– Дорогая племянница! – Он поднес руку Сидони почти к своим губам. – Какая неожиданность.

– Я думаю, – отозвалась она.

Герцог холодно улыбнулся. Каким-то образом ей удалось сделать реверанс и двинуться с места, не споткнувшись. Она чувствовала взгляд герцога, пока не скрылась в толпе. Без сомнения, Гравенель только уступил желаниям своей жены.

В бальном зале всего несколько человек показались ей знакомыми. Конечно, Сидони бывала в светском обществе, Лондона, но здесь был совершенно другой слой этого общества. Высший. Голубейшая английская кровь. Слава Богу, что леди Кертон настояла, чтобы они поехали вместе.

Широкоплечий темноволосый джентльмен, задевший мимоходом графиню, обернулся, как бы собираясь извиниться.

– Боже, Изабель! – воскликнул он. – Какая приятная встреча. Два бала в один сезон! Это для вас рекорд, не так ли?

Обменявшись с ним любезностями, леди Кертон сменила тему.

– Я забыла представить мою подругу, – защебетала она. – Мадам Сен-Годар – племянница Гравенеля, недавно вернувшаяся из-за границы, и щедрая покровительница общества «Назарет». Сидони, это сэр Джеймс Сиз, один из наших губернаторов.

Покровительница общества «Назарет»? А впрочем, можно сказать и так.

Но сэр Джеймс уже поклонился и с улыбкой пригласил ее на танец. Графиня кивнула в сторону бального зала, и Сидони, улыбнувшись в ответ, приняла руку партнера.

Во время танца она искала глазами Девеллина. Тот опаздывал. Когда музыка закончилась, сэр Джеймс вернул ее графине, которая быстро подтолкнула локтем второго джентльмена. Он был представлен и отправлен за шампанским. Молодые джентльмены, высокие джентльмены, полные, лысые, красавцы. Леди Кертон знала всех.

Кого-то она подзывала жестом или манила пальцем. И все, казалось, были счастливы, исполнить любые приказания ее милости.

– Если вы продолжите в том же духе, к утру мой локоть потемнеет от синяков, – сказала Сидони, когда отошел последний красавец.

– Мне это не потребуется, – ответила графиня. – Все! уже глядят в нашу сторону. Теперь они сами придут к нам. Вместе со своими женами, любовницами, мамашами. Общество не выносит тайн, а вы, моя дорогая, полная для них загадка.

– Я чувствую себя самозванкой, – призналась Сидони. – Племянница герцога! Все уже наверняка удивляются, почему они до сих пор не слышали обо мне.

Графиня пожала плечами.

– Гравенель много лет избегает общества, а вы были за границей, – возразила она. – И вы действительно его племянница.

– Его светлость впервые увидел меня. Я была просто ему навязана.

Тем временем леди Кертон, встав на цыпочки, продолжала изучать толпу.

– Он делает то, что хочет его жена. Гордость не довела его до добра. Посмотрите, не ваш ли брат сейчас рядом с ним? Там, в коридоре?

Сидони посмотрела и облегченно вздохнула. Джордж все-таки приехал! Он стоял, заложив руки за спину, но явно испытывал неловкость во время беседы с Гравенелем. Одет безупречно, как всегда. Сегодня на нем был черный вечерний сюртук идеального покроя и шелковый жилет цвета слоновой кости, похоже, стоивший целое состояние. Герцог что-то говорил ему, оба выглядели мирно беседующими.

Тем не менее, взгляд у Джорджа был отсутствующий. Видимо, ему пришлось отвечать на множество вопросов. Бедный Джордж. Конечно, сегодня он вышел в свет только ради нее. Теперь не избежать сплетен насчет их происхождения, их незаконнорожденности, образа жизни их матери. Станут говорить, что Сидони всего лишь возвеличенная гувернантка, а ее брат и того хуже. Он, какой ужас, занимается торговлей. И ради чего все это? Чтобы она могла войти в мир Гравенеля?

Нет. Чтобы она могла быть рядом с человеком, которого любит. Герцог вдруг положил руку на плечо Джорджа, словно желая ему доброй ночи, после чего направился в бальный зал. Он шел сквозь толпу, изредка приостанавливаясь, чтобы выслушать поздравления. Наконец он добрался до Сидони.

– Я бы пригласил вас на танец, дорогая. Но мой доктор запрещает мне напрягаться. Хотите вместо этого пройтись посаду?

Когда она под руку с герцогом покидала зал, ее провожала сотня любопытных взглядов. Гравенель держался с некоторой властностью, но она чувствовала его слабость. И цвет лица нехорош, да и шел он медленно. В конце портика герцог остановился, чтобы перевести дух.

– Полагаю, вам сказали, что я нездоров?

– Нет, ваша светлость. Мне очень жаль.

– Ерунда. Только хорошие умирают молодыми. Кстати, сегодня мне семьдесят.

– И ваши доктора не могут ничего поделать? Герцог покачал головой.

– Но я собираюсь подержаться за обломки кораблекрушения еще несколько месяцев, а возможно, год или два, – бесстрастно сказал он. – В конце концов, все умирают.

– Мне очень жаль, – повторила она. – Элерик не упоминал об этом.

– Хотя она должна была ему сказать. Я имею в виду свою жену. Должна была. Иначе бы он не приехал.

– Элерик здесь? – Сидони чуть не подпрыгнула от радости. – Я не видела его.

– Полагаю, мать заставила его пройтись с ней по бальному залу. Конечно, он рвется к вам, но мать, без сомнения, напомнила ему об этикете. – В тоне герцога Сидони не почувствовала ни одобрения, ни осуждения. – Итак, они говорят, я умираю, и моя жена просит выполнить ее желание. Когда я умру, ей не на кого будет опереться, жалуется она. Поэтому она хочет мира для всех нас.

– Мне кажется, ее светлость очень любит вас обоих.

– Теперь мы с моим сыном чужие друг другу, – просто сказал герцог. – Для нас это предпочтительнее.

Сидони отнюдь не была уверена, что это предпочитает Элерик, но решила промолчать. Отдохнув, Гравенель снова предложил ей руку, и они спустились в сад.

– Мой сын попросил вашей руки, мадам Сен-Годар? Моя жена думает именно так.

– Да. Просил.

– Тогда он по крайней мере ведет себя с вами честно. Сидони постаралась задушить гнев в зародыше.

– Я никогда еще не видела, чтобы Элерик вел себя бесчестно.

– Некоторые могут с вами не согласиться, – возразил герцог. – Вы скажете «да»?

С минуту слышался только скрип гравия у них под ногами.

– Я не уверена, – ответила Сидони.

– Выдумаете, он недостаточно богат для брака? – Герцог бросил на нее странный взгляд.

– Напротив.

– Говорят, исправившийся распутник становится лучшим из мужей. Вы не любите его?

Сидони чуть не сказала, что это не его дело.

– Очень люблю. Но я вдова и привыкла сама решать. Я также думаю о том, что скажет общество.

Гравенель выглядел слегка удивленным.

– Конечно, обстоятельства вашего рождения не слишком удачны, – холодно произнес он. – Но это позор вашего отца. Если вы с Элериком поженитесь, то на пару недель вы, разумеется, станете пищей для сплетников. Но мы – Хил-ларды, и никакой скандал не сможет нас погубить.

Сидони не понравился его тон.

– Старые пересуды вряд ли имеют значение. Наверное, вам следует продолжить этот разговор с Элериком. Дайте ему свое благословение, а если не можете, то дайте ему совет.

Сидони хотела уйти, но герцог тронул ее за плечо, и она увидела в его глазах печаль.

– Я не собираюсь отказываться от сына, мадам, если вы имеете в виду это. Сделаю ли я, как вы говорите? Возможно. Но мы столько уже лет идем этим путем. Спрашивается, есть ли смысл поворачивать назад?

– Смысл всегда есть. Пока человекживет. У вас есть сын, милорд, вам нужно лишь пойти к нему и сказать все, что вы считаете нужным. Некоторые родители такой возможности не имеют.

Сидони хотела бы посочувствовать ему, но она знала, что сделала с Элериком гордость этого человека. Она едва удержалась, чтобы не выкрикнуть правду ему в лицо. Но ей не хватило мужества. Она просто пошла назад.

Леди Кертон, естественно, ждала у дверей в бальный зал, сэр Джеймс стоял рядом. Увидев Сидони и герцога, она с улыбкой направилась к ним. Вдруг лицо у нее вытянулось, улыбка погасла.