Там, в Бледсо, я потерял Чэс. Не знаю, почему. Возможно, в силу того, что подсознательно, на уровне эмоций она обвиняла меня в смерти своего отца. Ее медицинского искусства оказалось недостаточно. Почему-то магические силы в ту ночь не сработали.

Остаток ночи выдался для меня очень трудным. Похоже, все, кто слышал обо мне или Грэндже Кливере, желали узнать подробности. Я страшно обрадовался, когда возник Шустер.

Толпа вокруг меня испарилась – он настоящий маг, этот Шустер.

– Вот видите, Гаррет, все разрешилось наилучшим образом, – сказал мне полковник Туп. Я вновь навестил его, после того как мне дали дозреть десять часов в камере. И отсидел я там вместе с Попкой-Дураком.

– На этот раз не так уж и много трупов, – продолжил он, выжидательно поглядывая на меня.

Я не стал его разочаровывать и все рассказал, стараясь не обременять его лишними деталями. Полковник не очень заинтересовался – все его внимание целиком было поглощено расовыми бунтами.

Я направился домой, и мне, увы, не удалось забыть у Тупа роковую пташку. По неясным причинам комок перьев предпочитал молчать. Даже в камере он очень редко разевал клюв. А вдруг он захворал? Подхватил какую-нибудь летальную птичью болезнь?

Нет, такого везения просто быть не может.

Дин не ответил, когда я постучал в дверь. Осерчав, я воспользовался своим ключом, ворвался в дом и, проклиная все на свете, обежал его. Дина нигде не оказалось. И я не обнаружил никаких следов его возвращения.

Интересно. Как же птица вырвалась на свободу?

Была еще одна загадка. Почему Эмеральд не пыталась сбежать, пока меня не было? Вид кухни говорил о том, что девушка посещала ее несколько раз, не проявив себя фанатичной чистюлей.

Странно.

Еще более странно, что мистер Большая Шишка отправился на свой насест, не проронив ни звука.

Даже более чем странно. Это вызывало подозрения.

– Жюстина? Мне надо поговорить с тобой. – Я знал, что это будет нелегко.

Сидя на кровати Дина, она смотрела на меня без всяких эмоций и, как мне показалось, всепонимающими глазами.

Лучше всего сказать все прямо и сразу. Я так и поступил.

Она продолжала глядеть на меня. Услышанное, похоже, не явилось для нее сюрпризом.

Но она все же любила мать, хотя знала правду о Мэгги Дженн и Грэндже Кливере. Из ее глаз хлынули слезы.

Я дал ей выплакаться, обняв за плечи. Она не пыталась вырваться, но так и не произнесла ни слова. Эмеральд молчала даже тогда, когда я провел ее до дверей и сказал, что она свободна.

– Забудь старого болвана, – прошептал я, сделав несколько шагов вслед за ней. А когда Эмеральд скрылась в толпе, добавил: – Однако она была по-настоящему красива.

Я был недоволен всем этим делом. Не люблю печальных исходов, хотя они встречаются гораздо чаще счастливых. И не уверен, что удалось совершить что-то полезное.

Я заперся изнутри и не отвечал на стук, используя дверной глазок, когда жаждущая общения личность начинала барабанить кулаками. Я вел бесконечные споры с Попкой-Дураком. Этот визгливый урод вел себя тише обычного, но иногда ему удавалось достать меня особенно пронзительным воплем.

Все это начинало выглядеть крайне подозрительно.

В какой-то момент, преодолев отчаяние, я послал письмо Чэс. Содержание ответа можно свести к трем словам: «Чтоб ты сдох!» А я-то только решил, что Чэс создана для меня. Что же, век живи, век учись.

– Она не понимает, что теряет, правда? – спросил я Элеонору.

Мне показалось, что я услышал шепот:

– Может быть, и понимает…

Я точно знал – Элеонора считает, что мне пора перестать упрямиться и извиниться перед Тинни Тейт за неизвестный мне проступок, который я совершил (а может быть, и не совершал вообще).

– А не попробовать ли увидеться с Майей? Она отлично выглядела в тот вечер. И у нее есть голова на плечах.

Улыбка Элеоноры начала трансформироваться в издевательскую ухмылку.

За все время я только раз изменил себе, впустив в дом одного весьма специфического посетителя. Вы не можете держать на пороге короля преступного мира. Белинда Контагью провела целый час, сидя за моим кухонным столом. Я не стал опровергать ее версию о том, как я с неоценимой помощью моего друга Морли Дотса подстроил ради нашего с ней прошлого гибель Грэнджа Кливера.

У этой ледяной девицы мировоззрение самки каракурта, и я был счастлив услышать, что будет лучше, если мы останемся «просто друзьями». Любые другие отношения могли оказаться для меня фатальными.

Белинда выразила свою благодарность тем единственным способом, который она выучила младенцем, сидя на папочкиных коленях, – преподнесла мне небольшой мешочек золота.

Я быстро препоручил золото заботам Покойника.

Как бы то ни было, дело Дождевика оказалось весьма прибыльным.

Дни шли за днями. Я совершил несколько коротких вылазок и обнаружил, что один человек все еще ведет за мной слежку. Бекки Фриерка была решительно настроена получить свой ужин. Не похоже, что ее матушка не позволяет ей встречаться со взрослыми мужчинами.

Но в основном я водил компанию с птицей и Элеонорой или читал, рискуя получить головную боль. Я начал думать, что Дин вообще не вернется домой и что у Торнады, видно, все же есть здравый смысл, раз она не желает встречаться со мной.

– У нас стало ужасно тихо, – заметил я, обращаясь к Элеоноре. – Как в книге, когда какой-нибудь придурок заявляет: «Что-то все слишком спокойно…»

Кто-то постучал.

Изголодавшись по настоящему общению, я поспешил к двери. Даже вечер с Бекки начал казаться мне привлекательным.

Я прильнул к глазку:

– Отлично. – Дела явно пошли лучше. Я распахнул дверь. – Линда Ли Лютер, дорогая, а я только что думал о тебе.

Она неуверенно улыбнулась.

– У меня для тебя кое-что есть, – продолжил я, ухмыляясь.

– Кто бы сомневался.

– Ты слишком молода и красива, чтобы быть столь циничной.

– А кто в этом виноват?

– Во всяком случае, не я. Входи. Я тебе кое о чем поведаю.

Линда Ли вошла, но так, чтобы я видел маску старого циника на ее личике. Неужели она ради этого проделала весь путь до моего дома?

Попка-Дурак возопил:

– Эй, мама, потряси ими!

– Заткнись, кошачий харч! – Я закрыл дверь в маленькую комнату. – Тебе не требуется еще одно домашнее животное? – Я знал, что у нее есть кошка.

– Если захочу говорящее, предпочту иметь матроса.

– Морские пехотинцы гораздо интереснее.

Мы прошли в кухню, где царила чистота, отражающая мою унылую жизнь, и я плеснул Линде Ли немного бренди. Она нянчила свой бокал, пока я рассказывал ей о деле Дождевика.

У Линды есть одно не бросающееся в глаза достоинство – она умеет слушать. Не прерывает и не теряет внимания. Линда тихо сидела, пока я не замолк, чтобы долить себе пива, а ей еще несколько капель бренди.

Затем она сказала:

– И что же ты обнаружил, когда вернулся назад?

– Обломки. Гвардейцы разнесли «Вершины» вдребезги в назидание «Зову». Большинство пленных венагетов все еще бесцельно болтались там. Боюсь, скоро парни вроде них станут для нас еще одной головной болью. А сейчас пойдем в мой кабинет.

Линда Ли изумленно посмотрела на меня, словно рабочий кабинет был последним местом, куда бы я мог ее заманить. Поднявшись со стула, она потянулась, как кошечка. Боже мой!

Взяв себя в руки, я сказал:

– Располагайся в том кресле. – А сам втиснулся на свое место, запустил руку под крышку стола и извлек один из шедевров, прибавивших мне в последние дни так много новых морщин. – Взгляни-ка на это.

– О, Гаррет! – заверещала Линда Ли, подпрыгнув в кресле. Она еще немного попищала, очень мило хихикая, – Так ты нашел ее! – Обежав вокруг стола, она плюхнулась мне на колени. – Ты великий и удивительный герой!