Вот только в Голденхейвен Карлейн уже не вернется – он останется здесь, на островах. Вернее, остался, если бы ему повезло. Да вот только на «Анеллу» напали пираты и взяли корабль на абордаж. Будь на месте Карлейна другой Карлейн, лже-Карлейн – он бы точно в одиночку перерезал всех этих тупиц, да вот только настоящий Карлейн не обладал такими обширными познаниями в фехтовании и ведении боя в принципе. Он же даже к обучении в академии приступить не успел, как его внешность наглым образом украли, а его на несколько месяцев отправили гнить в темнице.

Абордаж закончился тем, что корабль «Анелла» лишился своего капитана и части экипажа. А Карлейн стоял на коленях среди многих других матросов. Руки были связаны, а оружие наглым образом отобрано. Справедливости ради – Карлейн тут же бросил свою саблю, едва увидел двух пиратов, идущих в его сторону.

- Вы можете отправиться за своим капитаном, - говорит капитан пиратского корабля, - а можете стать матросами моего корабля. Часть останется на «Анелле», другая часть перейдет к экипажу «Дыхания смерти». Выбирать только вам, трусливые ублюдки. Если кто не согласен – можете встать.

Не встал никто. Ни один. Все храбрецы уже кормили акул.

- Вот и славненько. Старпом поделит вас – и скажет, на каком корабле вы останетесь.

Старпомом оказалась привлекательная фигурой девушка, но имеющая шрам на лице – прямо на левой щеке. Карлейн не знал, что шрамов у нее еще много – и разбросаны они по всему телу. Также не хватало левого мизинца, но она скрывала этот факт, надевая на левую руку черную перчатку. В общем-то, именно этим она и заработала себе прозвище – Кассандра «Черная перчатка».

- Что, ублюдки, смелости не хватило саблю в руку взять? – дерзко спрашивает она, вышагивая вперед, когда капитан отправляется на свой корабль. – Ни одного храбреца? Что же вы храните с своих труселях, раз яиц нет ну одного? Одинокую сосиску? Или ее вам отрезали еще при родах?

И тут парень, что стоял прямо рядом с Карлейном (справа от него) резко поднимается.

- Развяжи мне руки, сука шрамированная – и я покажу тебе, что у меня в штанах!

Слегка удивленная и немного впечатленная таким раскладом, Кассандра медленно приближается к мужчине и встает перед ним на расстоянии вытянутой руки. Она была на полголовы ниже, но от этого не смотрелась менее грозной.

- Бросаешь мне вызов, морячок?

- Если бы я был на палубе, а не в трюме, то не так легко вам было бы взять нас на абордаж.

- Чего ж ты не встал, когда капитан спрашивал о храбрецах?

- Жить хотелось. Но я не позволю какой-то шлюхе называть меня евнухом.

Ее левый глаз немного дернулся.

- Что ж, - она делает два шага назад. – Развяжи ему руки и дай саблю. Если победит – дайте ему уйти.

Когда мужчина вышел вперед и немного размялся, покрутив саблю, дуэль началась. Мужчина принял позу, какую принимают фехтовалищики, стал слегка двигаться, готовясь к выпаду. Все это время Кассандра молча смотрела за представлением, оставаясь недвижимой. Ее тело было расслаблено, а стойка совершенно не походила на стойку человека, готовящегося к поединку.

И тут он наносит удар – резкий выпад. И поединок заканчивается: Кассандра парирует удар с нечеловеческой скоростью и пронзает морячка насквозь. Удивленный взгляд мужчины заценили буквально все, кто находился перед ним. Исключением был разве что Карлейн – он же, раскрыв рот, смотрел на Кассандру. На ее лицо (он как раз видел сейчас ту половину, где не было шрама), на ее целеустремленный взгляд, на положение тела, замершего в момент первого и последнего выпада.

- Безупречна, - шепчет Карлейн – и Кассандра его слышит.

- Что ты сказал? – она поворачивается к нему лицом, все еще держа свою саблю в груди того морячка.

- Вы безупречны, - повторяет Карлейн. – В жизни не видел ничего прекраснее.

И лицо Кассандры довольно сильно видоизменилось. Но ненадолго. Взяв себя в руки, она вынула саблю и протерла ее лезвие об одежду убитого мужчины.

- Тело за борт, - говорит она. – Рассчитайтесь на первый-второй. С того конца.

Пошел отсчет. Когда очередь дошла до Карлейна, он назвался первым. А когда отсчет закончился, Кассандра объявила, что все вторые отправляются на «Дыхание смерти».

- А те, кто первый, - Карлейну показалось, что она задержала на нем свой взгляд, - остаются здесь. Под моим командованием.

Бал закончился, и все гости разошлись кто куда. Кто домой, кто в одну из комнат замка. Пути Элеонор и Маркуса также разошлись. На его предложение провести последнюю ночь вместе Элеонор ответила категорическим отказом, после чего он направился искать ласки в объятиях других женщин. Элеонор ставила на ту синевласку.

- Где Аква? – спрашивает она Хейзела, ведя его в свою спальню. – Она вернулась к тебе после того, как подошла к нам с Маркусом вместе с тем солдатом?

Хейзел отрицательно качает головой.

- То есть после этого она пропала и не возвращалась?

Ответ утвердительный.

- Она тебе нравится?

Ответ утвердительный, после которого Элеонор тяжело вздыхает. Хейзел вопросительно смотрит на мать.

- Мне кажется, она не та, за кого себя выдает.

Когда они проходят в спальню графа, она тут же отмечает незнакомый мерзкий запах.

- Это вонь камеры, графиня, - слышит мерзкий хриплый голос, шепелявый. – В темнице все так пахнут. Сходите как-нибудь.

Элеонор бросает взгляд на кровать, но шкуры там нет.

- Это ищешь? – старик сидит в угловом кресле. Шкура лежит под его ногами, босыми и грязными. – Ты ведь знала, что шкуру нельзя оставлять. Это разве не первое правило оборотня? Но… так хочется… быть человеком. Да?

Элеонор хочет выскочить в коридор через дверь, но та тут же захлопывается.

- Ты могла бы сбежать, - говорит старик. – Но в этом случае я убью волчонка.

- Кто ты такой?

- Тот, кому дружок твоего муженька выбил почти все зубы. Это больно. А теперь еще и слова стали какими-то… смешными. Тебе не смешно? Разве моя речь не кажется смешной?

Кажется. Учитывая, что последний вопрос прозвучал как «Лазве моя лечь не казется смифной?», кажется. Но ситуация немного жутковатая.

- Вот как я поступлю, графиня, - продолжает жуткий дед, - я вставлю себе зубы, воспользовавшись твоими. И, если ты не станешь сопротивляться… и волчонок не станет… вы оба останетесь живы.

Элеонор чувствует угрозу. Нутром своим чувствует. Она понимает, что сил ей не хватит. Старик – не обычный человек. А учитывая, что выбрался из темницы…

- Что ты решила?

Хейзел стоял прямо перед матерью, пытаясь защитить ее собою. И готов был ринуться в бой, когда бы старик встал со своего кресла. И потому Элеонор сначала аккуратно отодвигает своего защитника в сторону.

- Что бы ни случилось, сынок, не вмешивайся.

Яростный взгляд Хейзела был совершенно не похож на признак согласия.

- Так нужно, - говорит она.

Но Хейзел помнил, что сказала ему несколько дней назад Аква – что мама скоро умрет. И он понял, что это тот самый момент. И Хейзел во что бы то ни стало защитит ее.

И первое, что он сделал, это вновь встал между ней и стариком и сжал маленькие кулачки. А мысленно стал взывать к подруге. «Аква, пожалуйста, помоги!»

Гелегост и Лиагель сидели в беседке графского сада. Он не знал, как еще отвлечь эльфийку от ее раздумий. И еще он не знал, где теперь Кирилл. Он думал, что после спаривания с той самкой он вернется в Лиагель. Соврет ей, но будет с ней. А он пропал. И Гелегост теперь не понимал, как быть и что делать. Он не умел утешать чужих самок, так как утешить он мог лишь одним способом – но так было делать нельзя. Ведь Кирилл ему как бы друг.

- Ты что-то знаешь, да, Гелегост?

- Нет, Гелегост не знает. Он знает только то, что вообще ничего не знает. Гелегост глупый.

- Про Кирилла ты что-то знаешь. Но молчишь. Ты вернулся сам не свой. И не отходил от меня веьс вечер. Что случилось?