Персонал скорой помощи с прошлой ночи, диспетчеры со второй работы Тони, полицейские и люди из других департаментов сейчас заполняли приемную, ожидая вестей о Тони.

Она была любима многими, кто ее знал, но их любовь была ничтожна, по сравнению с теми чувствами, которые Саймон испытывал к ней. Она захватила его сердце. Твердо укрепилась в его жизни, и он не мог представить себя без нее.

Даже если это займет весь остаток его жизни, он собирался сделать все возможное для нее и молить прощения за свои небрежные слова. Нам нечего обсуждать.

Саймон был на грани потери разума, когда медсестра открыла дверь и сделала жест следовать за ней. Мэтт тоже поднялся, но медсестра улыбнулась ему.

– Мне жаль, но может зайти только один человек.

Мэтт принял вид готовящегося к спору человека, и Саймон на минуту испугался. Технически, у Мэтта было больше прав быть рядом с Тони. Он был ее братом, а кем был он? В общем то никем. Но он был отцом ребенка, а это что-то да значило.

Он посмотрел на Мэтта, но тот только кивнул, усаживаясь обратно на стул.

- Спасибо, друг, – тихо поблагодарил Саймон.

Он проследовал за медсестрой, назад в комнату осмотра. Потрясение настигло его, когда он увидел количество проводов и бондажей, опутывавших его любимую. Ее голова была в бинтах, на руке все еще была щепа от лестницы, так медик стабилизировал перелом.

С ее лица удалили кислородную маску, что принесло ему облегчение. Ее травма головы не должна быть серьезной. Когда он вошел, она моргнула, и расфокусированным взглядом пробежалась по комнате не останавливая взгляд ни на чем. Ее губы размыкались и смыкались, как будто она пыталась что-то сказать.

Он помчался в ее сторону и прикоснулся пальцами к ее щеке.

– Тони, любимая. Это Саймон.

Ее карие глаза сосредоточились на нем за секунду до того, как волна невыносимой боли затопила их глубины. Она отвела взгляд, слезы затопили ее глаза.

Он начал спрашивать, не страдала ли она от боли. Но он знал, мучение, которое он видел в ее взгляде, не имело ничего общего с физической болью. Он хотел излить свою душу, вымаливать ее прощение, но медсестра была очень категорична в своих инструкциях не утомлять и не расстраивать ее.

Вместо этого он обхватил ее здоровую руку и надеялся, что его прикосновение будет красноречивее всех слов.

Тони отворачивалась от Саймона, боль, которую она чувствовала в его присутствии, была намного больше той, которую причиняло ей ее тело. Она чувствовала его пожатие, и утешительная теплота наполнила ее руку. Она боялась. Боялась ужасно. Но он конечно должен был быть здесь, ведь она была беременна его ребенком, в конце концов. Она закрыла глаза, молясь, чтобы ребенок, наконец, пошевелился внутри нее, она нуждалась в подтверждении жизни внутри нее. Акушер осмотрел ее несколько минут назад. Проверил расширение матки и послушал сердцебиение ребенка. К ее облегчению сердцебиение было сильное и ровное. Но все-таки ей требовалось еще одно подтверждение, движение внутри ее матки. Доктор объяснил, что после шока, для ребенка это не было необычно, быть тихим в течение долгого времени. Он был уверен, что с ребенком все хорошо, но все же присоединил мониторы, чтобы отслеживать его состояние еще некоторое время и убедиться, что она благополучно доносит ребенка.

Ее голова болела, ее рука болела, ее ноги болели, ее сердце болело. Она изо всех сил пыталась вспомнить события, приведшие ее в отделение скорой помощи. Она определенно помнила другой автомобиль, ослепляющий свет фар и подавляющую боль и страх. А затем голос Саймона, умоляющий ее не оставлять его. Командующий ей проснуться. Ей все это приснилось?

Она рискнула снова взглянуть на Саймона, который все еще стоял рядом с кроватью и твердо держал ее руку. Он оглянулся на нее, беспокойство пылало в его глазах и что- то еще. Это страх?

Она отвела взгляд более не способная встретить его взгляд. Ее стыд был велик. Он имел полное право сердиться на нее. Его слова - его последние слова, которые он произнес ей, еще звенели в ее ушах. И все же он был здесь. Она хотела знать почему? Да, именно это она хотела.

Она снова бросила на него взгляд, и открыла рот, пытаясь говорить. Ее горло странно чувствовалось, а язык вообще не хотел двигаться.

Она попробовала снова, но Саймон положил палец на ее губы.

– Ш-ш, любимая. Не пытайся говорить прямо сейчас. Просто отдыхай. Я буду здесь, когда ты проснешься. Я обещаю.

Она чувствовала себя странно успокоенной этим заявлением, и в течение минуты она забыла, что он презирал ее. Ее глаза обратились к двери, поскольку она открылась. Эй Джей заглянул в палату, а затем прошел в сопровождении Мэтта.

- У нас есть только минутка, – сказал Эй Джей, прежде чем Саймон успел задать вопрос.

Она смотрела на них, но ее голова начала болеть от усилий.

- Они хотят перевести ее на другой этаж, – Эй Джей переместился ближе к кровати, Саймон отодвинулся освобождая место для него. Эй Джей наклонился и поцеловал девушку в лоб, – ты испугала нас, девочка. Никогда не делай этого снова, – он пытался поддразнить ее, но она услышала абсолютный страх в его голосе.

Мэтт стоял в ногах ее кровати, у него был виноватый вид. Ее лоб наморщился, она видела, что он волновался, а его глаза были полны сожаления.

– Прости меня, Тони, – его голос выражал сильную муку, – я должен был быть там. Я был задницей. Настоящим придурком, потому что злился на тебя.

Замешательство заполнило ее разум. О чем он говорит? Почему он злился на нее? Она обдумывала это снова и снова. Она посмотрела на Саймона, потом снова на Мэтта. Мэтт злился на нее. Это было больше, чем она могла выдержать прямо сейчас. Столкнувшись с потерей мужчины, которого любила, лучшего друга, ее брат злился на нее. Все это стало соломинкой, сломавшей спину верблюда. (Есть притча о терпеливом верблюде. На его горб навьючили огромное количество поклажи, и он все выдержал, но когда положили легчайшую соломинку - верблюд рухнул. Эта невесомая былинка переломила ему хребет. Прим.переводчика.)

Слезы наполнили ее глаза, и она снова попыталась заговорить. Чтобы что-то сказать. Сказать, как ей жаль. Но ничего не получалось. Эй Джей выглядел злым, Мэтт был сокрушен. Медсестра зашла в двери и скомандовала всем покинуть палату. Саймон задержался, пока сестра не взяла его за руку и почти насильно вывела его из палаты.

– Мы должны позаботиться о ее руке, а потом переведем ее на другой этаж, тогда вы сможете увидеть ее, – твердо сказала она.

Тони смотрела, как они уходили, и резко упала на подушки. Доктор зашел с планшетом и остановился за несколько футов от нее, пока медсестра начала мыть ее руку.

– Вы удачливая молодая девушка, – сказал он, следя за ней поверх очков. Она с трудом сглотнула и попыталась еще раз заговорить.

– К-когда я могу пойти домой? – прохрипела она. Ее здоровая рука метнулась к горлу, пытаясь с помощью массажа вернуть ей голос.

Доктор рассмеялся.

– Пойти домой? Вы слишком спешите. Еще несколько дней Вам придется остаться с нами. Я хочу проследить за вашей травмой головы, а акушер хочет проконтролировать здоровье ребенка. Удостовериться, что малыш останется в своем гнездышке. Медсестра Макгрегор даст Вам необходимые рекомендации по уходу за собой, но, несомненно, персонал на вашем этаже даст Вам повторные рекомендации, когда Вы будете выписываться. У Вас есть вопросы?

– Мне больно, – каркнула она.

Он послал ей сочувствующий взгляд.

– Ваш акушер дал все рецепты на то, что вам можно принять. Я подчиняюсь его назначениям. И удостоверюсь, что Вам дадут что-нибудь до того, как вы покинете приемный покой.

- Спасибо, – прошептала она. Усилия, которые она приложила для разговора с доктором, опустошили ее, и она закрыла глаза.

Она не заметила, как медсестра закончила с ее рукой установив ее в лангету. Ей поставили инъекцию обезболивающего и, скоро, она уже плавала в море безмятежности.