- Ты напал первым. Я лишь отвечаю.

- Напал? Я? Ты ничего не путаешь, смертный? С чего мне, практически полноценному младшему Богу нападать на Кошмара? Цена за такой опрометчивый поступок… была бы очень высока. Неужели ты не помнишь, что случилось с Эдрианом?

- То есть не ты послал за мной убийцу из Ордена Бесшумных?

- Не за тобой. А за Аквой, - говорит Перегил устами девушки не задумываясь.

- Тогда, быть может, я выражаю протест от ее имени?

- От имени Аквы? Этой предательницы? Мы должны были править вместе. Но она… захотела всё прибрать к своим рукам. Я лишь ответил, Маркус. Ответил, когда ее попытка уничтожить меня обернулась провалом.

- Ты лжешь, - уверенно говорю я, хотя, на самом деле, его слова были чересчур убедительными.

- Лгу? Я? Для чего, Маркус? Для чего мне лгать тебе? Кто ты, чтобы лгать пред тобой? Я – Бог. Ты – отродье Бездны. Я не обязан перед тобой отчитываться. И ты первый напал на меня. Сейчас, пытаясь остановить кровопролитие, я делаю всё, что могу. Однако, если я буду вынужден защищаться, Бездна простит мне твою смерть.

- Милорд, - очень тихо обращается ко мне Джеррак, - не нравится мне это. Может, всё же стоит сойтись на мирном соглашении? И не нападать друг на друга? Их армия и правда больше. И даже если мы победим, безусловно, с Вашей помощью, то как сражаться с Богом? Это сражение не на жизнь, но на смерть… я за то, чтобы…

- Я тебя понял, Джеррак, - киваю я. И, признаться, даже не ожидал, что всё может обернуться вот так. Мир? Действительно? Безо всяких сражений? – А что насчет Аквы?

- Если она тоже готова заключить мир, то я отзову убийц. Мне ни к чему ее смерть. Но пусть и она поклянется, что оставит свои попытки убить меня. В любом случае, если ты готов к переговорам, я приглашаю всех вас в свой дворец. Мои слуги уже накрывают стол.

- Он может попытаться отравить нас, - тихо шепчет мне Карлейн.

- Отравить? – Перегил расслышал его шепот. – Серьезно? Считаете, что я похожу на Бога коварства и обмана? Я – огонь. Бушующее пламя. Если я решаю сражаться, то уничтожаю. Я не побеждаю обманом и хитростью. Я бью лишь в лоб. Но биться с тобой, Маркус, у меня нет никакого желания. Я предлагаю мир. Союз. Дружбу. И свободу твоему городу. Если ты согласишься на некоторые условия, то я дам твоему городу суверенитет.

- Какие условия?

Девушка улыбается.

- Если интересно, - говорит она, - то прошу за мой стол. Могут войти все приближенные тебе люди. Включая огненную жрицу.

Карлейн, настоящий Карлейн, неприятно бы удивился, если бы узнал, что в данный момент его корабль пришвартовывается в порту города, на который его двойник прямо сейчас собирается напасть.

Выдав себя за торговцев, они без труда сошли на берег, и матросы принялись разгружать «честно» награбленные товары. Карлейн был бы в их числе, если бы не был давеча повышен по званию до квартирмейстера. Кассандра обещала, что, когда станет капитаном, он будет старшим помощником. И Карлейн ей верил – к этому времени их отношения весьма неплохо скакнули с уровня еженощных потрахушек во что-то более глубокое. К примеру, сейчас он мог бы перечислить все ее шрамы – и с точностью рассказать, как именно она получила каждый из них. Возможно, запутался бы разве что в датах.

- Сейчас мы продадим груз, а затем толкнем и корабль. Дождемся капитана – и продолжим плавание уже с ним, - сообщила Кассандра Карлейну, когда они двигались по деревянному помосту. – Так что пару недель придется перекантоваться здесь. Плюс-минус. Но есть и светлая сторона – в деньгах мы не ограничены. Если другие матросы ограничены в жаловании, то ты… можешь смело пользоваться моим.

- Очень приятно, конечно… но, возможно, стоит всё же и меня ограничить тоже?

- С хера ли? – Кассандра была резка, груба, часто хамовата, но, как уже понял Карлейн, за всем этим фасадом прячется девушка. Обычная девушка. Пусть и не такая слабая, с какими раньше он пересекался, но всё же девушка.

- Это было бы правильно, как я считаю.

- Правильно то, ты со мной. И, пока это так, у тебя будут определенные льготы. Радуйся, дурачок. А не спорь. Ведь твое положение крепится только на наших отношениях. Думаешь, если я потеряю своё влияние, останешься ты стоять на обеих ногах так твердо, как стоишь сейчас?

Карлейн слегка испуганно смотрит на нее.

- Нет, Карлейн. Не останешься. И даже наоборот – если меня отправят на корм к акулам – тебя привяжут ко мне. А вот теперь подумай и скажи – стоит радоваться жизни сейчас, пока можешь? Или будешь целочку из себя изображать?

Карлейн получил ответ. Полный и аргументированный.

После посещения магазина и верфи, они прошлись по рынку, а завершили этот день в трактире «Яйца Кракена». К тому моменту, как солнце село, Карлейн понял, почему все торговцы, что посещали Аройнхолл, удивлялись его чистоте, красоте и вообще всему подряд. Ведь столица по сравнению с ним была редкостной помойной ямой.

Гелегост перестал что-либо понимать еще в Айронхолле. Тот самый вечер, когда он пытался утешить Лиагель, стал самым странным для него вечером – начала она отвернулась, плакала… а затем – все прекратилось. Она вытерла слезы, повернулась к нему.

«Почему я плачу?» - спросила.

«Потому что Лиагель горюет по Кириллу», - предположил орк.

«По кому?»

И всё стало каким-то другим. Гелегост остался с ней, потому что не мог иначе. Он должен был спасти Кирилла от смерти, дважды. Но всё, что от него теперь осталось Гелегосту – это вот эта вот эльфийка, которая почему-то совершенно забыла о своём самце. Теперь она всюду таскалась за ним. Затем была стычка с убийцами, посланными за Аквой. И Гелегост, как и обещал, сразился сними. Конечно, если бы не подоспевший вовремя Карлейн, а также сын Дракулы (этот мелкий шкет), то полегли бы и Гелегост, и Лиагель, и сама Аква. Но свою роль он сыграл – защитил Акву от брошенного в нее кинжала, закрыв своей могучей спиной. И выиграл время, необходимое Карлейну, чтобы, как сказал бы Кирилл, «всё разрулить».

А затем они вступили добровольцами в армию и отправились в поход на тирана Перегила, который почему-то пытался убить девочку-Акву. Вчера, когда Гелегост практически уже уснул в своей палатке, к нему пробралась Лиагель. Она сказала, что это, возможно, их последняя ночь. А затем они сделали это – он взял её, потому что она попросила. И потому, что Кирилла Гелегост, наверняка, больше не увидит. А ещё потому, что в последнее время давно хотел это сделать. Он не спал с другими женщинами с тех пор, как они с Лиагель стали проводить вместе очень много времени. Он даже начал стыдиться мастурбировать перед ней, хотя раньше никогда ничего подобного с ним не случалось.

И вот он стоит впереди одного из отрядов. На нем – железный шлем, а в руках – тяжелая секира, которую человек даже поднять не сможет, не то что бы драться ею. Его Лиагель в другом отряде – отряде лучников. Она там одна из лучших, на должности командира. Она поцеловала его на прощание и попросила не умереть. И Гелегост поклялся себе, что сдержит слово.

Он готов к войне. Готов разрубать людишек, сносить им головы и умываться в их кровище, вот только приказа всё нет и нет. Переговоры окончились – но вместо того, чтобы дать приказ начать сражение, он получает приказ устроить привал, отойдя немного дальше от стен города.

Гелегост ничего не понимает, но рад тому, что пока еще своего слова не нарушил. А еще больше он рад тому, что его Лиагель тоже пока еще жива. Да, он внезапно понял, что теперь она принадлежит ему. По праву личной самки.

А вот Кирилл в войне не участвовал.

В ту же ночь, когда он очистил память Лиагель от своего в ней присутствия, Эльрикель убедила его, что на войне ему не место. «Это не твоя война, - сказала она ему тогда. – Это проблемы младших Богов и Маркуса. Он тешит своё эго, они решают, кто встанет у руля. Ты не обязан умирать за их прихоти».