Но чем более вклинивался этот новый элемент в старый государственный строй, тем более он потрясал основы этого строя. Прежнее непосредственное осуществление функций государственной власти самим королем и графами все больше уступало место осуществлению их через посредников; между государством и рядовыми свободными встал сеньор, с которым они все в большей мере становились лично связанными узами верности. Граф, бывший раньше важнейшим деятелем в государственной машине, принужден был все больше отступать и действительно отступал на задний план. Карл Великий действовал в данном случае так, как он обыкновенно всегда поступал. Сначала он, как мы видели, поощрял преобладающее распространение вассальных отношений, пока независимый свободный мелкий люд почти совершенно не исчез. Когда же обнаружилось, что это привело к ослаблению его собственной власти, он попытался вновь укрепить ее путем государственного вмешательства. При властителе, столь энергичном и грозном, это в некоторых случаях, возможно, и удавалось, но при его слабых преемниках сила обстоятельств, с его помощью созданных, неудержимо пробивала себе дорогу.
Излюбленным приемом Карла было отправлять королевских посланцев (missi dominici) с чрезвычайными полномочиями. Там, где обыкновенный королевский чиновник — граф — не мог справиться с усиливавшимся беспорядком, это должен был сделать специальный посланец. (Это следует исторически обосновать и развить.)
Но был еще и другой способ, который состоял в том, чтобы поставить графа в положение, по крайней мере, равное положению магнатов в его графстве, обеспечив его власть материальными ресурсами. Это было возможно лишь в том случае, если граф также вступал в ряды крупных землевладельцев, что опять-таки можно было сделать двумя способами. С самой должностью графа могла быть связана передача известных земельных владений в отдельных областях в виде дотации, так что лицо, занимавшее в данный момент должность графа, официально управляло ими и пользовалось доходами с них. Таких примеров встречается много, особенно в грамотах, и притом уже с конца VIII века; начиная с IX века эти отношения становятся вполне обычными. Такие дотации производились, само собой разумеется, большей частью из владений королевского фиска; уже в эпоху Меровингов мы часто встречаем графов и герцогов в качестве управителей расположенных на их территории земель королевского фиска.
Любопытно отметить, что встречаются также некоторые примеры (имеется даже установленная для них формула), когда епископы вознаграждают должность графа дотациями из церковных земель, — конечно, при условии неотчуждаемости церковного владения, в какой-нибудь форме бенефиция. Щедрость церкви достаточно хорошо известна, чтобы допустить для этого какое-нибудь иное объяснение, кроме горькой нужды. Под все возрастающим нажимом соседних светских магнатов для церкви оставался только союз с остатками государственной власти.
Эти пожалования, связанные с самой должностью графа (res comitatus, pertinentiae comitatus), вначале были еще резко отделены от бенефициев, которые давались лично исполняющему свою должность графу. Бенефиции также обычно щедро раздавались; поэтому, если сложить вместе дотации и бенефиции, то придется признать, что должность графа, первоначально бывшая почетным званием, сделалась теперь очень доходным постом, и со времен Людовика Благочестивого ее начали, подобно другим королевским щедротам, предоставлять людям, которых хотели привлечь или содействием которых желали себя обеспечить. Так, о Людовике Косноязычном сказано, что «quos potuit conciliavit sibi, dans eis abbatias et comitatus ac villas» [кого мог, он привлекал, жалуя аббатствами, графствами и земельными владениями. Ред.] («Бертинские анналы», 877). Термин «honor» [«честь». Ред.], которым раньше обозначалась должность вместе со связанными с ней правами на почести, приобретает в течение IX столетия совершенно то же значение, что и бенефиций. Вместе с тем неизбежно совершалось существенное изменение также и в характере должности графа, значение которого Рот правильно подчеркивает (стр. 408). Приобретший публично-правовой характер сеньорат вначале был копией графской должности и с графскими полномочиями. Теперь, во второй половине IX века, сеньорат получил такое повсеместное распространение, что угрожал поглотить должность графа, и эта последняя могла сохранить свой авторитет, только все более принимая характер сеньората. Графы все в большей мере узурпировали, и не без успеха, положение сеньора по отношению к жителям своего округа (pagenses) и притом вторглись в область их прав, как частных, так и публичных. Точно так же, как это делали прочие «господа» с соседним мелким людом, и графы старались добром или силой сделать наиболее нуждающихся свободных обитателей своих округов своими вассалами. Это удавалось им тем легче, что самая возможность прямого злоупотребления со стороны графа своими служебными полномочиями лучше всего доказывала, как мало защиты со стороны королевской власти и ее органов могли ожидать еще сохранившиеся остатки рядовых свободных. Оставленные на произвол всяких насильников, мелкие свободные люди должны были считать за благо найти какого-нибудь покровителя, хотя бы уступая свой аллод и получая его обратно только в бенефиций. Уже в капитулярии 811 г. Карл Великий жалуется на то, что епископы, аббаты, графы, судьи и сотники постоянными судебными злоупотреблениями, многократными призывами на военную службу до тех пор разоряют мелких людей, пока те не отдадут или не продадут им своих аллодов, и что бедные громко жалуются на разграбление их собственности и т. д. Таким путем в Галлии уже к концу IX века большая часть свободной собственности перешла в руки церкви, графов и других магнатов (Хинкмар Реймский, 869 г.), а несколько позднее в некоторых провинциях уже совсем не было свободной земельной собственности мелких свободных людей (Маурер. «Введение», стр. 212). По мере того как с увеличением власти бенефициариев и уменьшением власти короны бенефиции постепенно становились наследственными, таковыми же становились в силу обычая также и должности графов. Если в многочисленных королевских бенефициариях мы усматривали первые зачатки будущей знати, то здесь виден зародыш территориального верховенства будущих территориальных князей, происшедших из графов отдельных округов.
В то время как общественный и политический строй стал таким образом, совершенно иным, старинное военное устройство основанное на военной службе, которая была в такой же степени правом, как и обязанностью всех свободных, осталось с внешней стороны тем же самым; и только там, где существовали новые отношения зависимости, сеньор вклинился между своими вассалами и графом. Но рядовые свободные с каждым годом все менее были в состоянии нести бремя военной службы. Эта последняя заключалась не в одной только личной службе; призванный должен был также сам себя вооружать и жить на собственный счет в течение первых шести месяцев. Непрестанные войны Карла Великого довершили дело. Бремя сделалось столь непосильным, что массы мелкого свободного люда, чтобы от него избавиться, предпочитали отдавать не только остаток своей земли, но и лично себя и своих потомков в распоряжение магнатов, в особенности же церкви. Свободных воинственных франков Карл довел до того, что они готовы были становиться зависимыми и крепостными, лишь бы только не воевать. Таково было следствие военного устройства, основанного на общности и равенстве земельных владений всех свободных, которое Карл с таким упорством проводил в жизнь и даже довел до крайнего предела развития в то время, когда огромное-число свободных потеряло всю свою землю или большую ее часть.
Но факты были сильнее, чем упрямство и честолюбие Карла. Старое военное устройство нельзя было дольше сохранять. Вооружить и содержать войско на государственный счет было тем более невозможно в ту эпоху натурального хозяйства, почти не знавшего ни торговли, ни денег. Карл был поэтому вынужден настолько ограничить воинскую повинность, чтобы оставалась возможность вооружить и содержать воина. Это было проведено Ахенским капитулярием 807 г., когда войны ограничивались лишь пограничными столкновениями и целостность империи была, по-видимому, обеспечена. В первую очередь должны были являться в войско все без различия королевские бенефициарии. Далее, всякий, владевший 12 гуфами (mansi), должен был являться в воинских доспехах, следовательно, также и на коне (слово «caballarius», всадник, встречается в том же капитулярии); владельцы 3—5 гуф обязаны были выступать в поход. Каждые два владельца, имевшие по 2 гуфы, три владельца, имевшие по одной гуфе, и шесть владельцев — по половине гуфы, должны были в каждом случае выставлять одного воина и вооружать его за счет остальных. Из совершенно безземельных свободных, владевших, однако, движимым имуществом в 5 солидов, в поход также должен был идти каждый шестой человек, получая денежную поддержку в размере одного солида от каждого из остальных пяти. Обязанность различных частей государства выставлять воинов для походов выполнялась в полном размере, если война велась вблизи, в случае же дальних войн она ограничивалась, в зависимости от расстояния, половиной — одной шестой частью полного контингента воинов.
