Я очень люблю сыр. Ты говоришь, что я тебе не нужен, господин, но я здесь, тем не менее, и смиренно служу тебе, - он снова поклонился. - Не желаешь ли исповедаться? Хочешь, чтобы я снова приветствовал тебя в лоне Матери-Церкви?

- Кто сказал, что ты мой капеллан?

- Король Эдвард. Я его подарок тебе, - он блаженно улыбнулся, затем перекрестил меня. - Благословляю тебя, господин.

- Почему Эдвард послал тебя?

- Подозреваю, господин, потому что у него есть чувство юмора. Или, - нахмурился он, задумавшись, - возможно, потому что не любит меня. Только не думаю, что он, на самом деле, не любит меня. Вообще-то, меня он очень любит, хотя и считает, что мне нужно научиться благоразумию.

- Ты неблагоразумен?

- О, господин, я так много всего! Ученый, священник, пожиратель сыра, а теперь и капеллан лорда Утреда, язычника, который освежевывает священников. Так мне сказали. Я был бы бесконечно благодарен, если ты воздержишься от моего убийства. Дай мне слугу, пожалуйста.

- Слугу?

- Чтобы стирать. Делать всякое. Присматривать за мной. Благословит тебя Господь, если это будет девушка. Какая-нибудь молоденькая с симпатичными титьками.

Я осклабился. Невозможно было не любить Святого Кутберта Бесполезного.

- С симпатичными титьками? - строго спросил я.

- Если ты того пожелаешь, господин. Меня предупредили, что, скорее всего, ты меня зарежешь и превратишь в мученика, но я бы предпочел титьки.

- Ты и правда священник?

- О, конечно, господин, священник. Можешь спросить епископа Свитвульфа! Он сделал меня священником! Он возложил на меня руки и произнес соответствующую молитву.

- Свитвульф из Хрофесеастра? - поинтересовался я.

- Тот самый. Это мой отец, и он ненавидит меня!

- Твой отец?

- Мой духовный отец, да, но не настоящий. Мой настоящий отец был каменщиком, да благословит Господь его маленький молоток, но епископ Свитвульф дал мне образование и вырастил меня, да благословит его Господь, а теперь он меня терпеть не может.

- Почему? - спросил я, подозревая, каким будет ответ.

- Мне не дозволено об этом говорить, господин.

- А ты все равно скажи, ты ведь такой неблагоразумный.

- Я обвенчал короля Эдварда с дочерью епископа Свитвульфа, господин.

Значит, близнецы, которые теперь находились под присмотром Этельфлед, были законными детьми - факт, который расстроит олдермена Этельхельма. Эдвард притворялся, что это не так, на случай, если витан Уэссекса решит предложить трон кому-нибудь еще, а свидетель его первого брака был прислан под мою защиту.

- Боже, да ты глупец, - сказал я.

- Так назвал меня и епископ. Святой Кутберт Глупый? Но я был другом Эдварда, и он умолял меня, а она была прелестной малышкой. Такой красавицей, - вздохнул он.

- У нее были симпатичные титьки? - спросил я саркастически.

- Как два олененка, господин, - с готовностью ответил он.

Уверен, что я открыл рот от изумления.

- Два олененка?

- В Писании говорится, что превосходные груди похожи на двух оленят, господин. Должен сказать, я тщательно изучил этот вопрос, - он остановился, размышляя о том, что только что сказал, затем одобрительно кивнул, - очень тщательно! Хотя сходство все еще от меня ускользает, но кто я такой, чтобы сомневаться в святом Писании?

- А теперь, - сказал я, - все говорят, что этого брака не было.

- Вот почему я не могу сказать тебе, что он был, - заметил Кутберт.

- Но он был, - сказал я, и он кивнул. - Так значит близнецы - законные дети, - продолжал я, а он снова кивнул. - Разве ты не знал, что Альфред этого не одобрял?

- Эдвард хотел жениться, - ответил он просто и серьезно.

- И ты поклялся молчать?

- Меня грозили отправить во Франкию, в монастырь, но король Эдвард предпочел, чтобы я приехал к тебе.

- В надежде, что я тебя убью?

- В надежде, господин, что ты защитишь меня.

- Тогда бога ради, не броди по округе, рассказывая всем, что Эдвард был женат.

- Я буду хранить молчание, - обещал он, - я буду Святым Кутбертом Молчаливым.

Близнецы были с Этельфлед, которая занималась строительством своего монастыря в Сирренкастре, городе, находившемся неподалеку от моих новых владений. Сирренкастр был великим городом в те времена, когда римляне правили Британией, и Этельфлед жила в одном из их домов, прекрасном здании с большими комнатами и прилегающим двором с колоннами.

Дом когда-то принадлежал Этельреду-старшему, олдермену Мерсии и мужу сестры моего отца, и я бывал там в детстве, когда сбежал на юг от другого моего дяди, захватившего Беббанбург.

Этельред-старший расширил дом, так что к римской черепице добавилась саксонская солома, но он был комфортабельным и находился под защитой стен Сирренкастра.

Этельфлед велела своим людям разрушить некоторые римские дома и использовала камень для строительства монастыря.

- Зачем утруждать себя? - спросил я ее.

- Потому что такова была воля моего отца, - ответила она, - и потому что я обещала это сделать. Он будет посвящен Святой Вербурге.

- Это та женщина, которая напугала гусей?

- Да.

Дом Этельфлед был наполнен детским гамом. Там жила ее собственная дочь, Эльфвинн, и двое моих младших детей - Стиорра и Осберт.

Мой старший, Утред, все еще находился в школе в Винтанкестере, откуда писал письма, исполненные чувства долга, которые я не утруждался читать, потому что знал, что в них полно нудного благочестия.

Самыми младшими в Сирренкастре были близнецы Эдварда, они были еще младенцами. Я помню, как смотрел на Этельстана, завернутого в пеленки, и думал о том, как много проблем могло бы разрешиться лишь одним ударом Вздоха Змея.

В этом я был прав, но также и ошибался, и маленький Этельстан вырос в юношу, которого я любил.

- Ты знаешь, что он законнорожденный? - спросил я Этельфлед.

- Нет, по мнению Эдварда, - едко заметила она.

- У меня живет священник, который их венчал, - сказал я ей.

- Тогда вели ему держать рот на замке, иначе его похоронят с открытым ртом.

Мы находились в Сирренкастре, лежащем далеко от Глевекестра, где был дом Этельреда. Он ненавидел Этельфлед, и я беспокоился, что он пошлет людей, чтобы захватить ее или попросту убить или запереть в монастыре.

У нее больше не было защиты отца, и я сомневался, что Эдвард мог напугать Этельреда почти также сильно, как и Альфред, но Этельфлед отмела мои страхи.

- Возможно, его не волнует Эдвард, - сказала она, - но он в ужасе от тебя.

- Провозгласит ли он себя королем Мерсии? - спросил я.

Она смотрела, как каменщик отбивает кусок от римской статуи орла. Бедняга пытался сделать ее похожей на гуся, но добился только того, что она стала походить на злобную курицу.

- Нет, - произнесла она.

- Почему?

- Слишком много влиятельных людей на юге Мерсии нуждаются в защите Уэссекса, - отметила она, - и Этельред действительно не заинтересован в захвате власти.

- Правда?

- Не сейчас. Раньше - да. Но несколько месяцев назад он заболел и боится умереть. Он хочет заполнить то время, которое ему осталось, женщинами, - она едко взглянула на меня. - В чем-то он похож на тебя.

- Чепуха, женщина, - сказал я, - Сигунн - моя домоправительница.

- Домоправительница, - презрительно фыркнула Этельфлед.

- И она до смерти тебя боится.

Это ей понравилось, и она рассмеялась, потом вздохнула, потому что неразумный удар молотка каменщика снес печальной курице клюв.

- Всё, чего я просила, - промолвила она, - это статуя Вербурги и гуся.

- Ты слишком многого хочешь, - поддразнил я ее.

- Я хочу того, чего желал мой отец, - ответила она тихо, - Англию.

В те дни я всегда удивлялся, когда слышал это слово. Я знал Мерсию и Уэссекс, бывал в Восточной Англии и считал Нортумбрию своей родиной, но Англия?

Тогда это была мечта, мечта Альфреда, а теперь, с его смертью, эта мечта стала неясной и далекой как никогда.