Как только грохот паровоза смолк, Джинджер, продолжая сидеть верхом на Партлоу, быстро оттолкнула револьвер от своей головы. Рука мужчины почти безвольно упала на кровать. С трудом переводя дыхание, Партлоу заставил себя заговорить.

— А ты не часто занимаешься сексом, я прав?

— Не часто. Но, когда случается, выходит сногсшибательно.

Джинджер забрала пистолет из его руки и извлекла из цилиндра единственную пулю. Затем она слезла с него, взяла пистолет и пулю и убрала их в свою сумочку, после чего вернулась в кровать и легла рядом с ним, но не стала класть голову на его плечо, а расположилась на второй подушке.

Некоторое время они просто лежали, слушая дыхание друг друга, и не произносили ни слова. Затем Джинджер спросила:

— Сколько тебе лет?

— Тридцать два, — ответил он. И хотя это был немного нескромный вопрос, он все равно задал его:

— А тебе?

— Тридцать четыре, — ответила она без колебаний.

— Ты был женат?

— Нет, никогда. Что насчет тебя?

— Сейчас нет. В прошлом да. Дважды.

— Дети?

— Нет, — она сказала это так, словно сама идея заставляла все ее нутро болеть, и повторила для верности: — Господи, нет.

Партлоу ждал несколько ударов сердца, прежде чем рискнул двинуться дальше.

— А что это было, с пистолетом? Ты получила от этого удовольствие?

— Еще бы. А ты?

— Думаю, что да, — признался он и добавил серьезно: — Но не было бы такого удовольствия, если б мой палец дернулся на курке.

— Но этого не произошло, — отмахнулась она. — Пойми, Золотко, суть в том, чтобы устроить азартную игру и выиграть ее. И еще вот в чем: продолжать контролировать часть себя, независимо от того, что ты делаешь или думаешь, независимо от того, где ты находишься, независимо от того, в ком твой член или чей член в тебе… всегда есть некая часть тебя, которая остается… ну, отстраненной, я думаю, можно так ее назвать. Как будто ты смотришь на происходящее со стороны, а не участвуешь в нем. Я должна сказать, что ты вошел во вкус этой ночью… или скорее этим утром. Это хорошо для тебя, Золотко. Это закалит тебя.

— Закалит меня для чего? — спросил он.

— Для чего бы то ни было, — ответ ее был, как всегда, туманным. — Ты никогда не сможешь угадать, что ждет тебя за следующим поворотом.

— Рассвет, я полагаю.

— Да, — кивнула она. — Рассвет. И я хочу ускользнуть из этого городишки пораньше, — она встала с постели, и Партлоу увидел, как она подняла платье и надела его, прикрыв свое соблазнительное тело. — Мне нужно поспать, — сказала она ему. — В моей собственной комнате. Встретимся внизу в шесть тридцать. Не возражаешь?

— Да. Согласен.

— Ладно, тогда, — она подошла к комоду и взяла свою сумочку. — Попробуй тоже поспать. Завтра, вероятно, тебе понадобится быть в форме.

— Я постараюсь.

Она остановилась у двери и внимательно посмотрела на него.

— Как долго ты планируешь оставаться «охотником за наживой»?

— Время покажет, я думаю.

— Чем еще ты занимаешься?

— Прямо сейчас ничем особенным, — признался он, пожав плечами. — В последние недели я подчистил все хвосты, но скоро еще что-нибудь подвернется. Мне просто нужно это найти.

— Это может само тебя найти, — сказала она, улыбнувшись. — Сладких снов.

Она отодвинула задвижку, выскользнула из комнаты и ушла.

Некоторое время Партлоу просто лежал в постели, предаваясь приятным воспоминаниям, а затем встал, чтобы запереть дверь. После неистовой скачки, которую устроила на нем Джинджер, ему казалось, что некоторые кости его тела выскочили из своих суставов. Он вернулся в постель, слегка прихрамывая, лег, вытянулся и, когда его, наконец, сморил сон, он слышал в своей голове отдаленное эхо выстрела.

Наручные часы Партлоу показывали четверть шестого утра, когда он, стоя в розовом свете рассветного солнца, обнаружил две вещи: во-первых, ключи от его «Паккарда» исчезли с комода, а, во-вторых, на правой штанине его белых брюк — чуть выше подворота — темнели два пятна крови. Одно из них было небольшим, размером с ноготь, но другое было крупнее и имело форму морского конька.

Начав собираться в дикой яростной спешке с раскрасневшимся от ярости лицом Партлоу дважды неправильно застегнул рубашку. Мысли в его голове лихорадочно перескакивали с сожаления, что ночью он не размозжил голову Джинджер ЛаФранс, на анализ всего произошедшего. Он понял, что хитрая сука убрала ключ в свою сумочку, когда вытаскивала из нее револьвер — или когда возвращала его обратно. В панике Партлоу проверил свой кошелек и обнаружил, что все деньги на месте. Это удивило его: он думал, эта ушлая стерва решит обчистить его полностью… хотя, надо думать, она перестраховалась: пропади вместе с ключами кошелек, Партлоу заметил бы это сразу, как она ушла.

Продолжая мысленно проклинать Джинджер, он оделся, решив обойтись без галстука и шляпы, и, продолжая выравнивать ногой левый ботинок, наспех открыл задвижку, распахнул дверь и едва ли не бегом спустился с лестницы. Однако на полпути Партлоу заставил себя поумерить пыл: хотя он и понял, что его одурачили, он не забывал, что все еще должен держать себя в руках. Оправив пиджак и выпрямив спину, он продолжить свой путь размеренным, неторопливым шагом.

— Доброе утро, — поздоровалась Хильда Невинс, когда Партлоу дошел до нижней части лестницы. В этом приветствии не было никакого выражения: ни хорошего, ни плохого — чистая вежливость. Эта суровая старуха-моралистка, одетая в сдержанное коричневое платье, застегнутое до самого горла и почти поглощавшее ее целиком, показательно орудовала перьевой метелкой и смахивала пыль с полки, на которой стояли керамические колокольчики. — Вы рано встали, — не преминула заметить она.

— Да, мэм. — елейно отозвался Партлоу, одарив женщину мягкой улыбкой, за которой крылось лихорадочное движение шестеренок его мозга, вращавшихся со скоростью девяносто миль в секунду в попытке просчитать все варианты развития событий. Партлоу обвел взглядом помещение в поисках каких-либо следов Джинджер ЛаФранс: сумки, шляпы — чего угодно. Но следов не было.

Старуха продолжала смотреть на него и убирать пыль с такой осторожностью, будто эти чертовы колокольчики были коллекцией бриллиантов и изумрудов, которые подарила ей какая-нибудь особа королевских кровей.

— Можете позавтракать в кафе, — сказала она.

— Спасибо, но… видите ли, мэм, я… в некотором замешательстве. Как бы так сказать?..

Он всерьез замялся.

Просто скажи, как есть, — подтолкнул его внутренний голос.

— Я планировал поехать в Шривпорт вместе с доктором Ханикаттом и мисс ЛаФранс, — спокойно произнес он. Хильда Невинс оставила свое кропотливое занятие и повернулась к нему. В этот момент Партлоу едва преодолел желание отступить от нее на несколько шагов: ему показалось, что глаза старухи прошивают его насквозь, что она знала и про убийство в лесу, и про все остальное. Лишь титаническим усилием воли он заставил себя не сдвинуться с места, улыбнуться и спросить: — Они все еще здесь?

— Эта дама, — с саркастическим нажимом процедила Хильда Невинс, — разбудила нас около четырех часов утра. Кажется, ей нужно было выйти и проверить доктора — он заболел прошлой ночью и спал в машине. Кажется, с того момента, как она оставила его, ему лучше не стало, поэтому она решила оплатить счет и отправиться дальше. Гровер предложил помочь ей вынести сумки, но она сказала, что их всего две, и она справиться с ними сама. Так она заплатила, и они уехали, вот и все, — хозяйка пожала плечами. — Мне же лучше. Эти духи, которыми она пользовалась, вызывали у меня головную боль.

— Ах, — Партлоу постарался выжать из себя сочувствие. Неужели его голос дрогнул? Он почувствовал, как пот выступает на его висках.

— И, — продолжала Хильда Невинс, глядя на него с осуждением своими темными совиными глазами, — вы заплатите мне еще доллар за то, что произошло в вашей комнате прошлой ночью.