не допустить этого, хотя и знала, что он абсолютно бессилен что-либо сделать. Фатер сурово взглянул на нее и покачал головой. Кристину и мутти он пропустил перед собой, чтобы дула автоматов не тыкали их в спины.

Группенфюрер проследовал на третий этаж, высоко вздернув подбородок, будто принюхиваясь. В середине коридора он приказал солдатам выдвинуть складную лестницу и первым забрался наверх. На чердаке эсэсовец взял фонарь из рук отца и направился в противоположный конец помещения. Он не спеша обходил его по периметру, стучал по толстому дереву и каменным стенам, подносил фонарь ко всем темным углам. Дойдя до низкой стены возле стеллажа, он стал простукивать костяшками пальцев деревянные доски и вдруг медленно повернул голову и с видом триумфатора ухмыльнулся Кристине.

Группенфюрер внимательно изучил стеллаж сверху донизу, его ноги и руки двигались четко и демонстративно, как у марионетки на сцене. Потом, рассматривая пол, он наклонился вперед и, остановившись, осветил половицы перед стеллажом; снова глянул на Кристину. Его усмешка казалась странно растянутой и неподвижной, словно была нарисована на лице тряпичного чучела. Только когда свет упал на пол, Кристина заметила широкие дугообразные царапины на полу. Стеллаж оставил неопровержимые улики: каждый раз, навещая Исаака, девушка передвигала его и в конце концов выдала сама себя.

Группенфюрер рывком выпрямился.

— Отодвинуть!

Один из солдат выполнил приказ, а другой направил автомат на пустые полки стеллажа, как будто опасался, что тот мог по волшебству отрастить ноги и обратиться в бегство. Группенфюрер поднес фонарь с колышущимся пламенем к стене и стал изучать ее, наклонив голову набок. Очертания низенькой двери выделялись на старом дереве, как свежий шрам на бледной коже.

— Открыть! — скомандовал офицер.

Солдат рывком раскрыл дверь и, выставляя вперед оружие, вошел в потайную комнату. Группенфюрер вытащил свой люгер и проследовал за ним с фонарем, а второй солдат в это время держал на прицеле хозяев дома. Когда два эсэсовца вошли в чулан, Кристина видела их только ниже пояса. Они стояли, неподвижно и в молчании, обращенные к лицевой стене дома, две пары черных ног в черных сапогах, а сверху странным образом свешивались автомат и фонарь. Девушка оцепенела. Через мгновение группенфюрер, сделав шаг назад, вышел из чулана.

На какое-то мгновение Кристине пришла на ум невероятная мысль: Исаак спасся, сам, без нее, выбрался через крышу и растворился в воздухе. Но затем она увидела самодовольную усмешку на лице группенфюрера. Внутри у нее что-то сдвинулось, словно два гигантских ледника, обдирая зазубренные края, наехали один на другой и похоронили под ледяной пустыней прежний ландшафт. Кристине казалось, будто все это происходит не с ней. В груди что-то взбухло, стало давить, сердце и легкие до невероятности замедлили свой ритм.

Группенфюрер выпрямился, вздернул подбородок и выпятил грудь, одной рукой одергивая низ кителя, как будто готовился произнести речь.

— А ну выходи! — гаркнул он.

Исаак медленно вышел, согнутый пополам, и, выпрямляясь, поднял руки. Мутти ахнула и инстинктивно заслонила собой дочь, пытаясь вслепую дотянуться сзади до Кристины. Группенфюрер схватил руку Исаака и задрал рукав, обнажая выколотый на запястье номер.

— Так, что мы тут имеем? — спросил он, глядя на девушку.

— Хозяева дома не знали, что я здесь! — произнес Исаак.

— Молчать! — заорал офицер.

Один из солдат ударил Исаака в живот прикладом автомата. Молодой человек согнулся и упал на колени, прижимая руки к животу и хватая ртом воздух. Группенфюрер подошел к мутти, оттолкнул ее и воззрился на Кристину:

— Полагаю, кто-то знал, что беглец здесь. Кто-то ведь должен был придвинуть стеллаж к двери.

Исаак разогнулся и встал между ними, но один солдат оттащил юношу, а другой приставил к его груди дуло автомата.

— Они здесь ни при чем! — закричал Исаак.

Солдат снова ударил его, на этот раз в челюсть. Исаак покачнулся и едва удержался на ногах. Эсэсовец не дал ему упасть.

— Все правильно! — тяжело дыша, проговорила Кристина. — Это я спрятала его, — она выступила вперед, встав почти вплотную к офицеру; его лицо расплывалось у нее перед глазами, полными слез. — Моя семья ничего об этом не знала. Я одна виновата.

— Nein! — воскликнула мать. — Это неправда!

Фатер оттащил Кристину назад и встал между ней и эсэсовцем.

— Арестуйте меня, — сказал он. — Она несмышленая девчонка.

— Nein, герр Бёльц, — возразил группенфюрер. — Вы хорошо послужили своей стране. А ваша дочь предательница. Она любовница еврея! — он дал знак солдатам: — Арестовать обоих!

— Простите меня, — сказала Кристина родителям.

Мутти прижала руки к губам, тряся головой. Фатер помешал ей рвануться к дочери, когда Кристину и Исаака сковали вместе наручниками и подтолкнули к чердачному люку.

— Nein! Nein! — причитала мутти, пытаясь высвободиться из рук мужа.

Группенфюрер с застывшей на лице ухмылкой спустился по лестнице первым. Исаак и Кристина, которые не могли свободно опираться на обе руки, старались не упасть. Исаак ступил на лестницу первым, держа руки над головой, стараясь не сильно тянуть Кристину, и спускался медленно, чтобы девушка не оступилась. Когда они оказались в коридоре, солдаты подтолкнули обоих вперед и вниз по лестнице, а группенфюрер и родители шли следом.

— Кристина! — причитала мутти, пытаясь обогнать группенфюрера. — Nein! Не забирайте ее! Bitte, не забирайте мою девочку!

Но офицер молча преградил ей дорогу, вытянув руки. Фатер схватил жену, удерживая ее.

— Они застрелят тебя, — резким голосом сказал он.

Мать не слышала его, а может, ей было все равно. Она рыдала вслед Кристине, царапая руки мужа, как дикое животное. Бабушка, Мария и мальчики выскочили из кухни и побежали за солдатами вниз по лестнице, плача и зовя Кристину по имени. На улице Исааку и Кристине приказали залезть в кузов крытого брезентом армейского грузовика. Черные стволы следили за каждым шагом пленников, как будто автоматы были связаны с арестантами невидимыми нитями. Группенфюрер забрался на переднее сиденье, где ждал шофер. Мотор взревел, и душераздирающий визг ржавого металла заглушил рыдания мутти. Громоздкий автомобиль, кренясь, тронулся с места, остановился, выбрасывая выхлопные газы, а затем покатил по булыжнику мостовой.

Через щель в колышущемся тенте в задней части кузова Кристина видела своих родных, стоявших на улице. Чем дальше отъезжал грузовик, тем меньше они становились, исчезали из виду и снова появлялись, словно кто-то листал большим пальцем книжку с картинками, создавая иллюзию движения. Ома смотрела в небо, воздев хрупкие руки, открытый рот округлился в крике отчаяния. Мать билась в руках отца и, вырвавшись наконец, с искаженным от муки лицом кинулась за грузовиком. Она добежала, до середины склона и медленно осела на землю, уронив на булыжник руки. Кристина закрыла глаза. В мозгу ее снова и снова продолжала проигрываться эта сцена, и сердце у девушки разрывалось.

Через десять минут они подъехали к баракам около железнодорожной станции.

— Выходите из машины! — заорал группенфюрер.

Исаак порывисто обнял Кристину.