Этот англичанин был не из тех мужчин, которых она предпочитала выбирать. Слишком молод. Да, моложе, чем ей хотелось бы. Интересно, бреется ли он. На его красивом лице пылал румянец невинности, а его телосложение было почти столь же хрупким, как у нее самой.

Однако невинным он не был. А если он довольно хрупок, ну, tantpis.

Наклонившись над рулеткой, крупье с ужасным французским акцентом произнес:

– Дамы и господа, делайте ставки, пожалуйста!

Она выложила на стол и кончиками пальцев легонько подтолкнула по сукну три фишки. В это время поднялся сидящий между ними джентльмен, сгреб выигрыш и, сопровождаемый добродушным похлопыванием по спине, ушел. В тусклом свете она приподняла черную вуаль и бросила на молодого человека откровенно заинтересованный взгляд. Он поставил стопку фишек на черное 22, затем тоже взглянул на нее, слегка приподняв бровь.

– Ставки сделаны! – произнес нараспев крупье.

Изящным движением руки он запустил колесо рулетки и бросил шарик. Шарик весело запрыгал, перебивая гул разговоров, пока, наконец, последний раз не подскочил и не влетел в черное 22. Прежде чем колесо остановилось, крупье передвинул выигрыш англичанину, который собрал фишки и направился к ее краю стола.

– Бонжур, – прошептала она. – Сегодня черный цвет был очень счастливым для вас, месье.

Взгляд светло-голубых глаз пробежался по ее черному платью.

– Осмелюсь ли я надеяться, что это начало везения и в остальном?

Она посмотрела на него сквозь вуаль и опустила ресницы.

– Надеяться можно всегда, сэр.

Англичанин засмеялся, показывая мелкие белые зубы.

– По-моему, я вас не знаю, мадемуазель. Вы первый раз у Лафтона?

Она пожала плечами.

– Все игровые салоны очень похожи друг на друга, не так ли?

Глаза у него загорелись. Глупец, возможно, он подумал, что она с Кипра. Ничего удивительного, поскольку она сидела одна, без сопровождающих, в этом притоне зла.

– Лорд Френсис Тенби. – Он протянул руку. – А вы…

– Мадам Нуар, – тихо произнесла она, наклоняясь вперед и кладя свои пальцы в перчатке на его руку. – Должно быть, это судьба?

Он не сводил глаз с ее смелого декольте.

– Разумеется, мадам Блэк! Скажите, дорогая, как ваше имя?

– Близкие называют меня Сэриз.

– Сэриз, – повторил англичанин. – Какое экзотическое имя! Что привело вас в Лондон, дорогая?

Она снова пожала плечами. Застенчивый косой взгляд.

– Такие вопросы! Мы занимаем место у рулетки, сэр. И меня томит жажда.

Он сразу вскочил:

– Что вам принести, мэм? Не мог бы я проводить вас в тихий уголок?

– Шампанского.

Она встала и, наклонив голову, прошла к указанному ей столику в углу. Очень уединенному. Очень удобному.

За лордом Френсисом шел слуга с подносом и двумя бокалами. Когда тот удалился, она смущенно огляделась.

– Право! – пробормотала она. – Я, должно быть, оставила свой ридикюль на столе возле рулетки. Не будете ли вы так добры, милорд?

Едва англичанин повернул назад, она быстро открыла пузырек и ловким движением пронесла над его бокалом. Мельчайшие кристаллики поплыли вниз сквозь шипучий напиток.

Когда он возвращался, она успела бросить взгляд на часы, прикрепленные к внутренней стороне шали. Время сейчас имело большое значение. Англичанин улыбнулся, и она подняла свой бокал.

– За новую дружбу, – настолько тихо прошептала она, что, он вынужден, был наклониться, чтобы расслышать.

– Конечно! Новая дружба. – Лорд Френсис выпил шампанское и нахмурился.

Но отвлечь его не составило труда. Следующие десять минут она весело смеялась и говорила очень разумные слова лорду Тенби, в красивой голове которого совсем не было ума. Последовали обычные вопросы. И обычная ложь в ответ. Вдовство. Одиночество. Богатый опекун, привезший ее сюда, поссорился с нею, а затем жестоко покинул ее ради другой. Но такова жизнь, пожала она плечами. Разумеется, она ему ничего не предлагала. Это сделал лорд. Они всегда так поступали. Она согласилась, опять бросив взгляд на часы. Двадцать минут. Они встали. Англичанин слегка побледнел, но встряхнулся, предложил ей руку, и они вышли из игорного дома во влажный, освещенный газовыми фонарями мрак Сент-Джеймс-парка. Проезжающий мимо наемный экипаж остановился перед ними, словно по уговору. Так, в общем-то, и было.

Лорд Френсис сказал кучеру адрес и чуть не упал, когда садился вслед за нею в экипаж. При тусклом свете лампы внутри она увидела на его лице пот и наклонилась, предлагая ему вид на ложбинку грудей.

– Mon Coeur [1], – прошептала она, – вы плохо выглядите.

– Со мной все в порядке, – ответил англичанин и выпрямился, хотя с видимым усилием. – Все замечательно. Но я хочу… Хотел бы увидеть… – Он замолчал, потеряв мысль.

– Что, мой дорогой? Что вы хотели бы увидеть? Он потряс головой, как бы избавляясь от тумана.

– Ваши… ваши глаза, – наконец произнес он. – Хочу видеть глаза. И лицо. Ваша шляпа. Вуаль. Снимите.

– Я не могу этого сделать, – прошептала она. – Зато могу показать вам кое-что другое, лорд Френсис. Скажите, вы хотели бы увидеть мою грудь?

– Гру…дь? – Язык у него заплетался. Она приспустила платье на левом плече.

– Да, часть ее. Взгляните сюда, лорд Френсис. На это. Сосредоточьтесь, дорогой. Видите это?

Англичанин совершил роковую ошибку, наклонившись к ней.

– Что… тат… татуировка? Чер… Черный… Ангел?

Глаза у него вдруг закатились, рот широко открылся, голова откинулась, стукнувшись о дверь экипажа, и он уставился на нее выпученными глазами, словно дохлый карп.

Для его безопасности она приподняла ему голову, прислонила к спинке сиденья и начала обыскивать. Кошелек. Ключи. Табакерка… серебряная, не золотая, черт возьми. Часы, цепочка, кармашек для часов. Письмо. Любовница? Враг? Проклятие, для шантажа нет времени. Сунув вещи в карманы, она вынула из складок его белого галстука сапфировую булавку и с удовлетворением взглянула на англичанина.

– Надеюсь, вам это полезно, лорд Френсис. И, без сомнения, – полезно мне.

Лежа с открытым ртом, тот всхрапнул.

– Как приятно это слышать. Полагаю, ваша красивая беременная служанка, которую вы недавно уволили, тоже будет удовлетворена.

Она бросила в ридикюль свою добычу, потом дважды стукнула в крышу экипажа и открыла дверь. Кеб замедлил движение, когда сворачивал на углу Брук-стрит, и, выпрыгнув наружу, Черный Ангел растворилась в серой тьме Мейфэра.

Маркиз Девеллин редко пребывал в таком хорошем настроении, как сейчас, поэтому всю дорогу по Риджент-стрит напевал «О, Бог, наша помощь в минувшее время…», хотя не знал слов. В таком прекрасном настроении, что вдруг приказал кучеру высадить его на углу Голден-сквер, чтобы он мог прогуляться. По его сигналу карета остановилась. Маркиз выпрыгнул из нее и замер, почти не шатаясь.

– Дождь, милорд, – предупредил кучер, глядя на него с козел.

Маркиз посмотрел себе под ноги. Да, черный тротуар блестел от воды.

– Уиттл, а шел дождь, когда мы уехали от Крокфордов? – спросил он, внятно произнося все слова, хотя был в стельку пьян.

– Нет, сэр. Только густой туман.

– Ладно. – Девеллин надвинул поглубже шляпу. – Все равно прекрасный вечер для прогулки. Свежий воздух немного протрезвит меня.

– Но сейчас утро, милорд. Почти шесть часов.

– Неужели? Разве я не собирался обедать вечером с мисс Ледерли?

Уиттл сочувственно глядел на хозяина.

– Это было прошлым вечером, сэр. А потом вы собирались ехать в театр. Но вы не…

Девеллин провел рукой по лицу, чувствуя отросшую щетину.

– Понимаю, – наконец сказал он. – Не сумел выехать, когда нужно?

Кучер кивнул:

– Да, милорд.

– Я напился? Играл в кости?