– А по дороге мы еще бесплатно предотвратили одну контрабанду, одно ограбление и одно похищение страуса, – меланхолично добавил Сева. – Хорошо хоть я «Беркутов» предупредил, что мы берем их дело – а то и санинспектор был бы им за бесплатно!

– Вы должны были мне сказать! Должны были! – упрямо повторила Катька.

– Чтобы ты немедленно рванула своего Харли обратно забирать? – взвился Сева. – И пусть санинспектор гуляет на свободе? Ты что, не слышала – он же в отместку решил заразить всех, кто Новый год в «Беркуте» праздновать будет! А среди них и ребята есть – с родителями придут! Только не смей мне говорить, что так им и надо, раз они на твоих возлюбленных птичек охотятся! – заорал Сева так яростно, что шторка со стороны водителя опустилась, и в салон заглянул встревоженный Салям. Молча окинул их взглядом и поднял шторку обратно. – Не смей! – понизив голос, прошипел Сева. – Иначе я с тобой... Всю жизнь разговаривать не буду!

Катька, которая именно это и собиралась сказать, в растерянности остановилась. Хотела уже выпалить, что и не надо, не больно-то ей хочется с ним разговаривать... но тоже передумала.

– Все равно... Нельзя было делать из Харли эту... подсадную утку, – хмуро буркнула она, прижимая к себе гуся. – Это же опасно! Он мог пострадать!

– Когда в деле о похищении детей подсадную утку делали из меня, ты, помнится, так бурно не возражала, – неожиданно сухо сказала Кисонька. – Хотя я тоже могла пострадать.[5]

– Ты сама за себя решала! – не сдавалась Катька. – А насчет Харли вы должны были спросить меня!

– Почему это тебя? – в один голос поинтересовались остальные сыщики.

– Мы спросили Харли, – добавила Мурка.

Катька растерянно поглядела на лежащего у нее на коленях гуся. Евлампий Харлампиевич поднял длинную шею и уставился на нее сперва одним черным круглым глазом, потом другим...

– И ты согласился? Без меня? – переспросила Катька тем самым тоном, каким умирающий Цезарь спрашивал: «И ты, Брут?»

– Ему – в отличие от тебя! – не все равно, что станется с другими птицами, – не удержался Сева. – Он может решать сам! И ты ему – не мама!

Сева отвернулся, уставившись в заднее стекло. На заднем сиденье лимузина снова воцарилось молчание. В голове у Севы царила гулкая пустота, полное, черное безмыслие. Он знал, что они поступили правильно, но никогда даже не думал, что ему так тяжело будет ссориться с этой вредной, противной, упертой девчонкой... Сева бездумно смотрел на убегающую назад дорогу, на мерцающие белым снегом поля, над которыми в темных зимних небесах, курлыкая, летела утиная стая... И еще одна, кажется, гусиная, крылья во какие здоровые. И еще одна – таких птиц он и не знал...

– Зараза! – подскакивая на сиденье, заорал он. – Ты что, пока одна в птичнике была, всех птиц выпустила?

– Конечно, – невозмутимо согласилась Катька. – Не могла же я их оставить там – погибать!

– Ты... Ты!!! – Сева в ярости потряс кулаками. – Ты представляешь, что нам теперь «Беркут» устроит? Ты бы... Ты бы хоть остальных спросила!

– Мне – не все равно, что станется с другими птицами. Я могу решать сама, – едко бросила Катька. – И ты мне – не папа!

Сева рухнул обратно на сиденье. Его кулаки сжимались и разжимались, будто больше всего на свете ему хотелось придушить вредную девчонку.

Атмосферу разрядил хохот близнецов. Повиснув друг у друга на плечах, Мурка и Кисонька хохотали так, что из-за шторки снова выглянул перепуганный Салям.

– Ну дает! Ну дает! – вытирая слезы, простонала Мурка. – Сразу сквиталась!

– Хорош смех! – уже не так яростно, но все еще возмущенно выпалил Сева. – Мы за один сегодняшний день три дела раскрыли – хоть бы кто поблагодарил! – так теперь и «Беркут» не заплатит!

– Будем надеяться, что «Беркут» подумает на санинспектора, – продолжая хихикать, выдавила Кисонька.

Их лимузин подъехал к указателю на развилке дорог...

И в одно мгновение оказался окружен. Черные могучие автомобили, глухо и угрожающе рыча моторами, стояли вокруг лимузина, словно ставшего вдруг меньше от царящего внутри ужаса.

– Напрасно надеялись, – неживым голосом сказал Вадька.

– Н-ничего, – дрожащим голосом выдавила Мурка. – Салям с нами – как-нибудь отмахаемся. Лишь бы они ружья не взяли.

– Только не вздумай признаваться, что это ты сделала, – напряженно бросил Катьке Сева. – А то я тебя знаю! Сиди с Харли в машине и помалкивай, без тебя разберемся! – он расправил плечи и выпятил грудь.

Двери черных джипов одновременно распахнулись... и наружу сыпанула толпа Дедов Морозов. Вопящие Деды окружили лимузин – к окнам прильнули красные бородатые физиономии. Упершись алыми варежками в машину, они принялись раскачивать ее. Потянули двери – те распахнулись. Деды Морозы выволокли ребят наружу.

– С Новым годом! – знакомым голосом заорал один из Дедов Морозов прямо Вадьке в уши. Шуба алого шелка распахнулась – под ней мелькнула зеленая форма. Белая кудлатая борода сбилась набок...

– Ну как мы вас нашли, а? Вы мобилки свои включали? Включали! А мы вас засекли – и помчали! Как у нас техника, а?

– Таможенники! – ахнула Мурка.

– А вы кого ждали – Дедов Морозов? – окружившие их Деды Морозы дружно расхохотались.

– Ну как, ну что? – едва не всхлипывая от облегчения, затеребила их Мурка. – Задержали контрабандистов?

– Ого! Ого-го! – многоголосо заорали Деды. В их толпе празднично хлопнула пробка шампанского. – Задержали – не то слово! Думали, перед Новым годом смогут провезти, когда вся таможня уже расслабляется! А тут ваш Мак-Дак! Он к своему заказчику пошел – а тут мы! Два чемодана с хищными птицами у них! Все занесены в Красную книгу! Едва живые, но их зоопарк забрал – спасут! А еще – вот! – знакомый таможенник выволок из джипа здоровенный ящик. – Мы решили – без вас ничего бы не было! Открывайте багажник!

– Что это? – растерялся Вадька.

Таможенник – Дед Мороз молча сунул ящик ему под нос. Внутри стояли маленькие круглые баночки с изображением мелких черных зернышек на крыше.

– Не волнуйся, хорошая, мы уже опробовали, – облизнулся таможенник. Он ухнул ящик с икрой на дно багажника, в руку Саляму сунули бутылку шампанского, Деды Морозы сыпанули обратно в джипы.

– С новым счастьем! – проорали из машин, загрохотали хлопушки, джипы дружно загудели, развернулись поперек дороги и унеслись в сторону города. На заснеженной трассе осталась лишь россыпь ярких конфетти.

Вадька заглянул в багажник, чтобы убедиться, что все случившееся ему не померещилось, пощупал ящик...

– Ну вот, принесете домой икру, и ваша мама не будет ругаться, – все еще ошалело пробормотал Сева.

– И что, всю новогоднюю ночь будем, как в «Белом солнце пустыни», – икру ложками жрать? – забираясь в машину, пробормотал Вадька.

– Ага, а Катьке не давать, – весело согласился Сева.

– Почему это? – возмутилась Катька.

– Тебе принципы не позволят, – пояснил Сева. – Икра – тоже яйца, только рыбьи!

Катька лишь гневно фыркнула. Лимузин въезжал в город, протискиваясь между запрудившими вечерние улицы автомобилями. Огни новогодней иллюминации за окнами сливались в сплошные сияющие полосы.

– Подождите, мы куда-то не туда едем! – встревожилась Кисонька. – Мы же просили нас в офис отвезти. Водитель! Водитель! – она попыталась опустить шторку, но та не шелохнулась.

– Салям, что там у вас?! Салям, ты там?! – закричал Вадька.

Из закрытой шторкой кабины не доносилось ни звука. Лимузин лишь увеличил скорость, сворачивая с центральных улиц в боковые, проплутал глухими переулками...

Два Деда Мороза, волоча здоровенную коробку, сбежали по ступенькам ресторана «Охотничий».

– У нас там уже гости на корпоратив собрались, совсем мало времени, – знакомым голосом менеджера протарахтел из-под кудлатой бороды левый Дед Мороз. – Мы позвонили в поместье, когда они сказали, что вы уехали их лимузином, мы попросили на обратном пути завезти вас на минутку сюда. Вы нам так помогли, так помогли... – едва не придавив Евлампия Харлампиевича, коробка всунулась на заднее сиденье, прямо на колени ребятам. – Вот, здесь наши фирменные салаты, мясо в горшочках, холодная оленина, зайчатина...