— Верить! — воскликнул Жоффрей. — Мне кажется, нам лучше послужит благоразумие. Нужно было ждать короля в Стелесхейме.

— И сколько бы мы его прождали? И на каких припасах? Страна опустошена Эйка и небрежением. Нет, Жоффрей, я принял решение, которое тогда казалось мне самым правильным. А теперь мы должны сделать единственное, что нам остается, у нас нет выбора. Нужно ударить сзади, или мы потеряем все, в том числе и то, чем я более всего дорожу. — Он посмотрел на холм, где бушевала схватка, но его знамени не было видно, и он с усилием отвел глаза, как бы заставляя себя отвлечься. По его лицу Лиат поняла, как дорог был ему сын. Лорд Жоффрей вздрогнул, как будто его обругали.

— Лорд Деди, — спокойно продолжал Лавастин. В голосе слышались уверенность и отрешенность от забот этого мира, а также намек на отсутствие лишнего времени. — Объединитесь с отрядом из Саонии. Не позволяйте Эйка вернуться в Гент. Жоффрей, берите половину людей Лаваса и тех солдат из Фесса, которых сможете собрать, и присоединяйтесь к лорду Деди. Остальные со мной. — Его взгляд, напряженный, как натянутая тетива лука, встретился с глазами Лиат. — «Орел», как долго нужно сдерживать Эйка, чтобы мы могли подобраться к воротам изнутри?

Она взглянула на небо, оценивая высоту солнца:

— По меньшей мере до полудня.

— Пусть так. Следите за воротами. Если мы не появимся, спасайте, кого сможете, и присоединяйтесь к Генриху. Бог вам в помощь.

Войско перестраивалось.

— «Орел»! — обратился Лавастин к Лиат. Кровь запеклась в его волосах и на лице. Сзади гремели барабаны, раздавались крики людей и Эйка, шум битвы. Граф поднял руку, подавая сигнал идущим с ним войскам, но не сводил глаз с Лиат. — Ведите нас. От вас зависит наша победа.

Вскоре после полудня по колонне армии Генриха прокатилась новость, которую сопровождало всеобщее возбуждение и ужас.

— Эгей! — крикнул гонец, любимый «орел» короля. Хатуи остановилась возле повозки с пожитками и имуществом клириков. Ее сильный голос далеко разнесся над повозками, возницы которых придержали быков, чтобы не пропустить важную новость королевского вестника, и приложили ладони к ушам. Слуга Росвиты, ведший ее мула, остановился и положил руку на нос животного. Задержались и другие, ехавшие на осликах и идущие пешком клирики.

— Разведка сообщает, что под Гентом идет бой. Обозу продвинуться до темноты как можно дальше, армии велено идти без остановок.

— «Орел»! — задержала ее Росвита, прежде чем Хатуи поскакала дальше. — Как далеко до Гента?

Острый взгляд «орла» смерил Росвиту, Хатуи мрачно ухмыльнулась:

— Боюсь, что слишком далеко. Разведчик, который принес новость, сменил двух лошадей, и они обе были еле живы, когда он доскакал до нас. Битва началась поутру, в час Терции, и все это время он скакал во весь дух.

Хатуи задумчиво взглянула на небо, Росвита присоединилась к ней. Около полудня, Секста уже прошла, хотя они и не останавливались на молитву.

— Около трех часов назад, — пробормотала она. Летний час долог.

В юности я здорово дралась посохом, — вдруг заявила сестра Амабилия и, взмахнув своей палкой, сделала уверенный выпад, неожиданный для ученого клирика с десятилетним стажем.

— Что ж, хорошо, что вы в конце обоза, — сказала Хатуи, уже глядя вперед и пытаясь высмотреть резерв, шедший позади задержавшихся повозок. — Если Эйка случайно прорвутся сквозь нашу оборону и нападут на обоз, инфанте Ипполите потребуется сильная рука. Я должна продолжать путь, сестра. — Она кивнула Росвите и ускакала.

Раздался гул голосов. Возчики, слуги, охранники обсуждали новость. Разговоры не смолкли и когда повозки снова пришли в движение. Вскоре «орел» опять промчался мимо, на этот раз к голове колонны. Туда же почти сразу проследовали Виллам и кавалерия резерва. Возле Росвиты маркграф задержался, и слуга снова остановил мула, чтобы они могли побеседовать.

— Пехоту, около ста человек, я оставляю для вашей охраны, — сообщил Виллам, — Если дотемна не доберетесь до Гента, поставьте повозки кольцом. Вашей заботе я поручаю принцессу Ипполиту.

— Следуйте с богом, милорд, — Росвита осенила его знаком Единства, благословляя Виллама и его солдат. — Да даруют Господь и Владычица вам победу еще до заката солнца.

— Добраться б туда до заката, — пробормотал маркграф, сделав знак своему капитану, и они поскакали к голове резервной колонны. Скоро всадники скрылись из виду, цокот копыт замер в лесу. Сзади подтянулась пехота резерва, ее капитан распределил людей вдоль повозок. Они напомнили Росвите погонщиков скота, охраняющих стадо от волков.

Скоро возникло жутковатое, тревожное ощущение одиночества. За два дня пути из Стелесхейма Росвита перестала замечать постоянно доносящийся спереди шум войска. Сейчас, когда он исчез, ей стало страшно от повисшей впереди тишины…

Раздался крик передового дозора, который заметил группу людей.

Их поджидали в основном слуги принцессы Сапиентии и герцогини Лютгард. Эти штатские люди по разным причинам следовали ранее впереди, с войсками. Больше всего было личной прислуги Сапиентии, которая теперь отстала с ее личным шатром и ребенком — драгоценной инфантой, существование которой давало Сапиентии право управлять королевством после Генриха.

Отца Хью с ними не было.

Росвита сразу же нашла одного из его людей, монаха по имени Симпликус, прибывшего с ним из Фирсбарга. Он стоял чуть поодаль от остальных, прислонившись к дереву, и нервно расчесывал пятерней свои редкие волосы. У его ног стоял небольшой, украшенный чудесной резьбой сундучок, один угол которого опирался на камень, чтобы удобнее было подхватить его с земли, когда понадобится.

— Брат, — позвала она, поманив его рукой. Он вздрогнул, удивленный ее вниманием. Симпликусу пришлось постараться, чтобы дойти до нее. Он не был здоров и крепок и смотрел на мир кроличьими глазами, как человек, на которого все время сваливаются мелкие неприятности.

— Где отец Хью? — ласково спросила она.

Он с пыхтением поставил сундучок, подперши его ногой.

— Ушел с армией. — (Из носа монаха лилось, он огляделся и вытер нос рукавом, чувствуя себя неловко под ее взглядом.) — Я умолял его не ходить, добрая сестра. Я говорил ему, что человек Церкви должен идти мирной стезей, но… — Он заколебался, видимо поняв, что она не собирается ругать его за то, что он не смог удержать своего благородного господина от опрометчивого поступка. — Он облачился в кольчугу и шлем, взял меч и отправился вместе с принцессой.

— Не сомневаюсь, отец Хью умеет обращаться с оружием, — сказала Росвита, чтобы его утешить. Ей приходилось сдерживаться, чтобы не смотреть на сундучок.

— Даже в бою его присутствие может оказаться полезным принцессе. Может быть, ей понадобится его совет. Бывало ведь, что люди Церкви, мужчины и женщины, брались за оружие, когда это было необходимо. — Однако ее мысли были сейчас не о битве. По странной ассоциации Росвита вспомнила слова сестры Амабилии: «Оперение может меняться, но под ним остается та же утка». Она улыбнулась: — Брат Симпликус, можете следовать с нами. Сундучок можете поставить на телегу, вам легче будет идти. Кажется, он тяжел.

Ох, какое искушение! Она пронзила сундучок взглядом. Росвита чуть не вздрогнула, когда брат Симпликус сменил позу и сундучок глубже врезался углом в почву.

Монах провел рукой по лысеющей голове, нервно поскреб бритый подбородок. Глаза его беспокойно осматривали лес. Потом, все еще не решаясь открыть рот, он схватился за две тонкие золотые цепочки, висящие на его шее.

— Да, из-за этих деревьев за нами могут наблюдать разведчики Эйка, — заметила Росвита, проследив за его взглядом. — Я тоже не могу подавить в себе такого чувства, что они вот-вот выпрыгнут на нас оттуда.

Он вздрогнул, почти смешной в своем страхе, но Росвита тут же устыдилась своего презрения к бедному монаху. Страхи его были не безосновательны. Симпликус наконец заговорил:

— Нет, благодарю вас, сестра. Отец Хью велел мне не выпускать эту вещицу из рук.