Но нигде пока не было видно самой Снежной королевы — той женщины, которая должна была быть как две капли воды похожа на нее, Мун... И нигде не было видно того мужчины в черном плаще и маске с рогами, похожей на маску палача... Или того рыжеволосого юноши, чье лицо она узнала бы где угодно, спустя сколько угодно времени... Значит, их там нет? Неужели он уже покинул бал? Но тогда, может быть, она сумеет найти его здесь, в его апартаментах?

Она отошла от перил; сердце билось, как птица в клетке. Я непременно найду тебя. Я непременно...

— Ах, вот ты где! Неужели не можешь удержаться? Обязательно тебе нужно шпионить, даже сегодня! — Мужской голос раздался прямо у нее за спиной. Голос был негромкий и полный насмешливой враждебности.

Мун так и застыла, чувствуя, как от предательского стыда становятся алыми ее щеки.

Она поджала губы, что было сил стиснула зубы, и, надеясь, что он примет ее смущение за гнев, обернулась, подхватив юбки и высоко вскинув голову.

— Как ты смеешь говорить таким тоном... — Юбка выскользнула из обессилевших вдруг пальцев. — Это ты, Спаркс? — Она еле устояла на ногах и покачнулась.

— Кто же еще? — Он пожал плечами и пьяно икнул. — Твоя верная тень! — Он с притворным почтением поклонился.

— Спаркс... — Она сцепила пальцы, чтобы унять дрожь, чтобы не броситься ему на шею. — Это же я!

Он нахмурился, словно она крайне неудачно пошутила.

— Да уж, черт побери, я вполне узнал тебя, Ариенрод; вряд ли я настолько пьян, чтобы спастись от этого вечного кошмара... — Он тупо смотрел на нее.

— Я не Ариенрод. — Она с трудом вытолкнула эти слова из своего вдруг пересохшего рта. — Я Мун. Мун, Спарки... — Она все-таки не выдержала и дотронулась до его руки, вздрогнув, точно от удара током.

Он тоже отдернул руку, словно ее прикосновение обожгло его.

— Черт бы тебя побрал, Ариенрод! Оставь ты свои шутки! Это совсем не смешно. — Он резко повернулся, чтобы уйти.

— Спаркс! — Она бросилась за ним и остановилась в полосе яркого света, пытаясь расстегнуть замок ожерелья. — Посмотри на меня! — В конце концов нитка лопнула, и она едва успела подхватить рассыпающееся ожерелье. — Посмотри!

Он быстро повернулся к ней; она поднесла руку к горлу и подняла голову выше. Потом увидела, как вся кровь разом отхлынула от его лица.

— Нет! Боги, нет... она же мертва! — Ты ведь мертва. И это я убил тебя.

— Нет, Спаркс. Я живая. — Мун сжала его руку обеими своими руками, притянула его к себе, несмотря на сопротивление, провела его рукой по своему плечу... — Я живая! Коснись меня, поверь мне... Ты никогда не причинял мне зла... — А если даже и причинял, то теперь я уже не могу припомнить этого.

Он словно весь обмяк от прикосновения Мун. Рука его медленно обняла ее за плечи, скользнула по рукаву к запястью. Голова устало поникла.

— О, тысяча богов!.. Зачем ты пришла сюда, Мун? Зачем? — Он говорил с яростью и отчаянием.

— Чтобы найти тебя. Потому что была нужна тебе. Потому что ты был нужен мне... потому что я люблю тебя. Ах, я так люблю тебя!.. — Она, наконец, решилась обнять его и спрятала голову у него на груди.

— Не прикасайся ко мне! — Он схватил ее за руки и грубо оттолкнул. — Не прикасайся!

Мун отшатнулась, качая головой.

— Спаркс, я... — Она потерла руками лицо, почувствовала, как слабо шевельнулась на щеке боль от того его давнишнего удара... — Ты боишься меня, потому что я теперь сивилла? Но это же не имеет никакого значения! Спаркс, я ведь с тех пор побывала на Харему и узнала правду о сивиллах. Я ничем не заражу тебя. Ты не должен меня бояться. Мы можем всегда быть вместе — как когда-то...

Он не сводил с нее глаз.

— Всегда быть вместе? — Тон был почти издевательский. Он по-прежнему не верил ей. — Как двое простых островитян, провонявших рыбой? И весь век прожить возле сушащихся на солнце сетей? — Она нерешительно кивнула, чувствуя, что не выдерживает навалившейся на нее неимоверной тяжести. — И я не должен бояться твоего безумия? — Он, казалось, был потрясен до глубины души. — А ты не боишься, что я могу тебя заразить? — Он ударил себя в грудь ладонью, словно заставляя ее обратить на него внимание, увидеть его таким, каким он виделся себе самому: шелковая рубашка цвета гаснущего костра с разрезами на широких рукавах, сквозь которые проглядывала его белая кожа; тяжелые цепи и браслеты, похожие на золотые оковы, у него на груди и на запястьях; туго обтягивающие ляжки штаны...

— Ты... ты еще более прекрасен, чем мне помнилось. — Эти слова вырвались у нее прямо из сердца; она вдруг почувствовала острый приступ желания и испугалась.

Он прикрыл рукою глаза.

— Разве ты не поняла? Почему, ну почему, черт побери, ты не понимаешь! Ведь это меня ты видела на том берегу, это я убивал меров! Я — Звездный Бык королевы. Разве ты не знаешь, что это такое? И каким я теперь стал?

— Я знаю... — она говорила с трудом, прерывающимся голосом. Убийца... лжец... чужак... — Я знаю, что это значит, Спаркс, но мне все равно. — Я слишком дорого заплатила за этот миг, чтобы очутиться среди дымящихся развалин. — Разве ты этого сам не видишь? Мне безразлично, что ты сделал. И кем ты был. Теперь, когда я нашла тебя, мне все это стало безразлично. — И нет для нас ни времени, ни смерти, ни прошлого; и я не позволю никому и ничему встать между нами...

— Тебе безразлично? Тебе все равно, даже если я целых пять лет был любовником другой женщины? Тебе все равно, скольких священных меров я убил только для того, чтобы вместе с нею оставаться вечно молодым? Неужели тебе будет все равно и когда я расскажу о том, куда ходил сегодня с добычей последней Королевской Охоты, и о том, что станется с нашими провонявшими рыбой островитянами всего через несколько часов? — Он больно сжал ее запястье, выкручивая руку. — Неужели тебе и теперь безразлично, кем я стал?

Она вырвалась, отшатнулась, на смятенном лице мелькнули отвращение и гнев; она не в силах была ответить ему или как-то сопротивляться, когда он грубо схватил ее и поволок по коридору к какой-то двери. Потом прижал ладонь к замку и пинком ноги отворил дверь, таща Мун за собой. Вспыхнул яркий слепящий свет, и дверь снова захлопнулась у нее за спиной. Спаркс запер ее касанием пальцев. Мун вдруг поняла, что отовсюду на нее смотрит ее собственное отражение. Она подняла глаза к потолку и увидела там свое лицо; посмотрела под ноги — слишком поспешно — и, пошатнувшись, упала прямо в жадные руки Спаркса. Он улыбнулся ей, но то была не прежняя его улыбка, хорошо ей знакомая, нет: у нее внутри все похолодело от этой его усмешки.