На следующий день Марш, разумеется, закладывает жемчуг. Пусть думают, что он без гроша! Затем, когда о преступлении становится известно, он запугивает девушку, и они решают сообщить, что провели антракт вместе, в театре.

– Тогда почему они этого не сделали? – спросил Пуаро, глядя на него в упор.

Джепп пожал плечами.

– Он передумал. Или решил, что ей такое не под силу. Она ведь нервная.

– Да, – задумчиво произнес Пуаро, – нервная. А не кажется вам, – добавил он после недолгого раздумья, – что капитану Маршу значительно проще было бы съездить на Риджентгейт одному? Тихонько открыть дверь своим ключом, убить дядю и вернуться в театр. Зачем ему понадобился таксист под окном и нервная девушка, которая в любую минуту может спуститься по лестнице, а потом и выдать его?

Джепп ухмыльнулся.

– Это мы с вами так поступили бы. Но и вы и я немного поумнее, чем капитан Рональд Марш.

– Вы уверены? А мне показалось, что он умен.

– Но уж никак не умнее Эркюля Пуаро! Я, например, в этом уверен.

И Джепп рассмеялся, хотя Пуаро смотрел на него с неприязнью.

– Если он невиновен, то зачем он подбил Карлотту Адамс на этот фокус? – продолжал Джепп. – Этот фокус нужен был только для одного – чтобы защитить настоящего убийцу.

– Тут я с вами совершенно согласен.

– Ну, наконец-то.

– Может быть, он действительно говорил с ней, – задумчиво произнес Пуаро, – в то время как на самом деле... Нет, это глупо. Кстати, как вы объясняете ее смерть?

Джепп прокашлялся.

– Несчастный случай. Я все-таки считаю, что несчастный случай, хотя и очень уж своевременный. Доказательств, что Марш имеет к этому отношение, у меня нет. После театра алиби у него бесспорное. Он был с Дортхаймерами в ресторане до начала второго, а она легла спать значительно раньше. Нет, я думаю, что ему невероятно повезло, как это иногда случается с преступниками. Если бы она осталась жива, он придумал бы, что с ней делать. Прежде всего он бы ее запугал. Наверняка внушил бы, что ее арестуют за соучастие в убийстве, если она расскажет правду. А потом запросто заткнул бы ей рот новой кругленькой суммой.

– И вы считаете... – Пуаро, не мигая, смотрел перед собой, – и вы считаете, что мисс Адамс послала бы на смерть другую женщину, в то время как сама располагала бы доказательствами ее невиновности?

– Сильвию Уилкинсон не повесили бы. Все гости сэра Монтегю Корнера располагали теми же доказательствами.

– Но убийца этого не знал! Он рассчитывал, что Сильвию Уилкинсон повесят, а Карлотта Адамс будет молчать.

– До чего же вы любите поговорить, мсье Пуаро! Вы прямо-таки убеждены, что капитан Марш – невинный барашек. Неужели вы поверили в его историю о человеке, который проскочил в дом вслед за Аделой?

Пуаро пожал плечами.

– А вы знаете, кто, по его словам, это был?

– Наверное, я мог бы догадаться.

– Он говорит, что это был актер Брайан Мартин. Как вам это нравится? Человек, который даже не был знаком с лордом Эджвером!

– Тем более капитан Марш должен был удивиться, увидев его входящим в дом лорда Эджвера, да еще со своим ключом.

– Ха! – презрительно выдохнул Джепп. – К вашему сведению, Брайана Мартина не было в тот вечер в Лондоне. Он ужинал с одной юной дамой в Моулси. В Лондон они вернулись после полуночи.

– Меня это не удивляет, – спокойно отозвался Пуаро. – А юная дама тоже актриса?

– Нет. Она хозяйка шляпного магазина. И не кто иная, как подружка мисс Адамс – мисс Драйвер. Надеюсь, вы согласитесь, что ее показания не вызывают подозрений.

– Соглашусь.

– То-то же. И хватит сопротивляться, – снова засмеялся Джепп. – Насмех придуманная история – вот что это такое. Никто не входил в дом № 17 и в соседний дом тоже. А из этого следует, что его светлость лжет.

Пуаро грустно покачал головой.

Джепп, дружески улыбаясь, поднялся со своего стула.

– Ну хватит, хватит, мсье Пуаро, все ясно.

– Что такое «Д., Париж, ноябрь»?

Джепп пожал плечами.

– Какая-нибудь старая история. Неужели девушка не могла получить полгода назад подарок, который не связан с преступлением? Будьте благоразумны.

– Полгода назад, – пробормотал Пуаро, и неожиданно глаза его засверкали. – Dieu, que je suis bete![56]

– Что он говорит? – спросил у меня Джепп.

– Слушайте! – Пуаро тоже встал со своего места и даже легонько ткнул пальцем Джеппа в грудь. – Почему горничная мисс Адамс не узнала шкатулку? Почему ее не узнала мисс Драйвер?

– Что вы имеете в виду?

– Потому что шкатулка появилась у мисс Адамс совсем недавно! Возможно, кто-то хочет, чтобы мы считали, будто она получила ее в ноябре. Но она получила ее недавно, а не тогда! Ее купили только что! Джепп, друг мой, умоляю вас, проверьте это! Перед нами новая версия! Ее купили не здесь, а за границей. Может, в Париже. Если бы ее купили здесь, кто-то из ювелиров сообщил бы нам. Ее фотографии и описание помещались в газетах. Да-да, Париж. Скорее всего Париж. Умоляю вас, выясните это. Мне очень, очень нужно знать, кто такой Д.

– Ладно, – добродушно ответил Джепп. – Хотя меня эта идея, честно говоря, не слишком вдохновляет. Но я постараюсь выяснить. Дополнительная информация не помешает.

И он вышел от нас в отличном расположении духа.

– А теперь пойдемте обедать, – сказал Пуаро и, улыбаясь, взял меня под руку. – У меня появилась надежда, – пояснил он.

Я был рад, что он снова стал похож на себя, хотя и был по-прежнему убежден в виновности Рональда Марша. Мне подумалось, что в глубине души Пуаро согласен со мной и Джеппом, а просьба найти покупателя шкатулки – всего лишь последняя попытка достойно выйти из затруднительной ситуации.

За ресторанный столик мы уселись в самом благодушном настроении.

Увидев, что в противоположном конце зала обедают Брайан Мартин и Мэри Драйвер, я не слишком удивился. Из того, что рассказал Джепп, вполне следовало, что у них может быть роман.

Они нас тоже заметили, и Мэри помахала рукой.

Когда мы приступили к кофе, Мэри, оставив своего спутника, подошла к нам. Она, как всегда, была полна бодрости и выглядела очень эффектно.

– Можно мне присесть и поговорить с вами минутку, мсье Пуаро?

– Разумеется, мадемуазель. Счастлив видеть вас. Отчего бы и мистеру Мартину к нам не присоединиться?

– Я велела ему оставаться на месте. Видите ли, я хочу поговорить с вами о Карлотте.

– Да, мадемуазель?

– Вы спрашивали, не было ли у нее особых отношений с кем-нибудь из мужчин?

– Да-да.

– Я все это время думала. Понимаете, иногда трудно вспомнить сразу какие-то слова и обмолвки, на которые в свое время не обращаешь особого внимания. Так вот, я все думала, вспоминала и пришла к выводу.

– Да, мадемуазель?

– Я думаю, что ей нравился – или начинал нравиться – Рональд Марш. Тот самый, который унаследовал титул.

– Почему вы так считаете, мадемуазель?

– Во-первых, однажды Карлотта в самых общих чертах заговорила со мной о том, что, если человеку все время не везет, он меняется в худшую сторону. Что даже порядочный человек начинает поступать некрасиво. В общем, «виноват не он, виноваты обстоятельства» – первое, чем дурачит себя женщина, когда влюбляется в мужчину. Столько раз я слышала эту песню! И при всем своем уме Карлотта не нашла ничего лучшего, как повторить ее, будто только что родилась. «Ага, тут дело нечисто», – подумала я. Имени она не называла – разговор шел «абстрактный», но почти сразу же она упомянула о Рональде Марше и о том, как к нему несправедливы родственники. Поскольку она сказала это как-то вскользь, между прочим, я не связала ее слова с тем, что она только что говорила, но теперь я... не знаю. Мне кажется, она с самого начала имела в виду Рональда. Как вы думаете, мсье Пуаро?

И она серьезно посмотрела на моего друга.