Интересно, сколько еще человек можно разместить на крыше?

– Нет, больше никто не страдает. Спасибо, что беспокоишься.

Нэш скромно склонил голову. Его больше беспокоила обивка в фаэтоне Маркуса, но ей совсем не обязательно это знать.

– Отлично, – сказал он и, постучав в крышу, давая знак, что можно ехать дальше, откинулся на чрезвычайно комфортабельные подушки спинки.

Когда внутри кареты стало просторнее, девочки и Лиззи расположились поудобнее и закутались в роскошные меховые полсти. Их возбуждение мало-помалу прошло, и они задремали, убаюканные мерным покачиванием кареты и ритмичным топотом лошадиных копыт. Лиззи тоже заснула. Чтобы подоить коров, она встала еще до зари.

Мэдди устала, но знала, что не заснет. Тем более когда Нэш сидит напротив.

А вдруг у нее откроется рот? Или она всхрапнет? К тому же Люси заснула у нее на коленях, и у Мэдди затекла рука. Она немного подвинулась.

– Что? – сразу же наклонился к ней Нэш.

– Ничего. Просто затекла рука.

– Я возьму ее, – сказал он и взял девочку на руки. Люси пошевелилась, но даже не проснулась.

Этот мужчина, за которого она собиралась выйти замуж, не переставал удивлять ее. За последние несколько дней он проявил такие качества своего характера, о которых она даже не подозревала.

А теперь ей предстояла встреча с его единокровным братом Гарри и его женой.

– Расскажи мне о Гарри. Он похож на тебя? – спросила она.

Он сдавленно хохотнул.

– Похож ли он на меня? Возможно, внешне, но во всем остальном не похож. Наверное, я говорил с тобой за прошлую неделю больше, чем Гарри говорил с кем-нибудь за всю свою.жизнь. Мой единокровный братец Гарри – молчаливый тип сильным характером.

– Единокровный брат?

Нэш посмотрел на спящих детей и пожал плечами:.

– Это не секрет, но история не из приятных. Мать Гарри была служанкой, которая забеременела от моего отца во время короткого периода, когда родители охладели друг к другу. Когда беременность уже нельзя было скрыть, отец выдал ее замуж за местного кузнеца, некоего мистера Моранта. Она умерла, а кузнец плохо обращался с Гарри, поэтому моя тетушка Герт, не питавшая особого уважения к условностям, взяла его к себе вместе с Гейбом.

Мэдди чуть помедлила, опасаясь проявить неделикатность.

– Значит, Гейб тоже твой единокровный брат?

– Нет, он полноправный, законный сын моих матери и отца. Он несомненно похож на отца, хотя у нас обоих синие глаза, как у матери.

Мэдди обдумала полученную информацию. Она чего-то не понимала. Почему его тетушка взяла к себе Гейба? Почему он не рос вместе с Нэшем и Маркусом?

– Извини, я немного запуталась.

Склонившись над кудряшками Люси, он печально вздохнул.

– Оно и неудивительно. Это результат брака по безумной любви, заключенного моими родителями. Их совместная жизнь состояла из вереницы страстных ссор и еще более страстных примирений. Мама только так и воспринимала жизнь.

– А твой отец?

Она начала понимать, почему Нэш отвергал само понятие: «брак по любви» – вернее, то, что так называли.

– Отец обожал мою мать, но терпеть не мог буйства эмоций. Маркус очень похож на него, только он более сдержанный… более спокойный.

Мэдди Маркус не интересовал. Она хотела услышать о маленьком мальчике, который рос отдельно от своих родных братьев… как и она сама.

– Но почему Гейб жил с вашей тетушкой? Наверняка дети не были вовлечены в эти ссоры.

Нэш долго молча смотрел на проплывающие за окном пейзажи. Глаза у него были мрачные.

– Я тебе говорил как-то раз, что страстная эмоциональность моих родителей разодрала семью. Подлинной жертвой этих отношений стал Гейб.

Она ждала продолжения.

– Во время одной из ссор мама, которая в то время была беременна, сказала отцу, что это ребенок от другого мужчины. Это было, конечно, ложью, но она хотела вызвать у отца ревность. – Он скорчил гримасу. – Вызвать ревность удалось. Он выгнал ее и взял в любовницы мать Гарри. Мама родила Гейба в Лондоне, и хотя они некоторое время спустя помирились, отец так и не позволил привезти Гейба домой, в Элверли. Мама оставила его в Лондоне на попечении слуг на первые семь лет его жизни и виделась с ним только тогда, когда приезжала в Лондон. Если бы не тетушка Герт, он, возможно, так и жил бы там до сих пор.

Он чуть передвинулся, позволяя Люси разместиться поудобнее, и покачал головой, когда Мэдаи хотела взять у него девочку.

– Моя тетушка Герт – женщина с сильным характером. Потрясающая старуха. Мы с Маркусом в детстве испытывали перед ней благоговейный трепет, когда видели, как она помыкает нашим отцом, потому что, насколько мы знали, только Всевышний мог указывать отцу, что он должен делать. – Нэш фыркнул. – Даже моя тетя Мод утверждает, что боится ее, а познакомившись с тетей Мод, ты поймешь, что ее не так-то легко запугать.

– Что сделала твоя тетушка Герт?

– Говорят, она явилась в лондонский дом, отобрала Гейба у моей матери, сунула его под мышку, словно какой-то сверток, и мигом увезла в Дорсет, где и вырастила его и Гарри как джентльменов и братьев, потому что для тетушки Герт кровь Ренфру значила гораздо больше, чем весь этот бред о незаконности рождения. Она говорила, что законность рождения – всего лишь дань человеческому тщеславию, а детей дает Господь.

– Послушай, мне нравится твоя тетушка Герт.

Он фыркнул.

– Она может нагнать страху даже на тебя.

– Я не стану возражать, поскольку она спасла ребятишек.

– Когда мы стали лучше разбираться в жизни, то поняли, что Гейб является сыном нашего отца так же, как и мы. И все это было результатом великой страсти наших родителей.

Погрузившись в воспоминания о прошлом, он долго смотрел в окошко с мрачным выражением лица.

Мэдди, откинувшись на спинку сиденья, наблюдала за отражением его лица в стекле. Его рассказ многое ей объяснил.

В Ферми-Корт вели внушительные старинные ворота кованого железа, вмонтированные в высокую каменную стену. В центре каждой створки ворот была изображена лошадиная голова.

– Поместье принадлежало семейству Нелл в течение многих поколений. Коневодство у нее в крови, также как и у Гарри, – заметил Нэш, кивком указав на ворота. – Они продолжают традицию.

Кучер посигналил, подув в рожок, и из сторожки выбежал привратник. Обменявшись с кучером несколькими словами, он распахнул ворота, и карета покатила по подъездной аллее. Темнело. Низко над землей уже медленно ползли клочья тумана.

Мэдди крепко сжала руки под меховой полстью. «Только не нервничать!» – приказала она себе.

Карета остановилась перед пологой каменной лестницей, ведущей к парадной двери, и все они вышли. Мэдди принялась приводить в порядок себя и ребятишек.

– Господи, мисс Мэдди, боюсь, что я к такому не готова, – нервно прошептала ей Лиззи. – Такой величественный дом я не ожидала увидеть.

Мэдци стиснула ее руку. Как ни странно, тревога Лиззи заставила ее успокоиться.

– Выше нос, Лиззи. Бабушка всегда учила меня не показывать, что я нервничаю, особенно незнакомым людям.

Нэш взбежал вверх по лестнице и дернул шнур звонка. Где-то глубоко внутри дома затренькал колокольчик.

Дверь открыл дворецкий, лицо которого было обезображено шрамом от уха до подбородка.

Нэш кивнул ему.

– Бронсон, я привёз гостей. Мисс Вудфорд, это Бронсон.

Дворецкий поклонился.

– Добро пожаловать, мисс. Мистер Ренфру, сэр, входите же, входите. Я доложу леди Хелен.

Бронсон щелкнул пальцами, и тут же появился лакей, который взял их плащи и шляпы, тогда как сам дворецкий торопливо направился вдоль коридора.

У Мэдди было мало опыта общения с дворецкими, но ей казалось, что те, которых она видела, не ходили, а скользили. Бронсон же не шел, а чеканил шаг, держа спину прямо словно аршин проглотил.

– Многие из служащих Гарри воевали вместе с ним и Гейбом, – объяснил Нэш, заметив выражение ее лица. – Бронсон был сержантом, помощником полкового квартирмейстера и, как мне рассказывали, мог организовать или достать что угодно. Однако в мирное время из-за безобразного шрама люди сторонились его и он не мог найти работу. Итан Делейни, партнер Гарри, встретил его полуголодного, где-то в районе порта и привез к себе домой.