Мэдди тихо закрыла за собой дверь в детскую, повернулась и чуть не выронила из руки подсвечник, когда из мрака появилась чья-то фигура.

– Ох, это ты! – охнула она. – Ты меня испугал.

– Извини, я просто пришел проверить, все ли в порядке с детьми, – тихо сказал Нэш. – Незнакомый дом и все такое прочее.

– Они все спят, – проговорила она, тронутая его заботой.

– Хорошо. А ты как? – Свет единственной свечи отразился в хрустале двух бокалов, которые он держал в пальцах. В другой руке он держал хрустальный графин с какой-то темной жидкостью. – Я подумал, что тебе, возможно, захочется немного успокоиться перед сном. Бокал лучшей мадеры из запасов Гарри поможет тебе в этом.

Мэдди так устала, что ей не требовалось никакой помощи, чтобы заснуть, но она не собиралась упустить случай побыть хоть мгновение наедине с Нэшем. К тому же у нее было множество вопросов.

– Мадера? Ладно. – Ей, кажется, пришлось по нраву его предложение. – Где мы будем это пить?

– Может быть, здесь, на лестнице? Или можно спуститься в малую гостиную?

– Мне всегда казалось, что ступеньки лестницы – очень уютное место, чтобы посидеть и поговорить, – сказала она и уловила блеск его зубов, когда он улыбнулся.

Они уселись рядом, хотя ему пришлось сесть на ступеньку ниже, чтобы их лица оказались на одном уровне. Ступеньки были уже, чем она себе представляла, и их тела соприкасались. По ее телу гуляло эхо предыдущей ночи.

Он поставил бокалы и графин между ними и, взяв у нее подсвечник, поместил свечу на ступеньку за их спинами, так чтобы их лица находились наполовину в тени, наполовину – в мягком свете свечи.

– Твои волосы созданы для свечного освещения, – тихо проговорил он. – Попробуй-ка это вино. Мне кажется, тебе должно понравиться.

Она еще никогда не пробовала мадеру. Она качнула тяжелую, шелковистую жидкость в бокале и вдохнула ее аромат. Пахло дымком и чуть-чуть сладким миндалем. Она поднесла бокал к свету. Жидкость была красивого цвета темного золота.

– Точно такого цвета у тебя глаза.

Она удивленно взглянула на него. Ее глаза находились в тени, но она ощущала напряженность его взгляда и тепло его тела. Неужели Он намерен заняться с ней любовью прямо на лестнице в доме своей невестки? Она отхлебнула большой глоток мадеры и чуть не задохнулась.

– Мадеру не пьют большими глотками, – сказал он и, взяв у нее бокал, потрепал ее рукой по спине, чтобы успокоить. – Ее следует потягивать.

– Не в то горло попало, – пробормотала она.

Его рука продолжала поглаживать ее по спине успокаивающим движением. Однако никого успокоения она не получала. Каждое поглаживание вызывало приятную дрожь во всем теле.

– Ее следует медленно потягивать и смаковать вот так.

Он поднес бокал к ее губам, и она, чувствуя себя глуповато, втянула немного мадеры; струйка сладкого пряного вина скользнула внутрь словно мед, а он продолжал медленно, чувственно поглаживать ее по спине.

– Великолепно, – прошептала она, не вполне уверенная, говорит ли она о вине или о его прикосновении.

– Как и ты сама.

Она ощутила его теплое дыхание на своей щеке. Его рука скользнула вокруг ее талии, и он притянул ее поближе.

– Девочки так возбуждены поездкой в Россию, – неожиданно изменила она тему разговора.

– Вот как? – Он немного отстранился, нахмурив лоб. – Пожалуй, было бы лучше не обсуждать с ними пока эту тему, – сказал он мгновение спустя, – я ведь еще не все урегулировал.

Он прикоснулся губами к ее щеке; движение было едва заметным, но она тут же забыла, о чем шел разговор.

– Но я хочу…

– Ты хочешь – чего? – пробормотал он, прижимаясь губами к ее коже. – Этого?

Его губы легонько прикоснулись к ней раз, другой… Он медленно провел костяшками пальцев по ее возбужденным грудям, и она почувствовала, как по всему телу разлилась горячая волна предвкушения.

– Или этого?

Он издал низкий гортанный звук, его рука прижала ее еще крепче, и он лизнул ее губы, словно большая разгоряченная кошка, поддразнивая ее и заставляя раскрыться. Он попробовал ее на вкус не спеша, смакуя удовольствие, но с такой напряженностью, которая приводила ее в необычайное нервное возбуждение.

– Великолепно, – пробормотал он, а она, схватив его за плечи, принялась целовать его в ответ, ощущая вкус мадеры и предельно возбужденного мужчины.

– Нэ…

Она провела ладонями вдоль твердой, четкой линии его подбородка, замирая от удовольствия при прикосновении к успевшей появиться щетине. Она прижималась к нему все ближе и ближе, не переставая отвечать на его поцелуи.

– Моя спальня находится сразу же за лестничной площадкой, – пробормотала она.

Он чуть помедлил, потом поцеловал ее с новой страстью, застонал и пересадил со своих коленей на лестницу.

– Нет, – хриплым голосом сказал он.

Она захлопала ресницами, ошеломленная, ослепленная страстью, едва способная сидеть прямо.

– Но это совсем рядом, – сказала она.

Он снова застонал, схватил бокал с мадерой и залпом осушил его. Он тяжело дышал. Она тоже с трудом переводила дыхание, как будто пробежалась вверх и вниз по лестнице.

– Нет, – повторил он. – Не сегодня.

Потом он медленно встал и протянул руку, чтобы помочь ей подняться на ноги.

– Идем со мной, – прошептала она.

Он покачал головой и легонько поцеловал ее в губы.

– Спокойной ночи, Мэдди, – тихо сказал он и исчез в темноте коридора.

Она еще некоторое время смотрела ему вслед.

«В этом-то и заключается сущность самоконтроля, – сказал себе Нэш. – Отправить ее спать одну, ограничившись всего лишь целомудренным – почти целомудренным – поцелуем, а потом уйти. В свою собственную постель. В свою собственную пустую постель».

Нэш вошел в свою спальню. Взгляду открылась привычная уютная картина. Слуга Фелпс ждал его: в камине весело потрескивал огонь, на прикроватном столике стоял бокал с коньяком, уголок одеяла отогнут – все было готово к тому, чтобы он скользнул в постель. «Отлично», – сказал себе Нэш. Было предусмотрено все, что он мог бы захотеть. Все, кроме одного.

Желание терзало его. Но он не какое-нибудь животное, которое руководствуется примитивными инстинктами. Он джентльмен. Джентльмен, который полностью себя контролирует.

– Добрый вечер, Фелпс.

– Добрый вечер, сэр. – Фелпс помог ему снять сюртук и жилет. – Надеюсь, лорд Риптон выехал вовремя.

– Да, вовремя.

Нэш не стал спрашивать, откуда Фелпс знает, что Люк поехал вместо него: верный слуга всегда все знал.

Нзш стянул с себя через голову сорочку. Фелпс стоял рядом, держа наготове распахнутый халат.

– Это вам потребуется, сэр?

– М-м-м, да. Возможно, я немного почитаю у камина.

Нэш, передернув плечами, надел халат, потом сел, чтобы Фелпс помог ему снять сапоги.

– На сегодня все, Фелпс, – сказал он.

– Хорошо, сэр. – Фелпс перенес бокал с коньяком и бутылку на столик рядом с креслом у камина. – Это тот коньяк, который вам так понравился прошлый раз, когда вы здесь были, – тихо сказал слуга. – Мистер Бронсон прислал бутылку. – Он подобрал сброшенную Нэшем одежду. – Спокойной ночи, сэр, приятного сна.

– Доброй ночи, Фелпс.

Нэш взял бокал, поглядел сквозь напиток на огонь. Насыщенный аромат дразнил его чувства, напомнив ему, какими были на вкус ее поцелуи, более пьянящие, чем самый тонкий французский коньяк.

«Идем со мной».

Он взглянул на гостеприимно отогнутый уголок одеяла на кровати. Пропади все пропадом, почему он должен ждать?

Она пригласила его войти. Не по-джентльменски отказываться от приглашения леди.

А Нэш был джентльменом до кончиков ногтей. Джентльменом, который отлично контролирует себя. И принимает разумные, логически обоснованные и учтивые решения, чтобы не разочаровать леди.

Он поставил на столик бокал с коньяком и тихо вышел из комнаты в темноту коридора.

Он осторожно приоткрыл дверь на случай, если она уже спит, но она в своей ночной сорочке стояла на коленях возле огня и, наклонив голову, энергично расчесывала щеткой волосы. Ее спина была грациозно выгнута. Тонкая выношенная ткань ночной сорочки туго натянулась на прелестных изгибах бедер и ягодиц. Тело чуть двигалось в такт каждому движению щетки, и груди чуть покачивались, как будто жили своей жизнью, а волосы при каждом движении щетки приподнимались и потрескивали, поблескивая в свете пламени.