– Прошу вас, идите на прием, – в глазах Стеллы быстро набухали слезы. – Мне надо… привести себя в порядок.

– Вы ни в чем не виноваты, – сказала я, прекрасно понимая, что мои слова звучат неубедительно.

Она мотнула головой:

– Я испугалась. Что они меня будут презирать. Испугалась пойти против них – одна… И еще я подумала: вот я откажусь, а они выйдут замуж за принцев. Все равно так и случилось. Они выйдут замуж за принцев, а я… Из-за меня умрет король.

– Нет! Он не умрет. Мы вам найдем жениха, – заговорила я горячо, убеждая себя и ее. – И… не завидуйте им! Эти принцы не такие уж…

Я запнулась. По правде говоря, «не такой уж» был один только деспот. Прочие – очень достойные принцы. Это несправедливо.

Ну почему Уйме захотелось обязательно Филумену? Почему саламандра помешался на рыжих волосах Алисии? Зачем бывшему пленнику толстая Ортензия?

– Госпожа маг дороги! – надо мной навис комендант. – Прием начинается! Госпожа принцесса Стелла, я попросил бы…

– Да, – мертвым голосом сказала Стелла. – Сейчас.

И ушла, не оглянувшись ни на меня, ни на коменданта.

На приеме мне было не до тревожных мыслей. Все вокруг просто с ума сходили от радости, тысячи глаз следили за каждым движением женихов и невест. Все началось с официальной части: это значило, что король с трона обратится к собравшимся с речью.

Оберон очень коротко рассказал об истории Обещания, а потом сразу сказал, что в зале находятся два человека, которых невесты и женихи должны благодарить за свое грядущее счастье. Уйма дико завращал глазами – дикарь дикарем, в толпе испуганно заохали, а Филумена чуть не грохнулась в обморок. Я поднялась с места, деревянная, как Буратино, покраснела под множеством взглядов и тут же побледнела, увидев, как смотрит Принц-деспот. Уж он-то не собирался благодарить меня за грядущее счастье, это сразу было ясно.

Потом все стали подходить и знакомиться с принцами, расспрашивать их и говорить им комплименты, то есть хвалить за красоту, благородство и скромность. Я забилась в уголок, но меня все равно нашли: и канцлер, и придворные дамы, и еще кто-то, кого я совсем не знала, наперебой стали рассказывать мне, какой я великий маг и отважный человек, могущественный, честный, преданный Оберону! Мне бы удрать подальше от этих льстивых слов, но они все говорили и улыбались, закрывая мне дорогу. Минут через двадцать пришлось сказать, что мне срочно надо в туалет, но они и после этого не сразу меня отпустили. Выбравшись из зала, я перевела дух и вдруг увидела двух людей, стоявших у окна спинами друг к другу.

Они только что поссорились, об этом говорили и позы их, и лица. Я хотела проскользнуть мимо и не вмешиваться не в свое дело – но тут я узнала этих двоих и уже не смогла сдвинуться с места.

Это были принцесса Эльвира и принц Александр! Сын и невестка Оберона! Это из-за них я оставила в свое время странствующее Королевство, это их выручала из стольких бед, это из-за них Оберону пришлось дать свое дурацкое Обещание!

Для меня прошло четыре с половиной месяца, для них – шесть лет. Эльвира располнела. Милое выражение, которое когда-то делало ее похожей на Мальвину, исчезло с ее лица: взамен там поселилось вечное недовольство и злость на весь мир. Александр постарел не на шесть лет, а на все десять: его мягкие волосы сильно поредели на макушке, щеки ввалились, под глазами набрякли мешки, а нос покраснел.

Пьяница он, что ли?

Они одновременно взглянули на меня. Сперва с раздражением: чего, мол, уставилась? В следующую секунду их глаза округлились. Они меня узнали.

– Привет, – сказала я по возможности небрежно. – Как дела?

– Как сажа бела, – проворчала Эльвира. – Поздравляю, ты все-таки выслужилась перед Обероном. Интересно только, где он возьмет пятого принца!

Я немножко постояла, глядя на них с Александром. А потом подумала: ну что я могу им сказать?

Молча повернулась и ушла – подальше от зала, где веселятся и празднуют помолвку, подальше от этих двоих, так бездарно потративших свою жизнь. Ведь они когда-то предали Королевство и предали Оберона, а из предательства никогда ничего хорошего не получится. Тут уж, как говорится, «к гадалке не ходи»…

Вот одного я не понимаю. Как у Оберона мог вырасти такой жалкий сын?

Замок пустовал, только кое-где стояла охрана. Стражники переминались с ноги на ногу: они бы рады сейчас веселиться со всеми, но – нельзя, служба. Одного-двух я узнала. Прочие узнавали меня и брали «на караул», стоило мне появиться в конце коридора.

Я поднималась все выше, пока не нашла комнату, в которой меня поселили. Здесь я раздвинула занавески, открыла окно и уставилась на далекое море.

Медленно поднималась луна. Тянулась по морю лунная дорожка. Нежно поскрипывали сверчки. Шелестели сосны там, внизу, ветер приносил от них всякие заманчивые запахи. Наверное, в лесу и грибы есть, и ягоды, и зверье… Да о чем я думаю! Ночью там полно волшебных созданий, русалки и лешие, крылатые жуки в широкополых шляпах, светлячки с настоящими фонариками в тонких ручках, и каждое дерево говорит… вот бы пойти и посмотреть!

Пролетела в безмолвии хищная птица. Сова, что ли? Ох, какой-нибудь мыши сегодня не поздоровится…

Я поставила на подоконник локти, подбородком уперлась в сцепленные ладони. Из головы не шли слова Эльвиры: «Интересно только, где он возьмет пятого принца!»

Через несколько дней все Королевство будет праздновать четыре свадьбы. И не только Королевство. С островов, наверное, явится на свадьбу сына новоявленный король Охра Костегрыз. Оберон сказал, что Охра под страхом смерти запретил своим подданным есть врагов, на островах возможны бунты, поэтому король не сможет пробыть в гостях больше двух-трех дней…

Я вздохнула. Все пляшут и радуются, а между тем ничего еще не решено. И Стелла рано или поздно поседеет… И ведь в чем несправедливость: почему именно Стелла?! Почему эти самодовольные, упрямые, себялюбивые девки получили прекрасных (в общем-то) мужей, а Стелла осталась одна – обойденная, униженная?

И что будет с Обероном?

Мне захотелось плакать. Стояла ночь, крики гуляк слышались откуда-то из дальней дали, меня никто не видел, кроме совы, снова пролетевшей под окном. И я заплакала.

Мне было страшно вспомнить наше путешествие. И я жалела, что оно так быстро кончилось. Потому что путешествовать с Уймой оказалось почти так же здорово, как сражаться бок о бок с Обероном и Гарольдом. Наш путь никогда не повторится: Уйма женится и уедет к себе на острова – помогать отцу усмирять кровожадных подданных. А я должна буду вернуться за Ведьмину Печать – одна… От такой мысли просто мороз по коже, но отступать некуда. Надо идти, ничего-ничего. Одного принца совсем легко добыть. Только не чуму, нет. Ни в коем случае не Принца-чуму.

А если он притаился по ту сторону Печати и только и ждет, когда я вернусь?

И как хочется к маме. И как я соскучилась по Петьке и Димке, и даже по отчиму немножко соскучилась. И жалко, что нет рядом Макса Овчинина, он славный парень, а я наговорила ему гадостей. Только ради этого стоит вернуться домой – чтобы перед ним извиниться, я просто должна это сделать!

Так я раздумывала и плакала одновременно от страха и облегчения, от усталости, от тоски, когда по комнате прошелся ветер, и кто-то большой и сильный остановился у окна за моей спиной.

– Лена?

Я наскоро вытерла глаза и только потом обернулась:

– Да, ваше величество?

– Что скажешь?

Я собралась с духом.

– Я виновата перед вами и прошу прощения. Я понимаю, почему вы не хотели, чтобы я туда ходила. Там страшный мир, очень страшный и гадкий, но я… я должна еще раз туда пойти. Привести последнего принца, для Стеллы.

Он долго молчал. Наконец заговорил, и от звука его голоса у меня мороз продрал по коже:

– По какому праву ты, маг дороги, взялась выполнять за меня мое Обещание?

У меня язык прилип к гортани.

– Почему ты сочла себя вправе рисковать своей жизнью ради клятвы, которую я дал в здравом уме и твердой памяти? Или я ребенок, неспособный позаботиться о себе? Или я дурак, который не ведает, что творит?