— Наверняка ты умеешь оживлять куски и части мертвых, — сказала Доминга.

Я умела, но не слышала о том, чтобы кто-то еще умел.

— Да, — сказала я.

— Я научилась слеплять всю эту разнородную массу в единое целое.

Я посмотрела на неуклюжею монстра.

— Слеплять вместе? — Мысль была слишком ужасна.

— Я могу создавать новые существа, которых никогда не было в природе.

— Ты создаешь монстров, — сказала я.

— Думай, как тебе больше нравится, chica, но я должна убедить тебя оживить для Гейнора мертвеца.

— Почему ты сама это не сделаешь?

Позади нас раздался голос Гейнора. Я обернулась и прижалась спиной к стене, чтобы видеть всех сразу. Вот только что мне это даст?

— Сила Доминги однажды уже себя не оправдала. Это мой последний шанс. Последняя известная мне могила. Я не могу рисковать, поэтому Доминга мне не подходит.

Глаза Доминги превратились в щелочки, костлявые руки сжались в кулаки. Она не любила, когда ей отказывают от дома. Не могу сказать, что не разделяю ее чувств.

— Она может это сделать, Гейнор, и гораздо лучше меня.

— Если бы я вам поверил, мне пришлось бы вас убить, поскольку в таком случае вы мне больше не по адобитесь.

Гм, резонно.

— Ты уже спустил на меня Бруно. Что теперь?

Гейнор покачал головой.

— Такая маленькая девочка, а завалила обоих моих телохранителей.

— Я же говорила, что обычные методы убеждения на нее не подействуют, — сказала Доминга.

Я посмотрела мимо нее на скользкое чудище. Она это называет обычными методами?

— Что вы предлагаете? — спросил Гейнор.

— Заклинание повиновения. Она будет делать то, что я ей скажу, только понадобится время, чтобы составить достаточно сильное для нее заклинание. Если бы она знала вуду, оно бы на нее вообще не подействовало. Но при всех ее способностях в вуду она просто младенец.

— Сколько придется ждать?

— Часа два, не больше.

— Только чтобы оно подействовало, а то вам не поздоровится, — сказал Гейнор.

— Не угрожайте мне. — Доминга снова прищурилась.

Как это мило, может быть, плохие парни сами друг друга перебьют?

— Я плачу вам достаточно денег, чтобы вам хватало на содержание вашего личного маленького царства. Я должен получать с этого прибыль.

Доминга кивнула:

— Платите вы хорошо, это правда. И я вас не подведу. Если я сумею заставить Аниту убить человека, то смогу заставить ее помогать мне в бизнесе. Она поможет мне восстановить то, что сама же вынудила уничтожить. Это будет забавно, не правда ли?

На лице Гейнора появилась улыбка сумасшедшего эльфа.

— Мне это нравится.

— Знаете, а мне — нет, — сказала я.

Он поглядел на меня и нахмурился.

— Вы будете делать то, что вам скажут. Вы слишком непослушны.

Непослушна? Я?

Бруно подгребал к нам. Он тяжело опирался на стену, но дуло его пистолета смотрело мне прямо в грудь.

— Я был бы счастлив пристрелить тебя на месте, — сказал он. Голос его был хриплым от боли.

— Разбитая коленка болит, да? — спросила я с улыбкой. Лучше умереть, чем стать добровольной прислужницей королевы вуду.

Он скрипнул зубами. Пистолет чуть заметно дрогнул, но я думаю, что скорее от гнева, чем от боли.

— Я буду счастлив тебя убить.

— В последний раз у тебя это плохо вышло. Я думаю, рефери присудил бы очко мне.

— Здесь нет никаких гребаных рефери. Я тебя убью.

— Бруно, — сказал Гейнор, — она нужна нам целой и невредимой.

— А после того, как она оживит зомби? — спросил Бруно.

— Если она станет помощницей Сеньоры, тебе нельзя будет ее трогать. Если заклинание не сработает, сможешь ее убить.

Бруно оскалил белые зубы. На улыбку это было мало похоже.

— Я надеюсь, что заклинание не подействует.

Гейнор смерил своего телохранителя колючим взглядом.

— Не позволяй личным чувствам возобладать над деловыми соображениями, Бруно.

Бруно с трудом сглотнул.

— Да, сэр. — Казалось, ему тяжело произносить этот титул.

За спиной у Доминги возник Энцо. Он остановился у стены, стараясь держаться подальше от хозяйской «зверюшки».

Антонио наконец лишился работы телохранителя. Ну и правильно. Ему бы лучше по голубям из рогатки стрелять.

Томми, прихрамывая, подошел поближе к нам. В руках у него был большой «магнум». Лицо его было пунцовым от гнева, а возможно, и от боли.

— Я тебя убью, — прошипел он.

— Займи очередь, — сказала я.

— Энцо, помоги Бруно и Томми привязать эту маленькую девочку к стулу в комнате. Она намного опаснее, чем кажется, — сказал Гейнор.

Энцо схватил меня за руку. Я не стала сопротивляться. Я полагала, что в его руках мне будет лучше, чем в руках любого из этих двоих. Томми и Бруно смотрели на меня так, словно очень рассчитывали на мое неповиновение. Я думаю, им не терпелось сделать мне больно.

Когда Энцо вел меня мимо них, я спросила:

— Это из-за того, что я — женщина, или вы в принципе не умеете проигрывать?

— Я ее пристрелю, — прохрюкал Томми.

— Попозже, — сказал Гейнор, — попозже.

Интересно, он это всерьез? Если заклинание Доминги сработает я превращусь в живого зомби и буду выполнять ее волю. Если оно не сработает, Томми или Бруно, или оба вместе меня укокошат. Я надеялась, что есть еще что-то третье.

Что-то третье заключалось в том, что я очнулась привязанной к стулу. Из трех предложенных вариантов это был лучший, но ненамного. Я не люблю, когда меня связывают. Это означает, что больше выбора у меня нет. У Доминги были обрезки моих волос и ногтей. Волосы и ногти для того, чтобы составить заклинание повиновения. Вот черт.

Стул был старым, с прямой спинкой. Мои запястья были привязаны к задним ножкам, а ноги — к передним. Веревки были затянуты туго. Я напрягла мускулы в надежде немного ослабить узлы. Никакого эффекта.

Меня связывали уже не однажды, и всякий раз я тешила себя иллюзией, что, как Гудини, смогу ослабить путы и освободиться. Почему-то так никогда не получается. Если уж тебя связали, ты остаешься связанным, пока тебя не отпустят.

Беда только в том, что на сей раз меня отпустят лишь затем, чтобы испробовать на мне маленькое гадкое заклинание. Я должна сбежать раньше. Чего бы мне это ни стоило. Милый Боже, пожалуйста, дай мне сбежать.

Дверь открылась, словно в ответ на молитву, но это был не освободитель.

Вошел Бруно, неся на руках Ванду. Правая сторона ее лица была в засохшей крови. Над глазом порез, на левой щеке — огромный синяк. Нижняя губа была разорвана и еще кровоточила. Глаза были закрыты. По-моему, она была без сознания.

У меня тоже был весьма болезненный синяк на левой стороне лица — последствия схватки с Бруно, — но по сравнению с тем, что выпало на долю Ванды, это было ничто.

— И что теперь? — спросила я Бруно.

— Это тебе для компании. Когда эта шлюха очнется, спроси ее, что еще Томми с ней делал. Может, тогда ты станешь сговорчивее.

— А я думала, что Доминга собралась меня околдовать, чтобы помочь вам, недоумкам.

Он пожал плечами.

— Гейнор не слишком верит в нее с тех пор, как она так облажалась.

— Он никому не дает второго шанса, — заметила я.

— Это уж точно. — Он положил Ванду на пол. — Ты, девочка, лучше прими его предложение. Одна мертвая шлюха — и ты получишь миллион долларов. Соглашайся.

— Вы хотите использовать Ванду в качестве жертвы? — Даже мне показалось, что мой голос звучит устало.

— Гейнор не дает второго шанса.

Я кивнула.

— Как твое колено?

Бруно поморщился.

— Я его вправил.

— Боль, наверное, была адская, — сказала я.

— Еще бы. Если ты не согласишься на предложение Гейнора, то узнаешь это на собственной шкуре.

— Око за око, — сказала я.

Бруно кивнул и поднялся. Он старался не слишком нагружать правую ногу. Увидев, что я смотрю на его больное колено, он сказал:

— Поговори с Вандой. И хорошенько подумай. Гейнор говорит, что превратит тебя в калеку, а потом сделает своей игрушкой. Ты же этого не хочешь.