Снизу из коридора послышался шум. Двери спальни открыты, и коридор залит льющимся из комнаты светом.

Я укрылась в темноте ниши, наблюдая оттуда. Это Изабелла, со всклоченными волосами и в одной только шелковой ночной рубашке, выходит из спальни.

За ней выходит Брент, и хватает ее за руку. Кроме боксеров на нем ничего нет, и когда я в шоке смотрю на них, он тянет Изабеллу назад и целует ее.

В губы.

Я судорожно хватаю ртом воздух. Это не дружеский поцелуй, а жесткий и глубокий. Изабелла краснеет и уходит. Я не слышу что говорит Брент, но он недоволен. Она, склонив голову, уходит в свою комнату.

 Я стою под впечатлением только что увиденного. Я знаю, что Брент и Изабелла кровные брат и сестра, Эшкрофт усыновил их, сначала Брента, когда тому было 13, потом несколькими годами позже Изабеллу. Но все же, он воспитывал их, как родственников.

Это серьезное дерьмо. Что за извращенные отношения у этих людей?

Я жду, пока Брент закроет дверь и выключит свет, а потом спешу в свою гостевую комнату настолько быстро, насколько могу, сердце заходится у меня в груди.

Когда я проснулся, Келли уже ушла.

Дерьмо, я оттолкнул ее, привязав это нежное тело к кровати и вторгшись в каждую его часть. Она сказала, что примет все, что я дам ей, и дерьмо, если бы я не проверил ее на прочность: доводя ее до грани, перед тем, как расслабил ее сочную задницу и показал ей, что значит быть наполненной все время до вершины секса.

Ощущение ее сжимающейся киски сводило меня с ума, а жужжание вибратора, трущегося об ее стенки, дерьмо. Клянусь, в следующий раз это будет мой член, который проникнет в эту тугую задницу, но когда я смотрю на темную пустую комнату, я чувствую угрызения совести.

Она не была готова.

Ты чертовски облажался в этот раз.

Вдруг дверь распахивается и внутрь вбегает Келли. Она задыхается, выглядывает в коридор, как будто боится, что за ней мог кто-то идти.

– Где ты была? – спрашиваю я, одновременно чувствуя облегчение. Это значит, что она не на полпути в Лос-Анжелес.

– Просто наверху, – Келли снова выглядывает в коридор, перед тем как тихо закрыть дверь. Она садится на край кровати и вынимает папку, которую прятала у себя под халатом. – Я искала на чердаке информации об Эшкрофте, и ты не поверишь, что я нашла.

Она передает мне папку. Я открываю ее и замираю.

Фото моего отца с мамой, моим братом и мной.

– Где ты это нашла, – я отвел глаза. Она знает мой секрет? Что происходит? – В коробках вещи Эшкрофта.

– Взгляни, это моя мама, – Келли указывает на другое фото в папке, это фото молодой женщины. Я делаю вздох облегчения. Дерьмо, она была близко.

Потом я переворачиваю фото и вижу надпись на обороте.

– Что это за дерьмо?

– Я не знаю, но все серьезно, – Келли подтягивает под себя ноги. – Я всегда думала, что мама сбежала, потому что Эшкрофт разбил ей сердце. Что он не хотел, чтобы была я или что-то в этом роде. Но что, если он разорвал отношения, чтобы защитить ее, от того, кто отправлял ему эти письма с угрозами?

Я крепко ухватил папку. Мое сердце забилось в груди, как хренов отбойный молоток.

– Что еще ты нашла? – спрашиваю я тихим голосом, стараясь держать себя в руках.

– Только эти фото и несколько любовных писем от Эшкрофта моей маме. Как думаешь, что это значит?

– Не знаю, – медленно отвечаю я, снова просматривая пакет писем. В этот раз я вижу другое фото моего отца.

На его лице нарисована мишень.

Кровь застыла в жилах. Я помню тот день, в нашем дворе. Отец только что принес клевый радиоуправляемый самолет для меня, и мы провели несколько часов, играя вместе.

До того, как я потерял его. До того, как Эшкрофт разрушил его, или как я думал, что разрушил.

– Я не знаю, кто это, – говорит Келли, глядя на меня. – Он был и в семейных альбомах, может быть, это старый друг? Я могу попытаться найти его. Может быть, он знает что-то, что произошло на самом деле.

– Он умер.

Я ответил, не подумав. Келли выглядит озадаченной. Я быстро исправляюсь. – Я имею в виду, он, возможно, уже умер, да? Эшкрофт ведь уже сыграл в ящик.

– Тут другое, он умер от рака. Этот парень выглядит на 40 здесь, так что сейчас ему должно быть около 70. Он не слишком стар, – Келли вздыхает. – Но я даже не знаю его имени.

Хорошо.

Я убираю фото в сторону, пока она не смотрит.

– Иди сюда, – показываю я жестом, убирая папку в сторону, как будто ее содержание не перевернуло мой мир с ног на голову. – Ты выглядишь обеспокоенной. И у меня есть что-то, что поможет с этим справиться.

Принять 9 дюймов твердого члена. Если что-то может заставить меня забыть об этой новости, то только погружение в эту влажную киску, но Келли зевая прижимается ко мне:

– Я слишком устала, – шепчет она засыпая. – Не возражаешь, если мы просто поспим?

Я выдыхаю:

– Конечно, детка.

Она отключилась, как свет, в одну секунду, прильнув ко мне, она оплела меня руками и ногами. Я уставился в потолок, мое тело крепко сковали, мой член был твердым и голодным до нее.

Какого черта происходит?

Я всегда думал, что это будет просто. Эшкрофт выкинул моего отца из компании. Мой отец не мог вынести позора и разочарования, поэтому он засунул пистолет в рот и нажал на курок.

22 года я ненавидел Чарльза Эшкфорта, и винил его в смерти своего отца. 22 года обиды. 22 года, потраченных на то, чтобы он заплатил за все.

Но сейчас…

Я вынул фотографию и в темноте уставился на нее. Мишень нарисована черным маркером четко ясно.

Я попытался проследить его действия.

Если Эшкрофт отказался от матери Келли, чтобы защитить ее, что, если он сделал то же самое с моим отцом: выкинул его из компании, чтобы этот таинственный вымогатель не осуществил свою месть?

В моей голове эти вопросы гремели чертовски громко.

Все, что я знал, выходило из-под контроля, и эпицентр бури находится прямо рядом со мной.

Келли.

Она пробралась сквозь мою защиту, смягчив мое каменное холодное сердце. И сейчас она разрушила то, в чем я был уверен, как ни в чем другом в мире.

Что мне, черт побери, теперь делать?

Остаток недели прошел, как в тумане. Как будто у меня была двойная жизнь. Мои ночи были наполнены Воном, исследующим каждую мою грань и расширяющим границы возможного, пока я не умоляла его о большем. Потом, когда начинался день, я погружалась в свою новую жизнь в качестве гендиректора: ежедневные встречи в городе, обходы предприятий Эшкрофта, пока я не встретилась сГлавами всех подразделений компании.

Несмотря на презрение Брента, мне удается быть в курсе всех дел. Кэм сопровождает меня каждый день. Он мой спаситель, но, несмотря на то, что он говорит, что ни один мой вопрос не будет глупым, я до сих пор чувствую себя идиоткой, заставляя его переводить деловой английский на нормальный язык.

– Ты замечательно держишься, – уверяет меня он после встречи по поводу грузоперевозок, которая не могла быть более запутанной, если бы не была на языке суахили.

– Надеюсь, – я кладу огромную папку с информацией на другие папки.

– Что со стоимостью акций?

Кэм слегка улыбнулся.

– Ползет вниз. Это займет время, но Уолл-стрит наблюдает. Они знают, что мы остаемся сильными, даже без Эшкрофта во главе.

– Ты работал на него какое-то время, не так ли? – спросила я, пока шла к его кабинету. Я улыбаюсь и киваю всем ассистентам и секретарям, мимо которых прохожу. Я знаю по своей работе помощника юриста, насколько может быть дерьмовой работа, если твой босс не относится к тебе, как к человеку.

– Десять лет, – отвечает Кэм. Он гладко выбрит и одет в дизайнерский костюм, всегда профессионален. – Я пришел в компанию сразу же после колледжа в отдел корреспонденции и пробил себе путь наверх.