– Но это же смертельный риск, Дима!

Веселов усмехнулся:

– Валера, вся моя служба сплошной смертельный риск, так что мне не привыкать. Зато мы сразу получим ответы на все вопросы. А если убийца не Бестужев, то мне ничего не грозит. И вот тогда следствие зайдет в тупик.

– Но ведь не исключено, что Бестужев не имеет к тебе претензий, к тому же прекрасно понимает, что убрать Себенко и Корнеева или тебя – далеко не одно и то же. Он знает твои боевые возможности и осознает, что сам может стать жертвой. А ему надо отомстить Ларисе.

– Сергей знает мои возможности, я знаю его возможности. Но на стороне Бестужева преимущество первого удара. И фактор, как он считает, неожиданности. Даже если до сего времени у него не было ко мне претензий, в чем я сильно сомневаюсь, то он все равно пойдет на мое устранение, чтобы окончательно вывести Ларису из равновесия. Моя смерть сильно ударит по ней. Она поймет, что защитить ее не сможет никто. Впрочем, я не собираюсь умирать в отпуске. В горах, в бою, пожалуйста, но не в Москве. Это была бы слишком большая роскошь для боевиков. Так что завтра надо мне вступать в игру, а тебе протянуть время с докладом руководству, иначе оно нам все сломает.

– Да, ситуация. Черт, я обещал же позвонить – Ларисе!

– Посмотри на время. Она наверняка уже спит!

– Да, почти час! Звонить действительно поздновато. Как быстро пролетело время!

– Ну, что, давай по последней и спать?

– Я что-то не хочу, Диман.

– А я выпью. Как говорится, не ради пьянки, а здоровья для.

– Да уж, спиртное, как ничто другое, укрепляет здоровье.

– Не учи отца делать детей! Ступай лучше, стели себе постель на диване, белье, насколько помню, на нижней полке шкафа.

– А дождь разошелся не на шутку, – заметил Воронов.

– Дождь? – Только сейчас Дмитрий обратил внимание, как по стеклу стекают ручейки дождя. – Дождь – это хорошо, Валера.

– Сейчас, а завтра парить будет.

– Сегодня, Валера, уже сегодня.

– И как я забыл позвонить Ларисе?

– Бывает.

Веселов выпил еще сто граммов, и офицеры начали разбираться с бельем. На нижней полке платяного шкафа его не оказалось. Впрочем, уснуть в эту ночь им все равно было не суждено.

…Воронов вполне мог позвонить Ларисе в час ночи. Бестужева не спала, а смотрела телевизор, не вникая в то, что происходит на экране. Ее больше занимали события последних дней. Неожиданно пошел дождь, и так же неожиданно, как гром среди ясного неба, во дворе завизжала автомобильная сигнализация. Вслед за этим послышалась мужская ругань.

«Этим-то чего не спится? Нажрались и разойтись не могут? Старые счеты вспомнили? Мне бы их проблемы», – подумала Лариса, вставая с дивана и подходя к окну. Сигнализация замолчала. Она уже хотела вернуться, как вдруг увидела на стоянке слегка изменивший от дождя цвет «Форд» Коростылева. «Этого еще не хватало, совсем тронулся мальчишка. Он что, всю ночь до утра решил стоять возле дома? Ну, Гена, это уже переходит все границы».

Бестужева взяла сотовый телефон, нашла в памяти номер Коростылева и нажала клавишу вызова. Послышались длинные гудки. Геннадий не брал трубку. Лариса усмехнулась, тоже сторож нашелся, спит, как сурок. Гудки оборвал писк и металлический голос: «Абонент не может ответить, оставьте сообщение после…»

Лариса закрыла крышку телефона и пробурчала про себя:

– Ну, и черт с тобой. Если делать нечего, спи в машине.

Надо было ложиться спать, но спать не хотелось. Неожиданно во дворе вновь завизжала сигнали-зация.

«Неужели Гена не слышит этого рева? От него не то что в соседней машине, а в соседнем квартале проснешься», – возмутилась Лариса и снова набрала номер Коростылева. Геннадий так и не ответил. У Ларисы мелькнула мысль, а не случилось ли с ним что-нибудь? Может, напился?

Надо идти будить или оказывать помощь. А если он оставил свой телефон в офисе, то гнать прочь.

Бестужева прошла в прихожую, надела туфли, поверх домашнего халата набросила легкий плащ, взяла зонт, подумав немного, прихватила и купленный накануне газовый баллончик. Какая-никакая, а все защита. Она открыла дверь и тут же захлопнула ее, закрыв рот ладонью, чтобы наружу не вырвался крик. Тело пробила дрожь. Может, ей это показалось? Немного успокоившись, она осторожно приоткрыла дверь. Нет, не показалось. На коврике лежала бордовая сломанная гвоздика. Она захлопнула дверь. Позвонить Воронову? Но он после встречи Веселова наверняка уже крепко спит. Да и время для звонка слишком позднее, хотя он и говорил, чтобы звонила в случае необходимости в любое время. Но что она скажет следователю? Что на коврике опять появилась гвоздика, а значит, где-то кого-то убили? Воронов, конечно, выслушает ее. Но стоит ли сейчас его беспокоить? До начала рабочего дня осталось каких-то семь часов. А вот с Геной надо разобраться. Лариса заставила себя выйти из квартиры. На площадке она остановилась, прислушалась. Тихо. Даже как-то непривычно тихо, и ребенок семьи, что живет этажом выше, сегодня не капризничал. Люди отдыхают. У них свои мелкие заботы. И никто не бросает к их дверям гвоздики, как символ смерти.

Лариса не спеша пошла вниз. И на полпути, на пролете второго этажа, резко остановилась, прижавшись к стене. Сзади открылась и тут же закрылась дверь. Страх стальным обручем сжал сердце молодой женщины. Она машинально выхватила баллон с газом, но на лестницу вышел сосед по подъезду, крепкий мужчина лет пятидесяти, в прошлом военный, ныне пенсионер, подполковник запаса Гончар Юрий Геннадьевич. Лариса знала фамилию и имя мужчины потому, что только он один в подъезде, да и во всем доме вывесил на двери по старинке мощную табличку с выгравированными данными. Раньше это было модно, сейчас смотрелось глупо. Но подполковнику, видно, было совершенно безразлично отношение соседей к его причудам. Увидев Бестужеву, он остановился:

– Вы? Вот не думал, что в подъезде кто-то есть. Вас, наверное, разбудила сигнализация моей машины, черт бы ее побрал, вместе с теми, кто устанавливал это, извините за выражение, дерьмо. Только вчера пригнал «семерку» из сервиса. Говорил мастерам, сигнализация чудит, начинает орать ни с того ни с сего, беспокоит соседей. Мастера посмотрели, что-то сделали, сказали, все теперь будет работать, как надо. Денег сняли «две штуки». И вот на тебе – что надо.

Сигнализация между тем прекратила визжать.

– Замолчала, – произнесла Бестужева.

– Ненадолго, если начала орать, то до утра никому не даст покоя. Придется аккумулятор отключать, а утром опять гнать машину к мастерам. Но на этот раз они мне заплатят. Не знают, с кем связываются. Я, между прочим, за Афган два ордена имею.

– Поздравляю.

– Ступайте, женщина, спать. Я сейчас отключу эту пищалку.

– Да нет, пройдусь во двор, подышу свежим воздухом. Бессонница, знаете ли.

– Бессонница? – вздохнул Гончар. – И это в ваши-то годы? Да у меня дочь, наверное, ваша ровесница. Так та спит, из гаубицы не разбудишь.

– А я почему-то думала, что вы живете один.

– Один! Мы с женой в разводе. Она с дочерью в другом районе живет.

– Извините.

– Да за что? Все нормально. Жизнь такая штука – сегодня погладит по голове, а завтра по макушке обухом. Я смотрю, у вас баллон с газом?

– Да вот купила.

– И правильно. Лучше, конечно, что-нибудь посерьезнее, электрошокер или травматику, у меня, например, травматический револьвер. Как-то у пивной один придурок решил вые… показать, какой он крутой, так я ему из револьвера и влепил пулю в колено. На «Скорой» увезли. А потом операцию делали. Конечно, травматика не боевое оружие, но для ближнего боя пойдет. Дожили, мать их! Без ствола на улицу выходить опасаемся.

Сигнализация запищала в очередной раз.

– Что я вам говорил? Если начала орать, то не успокоится без вмешательства. Идемте?

– Да, конечно.

Лариса пропустила вперед отставного подполковника, положила баллончик в карман и пошла следом. Она шла настолько близко к нему, что едва не ткнулась головой ему в спину, когда он неожиданно остановился, выйдя на площадку перед тамбуром: