— О!!!

— Мери! Что там за шум? В сенях холодно, простудишься. Ложись спать, — послышался недовольный голос матери.

— Я хочу идти с тобой вместе, — шепнула Мери Тодди.

— Ладно.

Ребята потихоньку вошли в избу.

Тодди, не раздеваясь, лег в постель.

Мери плохо спала. Она все боялась, что проспит и Тодди уйдет без нее. Так и вышло. Она услышала только стук захлопнувшейся за Тодди двери.

Мери выбежала в сени: ушел и винтовку унес с собой…

Ладно же!

Мери живо оделась и помчалась вслед за ним.

Тодди прошел спящий поселок задами, мимо каких-то бань, амбарушек и загонов.

Винтовка красовалась у него за плечами. Тодди ощущал тяжесть оружия и чувствовал себя необыкновенно храбрым.

«Пусть только он мне попадется, — думал Тодди. — Сейчас же выстрелю. Руки вверх! И готово. Он испугается: «Сдаюсь»… А после упадет на колени и попросит пощады». Но нет, Тодди не пощадит этого негодяя и вредителя… из-за него чуть не умер дедушка, убытков на миллион и им чуть-чуть не пришлось уехать из этой страны. А Тодди не прочь здесь остаться. Он поймает его и сдаст тому самому следователю…

Тодди шел и мечтал. Незаметно его обступили огромные лапчатые ели. Их ветви отягощены снегом. Поседевшие от инея сосны неподвижно и строго тянутся вершинами к еще темному небу. Гаснут звезды.

Тодди закинул голову и смотрел вверх.

Необычайная тишина леса и предутренний покой смутили Тодди. Он почувствовал себя маленьким и, честно говоря, не очень храбрым.

Чтобы стало повеселей, Тодди набрался духу и громко крикнул, растягивая гласные, получилось: «А… а… а… о…».

— Чего кричишь? — услышал Тодди позади себя хриплый шепот. Не успел он опомниться, как сильная рука схватила его за винтовку и рванула к себе.

Тодди глянул — и остолбенел. Его крепко держал Кондий, тот самый Кондий с рассеченной губой, которому он продал гвозди. Только вид у него был еще страшнее: лицо воспалено и мрачно, одежда в крови и лохмотьях.

Кондий грубо отнял у него винтовку и коробочку с патронами. Тодди заплакал.

— Отдайте винтовку, она школьная. Я взял ее без спросу…

— Ладно, я отдам тебе винтовку, но ты должен помочь мне в одном деле.

— Я все сделаю, только отдайте винтовку, — сказал Тодди плачущим голосом.

— Не реви! — грубо сказал лесник. — Ты знаешь, кто находится в лесной избушке?

— Нет, не знаю…

— Ты врешь! Ты знаешь: там пограничник!

— Да, — сознался Тодди.

— Иди к нему в избушку, вызови, разбуди… Пусть немедля идет к старой бане…

Тодди бежал к избушке лесника и думал о том, что Кондий, этот вредитель и враг Советской страны, едва ли захочет сделать что-нибудь хорошее советскому пограничнику… Кондий всех ненавидит… Может быть, он снова обманывает Тодди и хочет, чтобы он вызвал пограничника на то место, к бане, и Кондий там его убьет. Но, может быть, Кондий сейчас прячется среди деревьев и наблюдает за Тодди?… Может быть…

Но Тодди никогда не был предателем и не будет… Он не передаст пограничнику просьбы Кондия… Нет…

Тодди стоял у дерева, глядел на слабо освещенные окна лесной избушки и думал о том, как бы задержать Кондия. Если Тодди сделает круг и побежит в поселок, Кондий догадается, что Тодди обманул его, и уйдет, унесет с собой винтовку, а быть может, подкрадется к избушке и, увидев в окно, что пограничник один с Анни, убьет их… Он на все способен… И убьет, и винтовку унесет…

Как Тодди после этого посмотрит в глаза Ивану Фомичу или тому, следователю?… Нет, будь что будет!

И Тодди повернул назад.

— Что так скоро? — подозрительно спросил Кондий Тодди.

— Очень торопился, бежал, — задыхаясь, ответил Тодди.

— Ну что, видел его? Что он сказал?

— Сказал, что придет к бане, скоро, скоро… сейчас.

— Что он там — один? — допрашивал Кондий Тодди.

— Что вы, что вы! — заторопился Тодди. — Там в избе полно народу, и все с ружьями… с револьверами.

Кондий схватил Тодди за руку и молча потащил за собой.

— Вы куда меня тащите? — упирался Тодди. — Отдайте винтовку, вы обещали…

— Не кричи! Там мы вместе подождем его прихода, и, если ты меня обманул, я пристрелю тебя из этой же винтовки.

Зимой на севере светает поздно. Анни не знала, сколько времени оставалось до утра.

Ее «голубчик» больше не пел. Ходики остановились. Анни знала, что к утру вернется отец, и нарочно тянула время.

Диверсант терял всякое терпенье. Он осыпал Анни бранью, и, когда она слишком задерживалась где-либо в углу, он грубо вытаскивал ее за платье, драл за волосы и больно бил. И снова заставлял искать. И искал сам.

Анни ползала по полу, плакала, искала и не находила. Наконец он заметался по избе. Его лицо судорожно подергивалось. Волосы слиплись на лбу.

— Сейчас я уйду, — сказал он Анни. — Уйду… но прежде я убью тебя. Через одну минуту, если ты не найдешь мне этого камня… убью…

Он вытащил пукко из ножен и положил подле себя.

У Анни от страха застучали зубы, она задрожала и в полусознательном состоянии, почти в бреду, думала:

«Пусть. Пекко тоже убили… Но он не отдал того, что было зажато в его кулаке… Им нельзя отдавать… Нет…» — шептала про себя Анни и еще крепче, до боли, сжимала в руке металлическую штучку, которую он так хотел найти.

— Что ты бормочешь там? Ищи! — Шпион взял нож в руки, Анни снова задрожала.

— Это, кажется, здесь, я вижу, — сказала Анни.

— Где? — вскрикнул он.

Анни показывала ему на большую, глубокую щель в полу.

Он наклонился к щели, пытаясь разглядеть.

Тонкий слух Анни уловил звук топора и треск первого срубленного дерева.

«Скоро вернется отец, — с надеждой подумала Анни. — Скорей бы!»

Диверсант тоже услышал звуки раннего трудового дня. В лесу появились люди. Он проканителился с этой девчонкой!

Дрожащая от холода, с лицом, измазанным слезами и пылью, избитая, девочка имела очень жалкий вид. Но в глубоких синих, как озера Карелии, глазах Анни он уловил торжество…

Девочка перехитрила его!

Задыхаясь от злобы, он схватил ее за плечо.

— У-у… змееныш красный!..

— Я не змееныш, я — пионерка!

Негодяй рванул девочку к себе и схватил нож. Анни закрыла глаза…

Звон разбитого стекла на минуту ошеломил негодяя.

— Сдавайся! — раздался голос Онни, и дуло его нагана просунулось в избушку.

— Назад! — закричал диверсант и, прислонившись спиной к печи, выставил перед собой Анни как щит. — Назад!

Мощные удары топоров обрушились на дверь. Десятки сильных рук сорвали ее с петель.

Грозно ощетинились винтовки пограничников в просвете двери. Их лица под остроконечными шлемами суровы, глаза чуть сужены в прицеле.

— Сдавайся! — плеснуло волной в избу.

— Я предлагаю вам сейчас же отпустить девочку невредимой! — шагнул вперед начальник заставы Андреев.

— Назад!.. Если вы сделаете ко мне еще шаг, я убью девчонку! — замахнулся ножом диверсант.

Бойцы смутились. Что делать?

— Значит, вы прячетесь за спину ребенка? — возмущенно спросил диверсанта Андреев.

— Значит, — нагло ответил этот человек. — Я выпущу девчонку в том случае, если вы при всех дадите честное слово, что я беспрепятственно уйду за рубеж. Это мой последний шанс!

Вокруг избушки собралась толпа лесорубов. Все волновались.

— Что делать?!

Вдруг люди шарахнулись в сторону. Мелькнула мимо них в сени вся забинтованная и перевязанная собака.

Это Дик! Он молнией вырвался из-под ног бойцов и бросился на врага.

В одно мгновение диверсант был опрокинут на пол ударом задних ног собаки и у своего горла ощутил ее горячее дыхание и ярость.

Диверсант одной рукой защищал горло, а другой пытался нанести собаке удар ножом, убить ее… Но был обезоружен подоспевшим проводником Онни Лумимиези.