Не могу позволить тот же пиетет: лично не знал, под началом не трудился, лишь изучал его «труды» на студенческой скамье. Но пишу эти строки еще и благодаря тому, что Андропов очень своевременно призван Творцом: никогда мир не был так близок к Третьей мировой, как при нем, а мы для него были лишь статистическим материалом, палочками для графы «приемлемые потери». Которым, в отличие от восторженных мемуаристов и их кумира, место в комфортабельном противоатомном бункере не светило.
Все в один голос твердят об исключительно высокой образованности нашего героя и его эрудиции — разбирался во всем: музыка, живопись, литература, история, философия, стихи сочинял! Слухи приписывали ему знание в совершенстве иностранных языков. Гигант мысли, интеллектуальная глыба, матерый человечище… Который среди членов Политбюро выделялся самым низким образовательным цензом: не закончил даже средней школы. Какие уж там языки!
Начало трудового пути героя затянуто туманом недомолвок: телеграфист в Моздоке, ученик киномеханика, моряк в Волжском речном пароходстве. И если бы не сталинские чистки… В 1938-м 24-летний Юра возносится до поста 1-го секретаря Ярославского обкома комсомола, не будучи даже членом ВКП(б)! Своему взлету Юрий Владимирович целиком и полностью обязан НКВД: комсомольский вожденок областного масштаба шагал по трупам своих предшественников. В той Вальпургиевой ночи у него было свое место: обличать и разоблачать врагов на собраниях и заседаниях. Без соблюдения сего обязательного ритуала он не мог обойтись, если не хотел последовать за предшественниками. Потом новый карьерный прыжок: 1-й секретарь комсомола Карело-Финской республики.
Легенда гласит, что «в годы войны Юрий Владимирович возглавлял партизанское движение в Карелии». Но в научной и мемуарной литературе нет и намека на его причастность к сему. «Партизанство» Андропова не отмечено даже медалью «За победу над Германией»! Что явно противоречит «партизанской» биографии. Выходит, отсиживался в тылу на хороших пайковых харчах? Из-за плохого, скажем, здоровья. Или выполнял задания столь таинственные, что за них и наградить-то нельзя было не то, чтобы открыто, а даже и секретным указом?!
Благодаря протекции Отто Куусинена к началу 1950-х провинциал-аппаратчик сподобился попасть в столицу. Московский дебют был недолгим: умер Сталин, очередная кадровая чехарда. Ю. В . выпал не самый удачный билет посла в Будапеште: перевод из аппарата ЦК в МИД сродни ссылке. Посол Андропов запомнился многим: стройный, холеный, элегантный, он завораживал всех умением слушать. Собеседники уходили в полной уверенности, что дипломат с ними согласен. Хотя тот лишь молчаливо поблескивал стеклами очков. Об истинных взглядах посла догадаться несложно: Юрий Владимирович был убежденным сталинистом. Кем еще мог быть чиновник, сформировавшийся во время Большого террора, сделавший карьеру благодаря кровавым чисткам, карьеру которого заморозила хрущевская «оттепель»?
Его час пробил осенью 1956-го, когда на улицах Будапешта затрещали автоматы. А что же посол: слал депеши, ждал инструкций или пытался урегулировать конфликт дипломатическим путем? Ничего подобного! За маской элегантного дипломата скрывался изощренный, честолюбивый интриган с хваткой бульдога. Как свидетельствуют документы, именно «совпослу в Будапеште» принадлежало реальное решение вопроса. Он не только завалил Москву угрожающими донесениями, заставив матерых кремлевских мужей вновь взяться за оружие, но и предложил четкий, предельно конкретный и жестокий план подавления «мятежа»: набор военных, политических и чисто чекистских мероприятий. Это был тот самый универсальный рецепт, коим впоследствии и «лечили» подобные болячки: под прикрытием переговоров произвести перегруппировку войск и снова ударить по всем центрам страны; воспользовавшись той же паузой, сформировать просоветское правительство, которое тут же попросит помощи у советских войск для отражения натиска «фашистов, империалистов и контрреволюционеров»; после — классическая чекистская «зачистка» страны — массовые аресты, интернирование на территории Советского Союза и, — образцово-показательные военно-полевые суды и казни.
Стремительное появление этого чисто сталинского рецепта означает, что он возник в голове посла не спонтанно: все было продумано заранее и в нужный момент обросло плотью конкретики — имен, дат, цифр. Выходит, Андропов прогнозировал события и, прогнозируя, не направлял ли в нужное русло, провоцируя именно тот их ход, при котором лекарями неизбежно становились танкисты и чекисты?
Рецепт был подан так, что ветераны сталинской школы не затаили обиды на выскочку: мальчишка дает советы Президиуму ЦК! План не просто был принят, самому послу в нем отведена ключевая роль. Пока маршалы подтягивали свежие части, а шеф КГБ Серов изготавливался к «зачистке», совпосол сладкими речами убаюкивает венгров, тихо формируя марионеточное правительство. До последнего часа Андропов убеждал венгерского премьера Имре Надя: «Это явное преувеличение — говорить о массовом вторжении. Просто одни части заменяются другими. Но скоро и они будут выведены. Весь вопрос не стоит выеденного яйца». Венгерским же военным Андропов предложил немедленно начать переговоры о выводе войск на советской военной базе в пригороде Будапешта. Где они, получившие личные гарантии совпосла, были предательски захвачены офицерами КГБ: план Андропова сработал блестяще, повстанцы обезглавлены. Так он впервые на практике отработал свой излюбленный вариант, наконец-то попав в родную стихию, где раскрылись его истинные задатки — карателя и инквизитора.
В 1957 году гауляйтер Венгрии возвращен в родимое лоно — ЦК — да с повышением: завотделом, курирующим компартии соцстран. В 1961-м — член ЦК, в 1962-м — уже секретарь ЦК.
Став в мае 1967-го председателем КГБ, уже через месяц Андропов — кандидат в члены Политбюро: впервые после Берии шеф тайной полиции на равных вошел в партийный ареопаг. Своих пристрастий к чекистским методам он боле не скрывал.
«Пражская весна» 1968-го неожиданно явила Кремлю какой-то там «социализм с человеческим лицом». Непорядок! У социализма физия могла быть лишь такой, какой прикажет Москва. В СССР полным ходом довершали демонтаж хрущевских реформ, а тут на тебе, «с человеческим лицом»! Опытные кремлевские бизоны животным инстинктом чуяли: любая демократизация смертельна для их власти.
Андропов времени зря не терял: рецепт-то ведь уже был. Начал, естественно, с обработки членов Политбюро. И по каналам КГБ в Москву пошла нужная информация: в ЧССР активно действуют агенты западных разведок, из-за рубежа идет поток оружия и подрывной литературы, контрреволюционеры готовы выйти из Варшавского пакта, войска НАТО уже на подходе к Чехословакии — чистой воды Будапешт-56. Фактов не хватало — выдумывали: в Москву слали такие депеши, от которых в Кремле волосы дыбом вставали — у кого еще были. Своего Андропов добился: так неназойливо убедил коллег, что его решение они приняли за свое.
Пока Брежнев уговаривал Дубчека вернуться в лоно, Андропов подыскал кадры для марионеточного правительства, сочинил «обращение трудящихся», провел необходимую работу с пражскими чекистами. В час «X» его люди арестовали руководство страны. За спецотрядами КГБ последовали десантники, через границы покатили танки. Все, разумеется, «по просьбе трудящихся», которых не могут найти по сей день. Хотя главная заслуга принадлежала КГБ, «лавры» оккупантов достались армии: Андропов предпочел остаться за кулисами и на авторстве не настаивать.
После «пражской весны» главной заботой Андропова стали диссиденты. А главным оружием — 5-е управление КГБ. Генерал Бобков вспоминает, как Андропов вызвал его к себе, долго говорил о том, что главный противник — идеологический: «мы обязаны знать их планы и методы работы, видеть процессы, происходящие в стране, знать настроения людей… И здесь очень важна роль чекистских методов работы… Андропов не скрывал, что ощущение необходимости такого подразделения вынес из венгерских событий 1956 года… Чекистские методы у многих отождествляются с тем, что именуется «политическим сыском», «охранкой». Да так оно и было, на все один ответ — эти самые методы, военно-полицейский рецепт от всех болезней: «тащить и не пущать».
