Юркнув за ближайшую ель, мы наконец-то смогли отдышаться, и Оливье, не теряя ни секунды, вновь потащил меня вперед. Я плелась сзади, спотыкаясь и падая. За спинами раздавались голоса, они служили кнутом, который должен был нас подгонять, не давая расслабляться. А я уже готова была молить всех святых, чтобы на пути встретилось хоть что-то, что помогло бы нам укрыться и переждать опасность. Преодолев просеку, мы выскочили на опушку, обнаружив там несколько полуразвалившихся домов.

— Попробуем спрятаться в одном из них, — на ходу бросил Оливье.

— Нет, — встала я, как вкопанная, отчаянно замотав головой. — Там нас будут искать в первую очередь, надо найти что-то иное.

Но Оливье меня не слушал, тащил за руку, как теленка на привязи. Поравнявшись с ближайшей калиткой, он ловко распахнул ее и протиснулся во двор. Вероятно, в этих домах летом жили дачники, но сейчас они точно пустовали. Ставни были закрыты наглухо, добротные навесные замки на дверях. Даже на сараях, и то засовы.

Я тоскливо всматривалась во мрак двора, параллельно прислушиваясь к тому, что творится там за домами. Ветер доносил обрывки фраз, а потом луч фонаря заиграл бликами на деревянном заборе. Юркнув в темноту, я указала Оливье на единственный, наверное, шаг к спасению. Во дворе был колодец. Такие раньше частенько использовались в деревнях. «Журавль», как называли его старики.

Оливье рванул к нему, натягивая веревку. Я, окоченевшими пальцами, вцепилась в нее, а парень пристроился сзади, подстраховывая меня.

Чуть оторвав ноги от поверхности, балка наклонилась, и мы плавно опустились на дно. К счастью, он был неглубоким, и скорее всего, уже не использовался давненько. Но то ли на зависть соседям, то ли дань ретро моде, а может для колорита, его никто не торопился разбирать. На дне помимо ведра, валялся шифер, несколько деревяшек и даже ящик из-под овощей. Прижавшись спинами к скважине, мы боялись вздохнуть. Не было у нас уверенности, что ребятки не захотят заглянуть внутрь.

Промерзшие стены колодца были покрыты инеем. Холодный камень впивался в спину, заставляя дрожать. Я уже настолько замерзла, что не чувствовала кожу лица, наверное, оно медленно, но верно приобретало оттенок синевы. Губы тряслись, пальцы окоченели, даже слезы и те застыли, превратившись в льдинки на ресницах. Оливье дышал медленно, словно экономил силы, а мне хотелось закрыть глаза и очутиться в теплой ванне, или хотя бы под одеялом. Присутствовало стойкое ощущение, что до утра я не дотяну, а если и получится, то впереди меня ждет ожоговое отделение районной больницы.

— Иди ко мне, — прошептал он в тиши, озябшими пальцам расстегнув куртку.

Я сделала осторожно шаг, стараясь не наступить на хрупкий шифер, и прижалась к его груди. Уткнувшись носом в кожу шеи, сделала вдох, согревая тем самым нас обоих. Оливье запахнул куртку, и я будто оказалась в теплом коконе. Меня трясло так, будто я получила разряд электрошокера, и говорить было сложно. Наверное, мой новоявленный друг и спаситель этому даже порадовался, прикидывая, что некоторое время он будет находиться в тишине. Вцепившись «деревянными» пальцами в его плечи, я прижалась щекой к груди и закрыла глаза. Стук его сердца успокаивал, вселял надежду, мне было так хорошо, будто я каждый вечер провожу рядом с ним. Оливье крепче обхватил меня, соединяя руки замком на моей талии, и уткнулся носом в волосы.

— Если я умру от переохлаждения, — простонала я жалобно, — погреби меня под самой пушистой елкой.

— А гирлянду на нее не нацепить?! — со смешком произнес Оливье.

— Ага, и звезду. Не стыдно хохотать над девушкой, которая уже ног не чувствует?!

— Я знаю хороший способ согреться, — довольно произнес он, потершись носом о мою макушку.

— Я тоже его знаю, но, — подняла я взор на него, глядя в бесстыжие глаза, — мы находимся в не самом удобном для этого месте.

Оливье лишь пожал плечами, а мне осталось лишь залиться краской от собственных мыслей. Вблизи захрустел снег, оповещая, что кто-то приближается, и мы замерли, вцепившись друг в друга.

— Тут нет никого, — прорычал Лопухов.

— Мы еще даже не осмотрелись, — парировал Жора, — тебе, кстати, пора худеть, — продолжил он, — еле двигаешься. Пузо отрастил, скоро будешь не бегать, а перекатываться.

— Это он к зиме утеплился, — заржал Сашка, разрывая тишину зимней ночи.

— Хорош трепаться, сначала ребятки, потом бабки будем делить, — рыкнул вновь Жора.

— Лопух, кстати, проверь дом.

— Не пойду, Сань, — заартачился тот, — у Дмитриевны замок амбарный почти что. Вон ставни закрыты, тишина.

— Да брось, ты просто трусишь, — засмеялся Сашка, а я вновь взглянула на Оливье. Тот только кивнул, призывая помолчать.

— Ведьму испугался он, — хохотнул Сашка, — Лопух, это все сказки, тем более, говаривали про бабку ее. За все время сколько здесь живу, никогда не видел, чтобы Райка на метле в полнолуние летала. Если только ночами воет, но и тут утверждать не берусь, раз свидетелем не был.

Кажется, Саше было в удовольствие запугивать Лопухова, рассказывая небылицы, переврав местный фольклор. Я-то, например, мало верила в подобные вещи, считая их бабушкиными сказками для непослушных детей. Но взрослые мужики, видимо, обладали детским наивом, по крайней мере, один из них, поэтому упирался, что есть силы, а посягать на чужую собственность не собирался. Похоже неведомая нам Райка его пугала больше, нежели ли последствия от ограбления магазина.

— Вы идиоты, — наконец-то подал голос Жора, продолжая топтаться рядом с колодцем.

Наверное, это его шаги мы отчетливо слышали, и при каждом движении теснее жались друг к другу. Я уже была готова влезть в Оливье, лишь бы этот кошмар быстрее закончился. Кстати, парень не возражал от такой близости, ведь тело зачастую говорит куда искреннее. Сквозь ткань его брюк я отчетливо ощущала возбужденный орган, и едва ли не присвистнула, удивляясь данному факту. Вряд ли я могла спутать плоть с кошельком в кармане его брюк, но поражало даже иное. Похоже интерес с его стороны ко мне был настолько силен, что даже мороз не помеха для парня.

— Не пойду, — промычал упрямо Лопухов, свесившись в колодец.

Мне на минуту показалось, что в темном пространстве наши взгляды встретились и он смог нас увидеть, но, к счастью, это было не так. На фоне черноты колодца мы сливались со стеной, благодаря куртке Оливье. Я выглядывала из своего кокона будто бабочка, ожидая, когда наступит момент, чтобы взмахнуть крыльями и отправиться в полет.

— Чего мы вообще здесь топчемся, вон еще есть три дома, — попытался Лопухов сменить тему.

— Ну вот и вали туда, а я здесь пока все не осмотрю — с места не сдвинусь.

Надежда раскололась на тысячу осколков и вера, кажется, покачнулась. Не удастся нам вырваться из плена обстоятельств, так и будем здесь сидеть до весны. А потом с первой капелью нас обнаружат дачники, только реанимировать нашу парочку уже вряд ли получится.

Где-то наверху что-то противно скрипнуло, а в следующий миг раздался хлопок. Я инстинктивно вжала голову в плечи, задрожав с удвоенной силой.

Началась беготня над нашими головами, мат, и вообще царила, кажется, неразбериха.

— Елки-палки, — завопил Саша. Заорал так, что лес содрогнулся, а у меня заложило уши. — Вытащи эту хрень из моего плеча, — заголосил он, и судя по всему, при это двигался хаотично.

Хотелось вылезти из нашего укрытия и посмотреть из-за чего возник переполох в дружном бандитском коллективе, но Оливье предпочел остаться на месте. Я лишь навострила уши, высунувшись из его куртки.

— Не ори, — гаркнул Жора, — всех медведей в лесу разбудишь. И прекрати мельтешить, ёкарный бабай, Лопух, хватай его за ворот.

Началась непонятная возня, стоны и жалобный писк.

— Меня подстрелили, — заскулил Саша.

— А я тебе говорил: Райка ведьма, — прошипел Лопухов.

Я усмехнулась в кулак, представив физиономию Сашки в этот момент, но в следующий миг мне уже было не до шуток. Потому что послышался незнакомый голос. Он был утробным, грозным и захотелось вместе с парнями упасть навзничь, уткнувшись лицом в снег.