С левым мечом вышло быстрее — я уже понимал, куда и как нужно вставлять пальцы, чтобы не нервировать Баламута. Убедившись, что я понял принцип работы оружия, коротышка вернулся к своим делам.

— О том, что только что произошло, я извещу отца Тиута. То, что я вначале увидела в тебе тёмного, а только потом брата смертника — полностью моя вина и как-либо защищаться я не намерена. Полагаю, ты голоден? Склянка, что с ужином?

— Скорее с завтраком, — недовольно пробурчал пьяница. — Скоро рассвет, а ты про ужин спрашиваешь.

— На самом деле мне бы не еды, а тренировку, — произнёс я, рассматривая своё новое оружие.

— Не вопрос, — кивнула Графиня. — Баламут!

— Нет, мечом мне не нужно махаться. Как я сказал, во второй пещере я обнаружил двух элиток, из-за которых едва не потерял концентрацию. Как я понимаю, завтра вы пройдёте по разлому и выжжете его под основание. В академии есть одна элитная тварь, но она слишком для меня сильна. Здешние тоже не слабые, но я хотя бы сознание не теряю в их присутствии. Мне бы в разлом, чтобы пару часов посидеть под тем влиянием. Отец Нор сказал, что это как тренировка.

— Пара часов не получится — скоро рассвет, — задумалась Графиня.

— И что? В чём проблема?

— Днём вход в разлом зарастает. Исчезает. Твари не выносят солнечного света и прячутся от него, как только могут. Если ты готов просидеть под землёй целый день — не вопрос. Отца Тиута я предупрежу.

— Честно говоря, если выбирать между лагерем, где меня каждый первый желает прикончить только из-за того, что у меня тёмные камни, и разломом, где я могу стать сильнее — я без раздумий выберу второе. Если, конечно, не будет проблем, от того, что я просижу под землёй целый день.

— Проблем не будет, — Графиня посмотрела на свою группу. — Мне нужен этот день. Склянка бесполезен.

— У меня, вроде как, задач на ближайшее время нет, а светиться перед церковниками не хочется, — ответил Буравчик. — Я схожу с Максом, мать.

— Решено. Тебе еда нужна? Оружие? Броня?

— Еда, копьё. С бронёй я пока не работал, думаю, будет только мешаться, — ответил я и буквально через несколько минут всё тот же смертник, что снаряжал всех в броню, доставил мне небольшую сумку с провизией и новое копьё.

— Десять флаконов на ману у тебя есть. Вот, возьми ещё три восстанавливающих эликсира. Надеюсь, не пригодятся. Особо не геройствуйте — я не хочу искать мечам нового хозяина. Ты тоже не лезь на рожон — знаю, что может детство в заднице заиграть. Камни не собирайте — ими сборщики займутся. Всё, пойдём. Договорюсь, чтобы вас пропустили.

Вот только договориться сходу не получилось. Когда стражники узнали, что в разлом идут всего двое, причём один вообще без брони, поднялся шум. Даже авторитета Графини не хватило, чтобы сломать сопротивление охраны.

— Пропусти их, — послышался спокойный голос отца Тиута. Тьма уплотнилась и под свет факелов вышел широкоплечий человек. — Отец Нор оказался прав.

— Прав в чём? — спросила Графиня.

— Тёмный Макс будет использовать любую возможность, чтобы расширить свои возможности. В том числе войти в разлом раньше всех, чтобы улучшить блокировку. Я слышал ваш разговор, Графиня. Не одобряю твоих методов, но признаю, что ты в своём праве. Мы все знаем твою историю. Рад, что ты убедилась, что этот тёмный не является обращённым.

— Не тёмный, отец Тиут. Смертник. Макс.

— Для тебя и всей вашей братии — да. Для меня и всех служителей Света — тёмный. И он останется им до конца своей жизни, какой бы длинной и насыщенной она ни была. Торопитесь — проход начинает закрываться. Вас будем сопровождать брат Гурш. Ему тоже не помещает дополнительная тренировка блокировки.

Тьма вновь уплотнилась, превращаясь в ещё одного церковника. Одетого в латы, как и Буравчик.

— Да прибудет с вами Свет! — произнёс отец Тиут, после чего развернулся и ушёл.

— Знаешь, мать, чем дальше в лес, тем толще разбойники, — задумчиво проговорил Буравчик, смерив меня взглядом. — Это какие же планы к Крепости на Макса, если у него такая свобода? Он что, реально Паладином может стать?

— Паладины — сказка для доверчивых дураков, решивших, что они сильнее остальных, — тут же отреагировала Графиня. — Всё, иди. А то в пролом не пролезешь.

Всё это время я неотрывно следил за тем, как зарастала дыра в земле. Это было… Страшно и притягательно одновременно. Осознав, что защиты больше нет, я прыгнул внутрь и прокатился по наклонной тропе, что резко уходила вниз. Спустя мгновение за мной последовали остальные — Буравчик и отец Гурш. Церковнику сразу заметно поплохело — белое лицо в синем свете кристаллов разлома выглядело жутко. Буравчик заботливо усадил церковника за камни и принялся приводить того в чувства. Я сразу отправился к дальнему проходу — мне подарили слишком мало времени, чтобы тратить его на слабые звенья.

Блокировка привычно встала на своё место и сразу стало плохо — влияние элитных тварей сказывалось даже через проход. Тем не менее я не собирался сдаваться. Оставив копьё и мешок с едой, я, опираясь на стенку, поплёлся ко входу во вторую пещеру. В проходе обнаружилось несколько рапсов, но сил на то, чтобы с ними разделаться, не было. Слишком муторно и противно было на душе. Войдя в пещеру, я едва не потерял концентрацию, настолько сильным оказалось влияние тёмных. С трудом усевшись, я закрыл глаза и принялся считать секунды. Отец Нор говорил, что блокировка тренируется по принципу «от простого к сложному». Значит, чем дольше я буду находится в «сложном», тем меньше влияния этого «сложного» будет на моё тело. Во всяком случае, я так понял этот принцип.

Так что я сидел и считал. Сидел и считал, не обращая внимания на то, что периодически ко мне подходили элитные твари, словно интересуясь — что в их пещере забыл чужак? Ведь воспринимали они меня как ещё одну элитку. Но я никак не реагировал, продолжая считать. В какой-то момент, кажется, я даже уснул. Либо настолько увлёкся, что полностью утратил связь с реальностью, всё ещё продолжая считать.

На ноги я поднялся, когда счёт достиг двадцати тысяч. Меня всё ещё мутило, но это было совершенно не то чувство, с которым я входил в пещеру. Тренировка сработала! Блокировку реально улучшить — для этого нужно просто находить тварей, что чуть опасней тех, с которыми я уже успел познакомиться. Убедившись, что за мной никто не следует, я вернулся в первую пещеру. Церковник спал, а Буравчик кидал кости, в одиночку играя в какую-то странную игру.

— Помогло? Выглядишь, если честно, не очень.

— Помогло. Слушай, Буравчик… Скажи, Графиня сильно расстроится, если я вторую пещеру зачищу? Мне бы посмотреть, кто там в третьей обитает.

— Дальше! — мой голос походил на предсмертный хрип умирающего.

— Макс, ты безумец! — Буравчику явно не нравилась моя затея.

— Дальше! Всего пару сантиметров! — потребовал я, приготовившись к чудовищной боли. Буравчик пробормотал какое-то ругательство и выполнил приказ, подвинув меня чуть дальше очередной черты, что мы нарисовали двадцать минут назад. Голова стала тяжёлой, перед глазами заплясали круги, и я начал заваливаться. Мужчина перехватил меня у пола и отволок вглубь пещеры, подальше от источника недопустимого для меня пока влияния. Всё! Этот смертник сломался, несите другого!

— Склянка, займись им. Буравчик, что здесь произошло? Почему Макс неадекватен? — очнулся я от командного голоса Графини. Вот так незаметно пролетел весь день, а я толком ничего и не успел. Обидно.

— Потому что я его боюсь, мать! Это не просто безумец — это… Я даже слова правильного подобрать не могу. Знаешь, чем он занимался последний час? Убивал себя! Как мне кажется, в прямом смысле этого слова. Я не могу назвать то, что он творил, тренировками. Извращённая форма садомазохизма — да, но никак не тренировки.

— То есть это не последствия прохождения десяти пещер?

— Да он их проскочил почти не глядя. Лишь на пятой и восьмой немного подвис, где были элитные лурги. Мать, хочу извиниться. Всегда считал, что мечи Дикого никому не могут подойти. Слишком они специфичны. Но то, что показал Макс… Если бы не Надсмотрщик — он бы и на второй уровень отправился. А так уселся на пол и превратил меня в палача, заставляя по сантиметру двигать его к твари.