— Однако, друг мой, — воскликнул майор, уже завершивший к этому времени свой туалет, — у вас галстук торчит из-под левого уха! Это, правда, придает вам несколько причудливый и живописный вид, но тем не менее галстуку там все же не место. Точно вам пришпилили ярлык для продажи.

— Если я галстук не сдвину немного на сторону, из-под бороды его никто не увидит, — кротко объяснил немец. — Но раз вы говорите, его надо спрятать, пусть будет спрятан по-вашему. А как вам нравятся мои запонки? У вас, я вижу, золотые, но у меня тоже из перламетра…

— Из перламутра, — смеясь, сказал майор. — Что ж, запонки вполне сойдут. Черт побери, какая уйма экипажей уже стоит у их подъезда! продолжал он, отодвинув край шторы и глянув в окно. — Все комнаты освещены, и я слышу, как настраивают инструменты. Пожалуй, надо идти и нам.

— В таком случае форвертс! — решительно сказал фон Баумсер, и приятели направились к дверям, один из них — с твердым решением узнать свою судьбу еще до наступления ночи.

Никогда еще за все время существования пансиона Моррисон не видели там таких оживленных приготовлений к балу. Сама хозяйка предалась этим приготовлениям душой и телом, и все жильцы, получив приглашение для себя и своих друзей, старались как могли, чтобы вечер удался на славу. В большой гостиной произвели генеральную уборку и натерли пол, доведя его до неслыханного совершенства, в чем тотчас пришлось убедиться поварихе, которая, вбежав в гостиную, со всего размаха упала навзничь и с такой стремительностью описала при этом в воздухе полукруг, что уже наперед затмила все чудеса проворства, какие предстояло показать танцорам вечером на балу. Вестибюль был с большим вкусом декорирован и превращен в столовую, а в нескольких маленьких комнатках зажгли свет и гостеприимно распахнули двери, чтобы они могли служить местом отдыха для тех, кто почувствует себя утомленным. В маленькой гостиной раскинули два карточных стола и позаботились о прочих забавах для любителей сидячих развлечений. Торжественный конклав всех жильцов во главе с миссис Моррисон, собравшись, пришел к заключению, что все выглядит чрезвычайно заманчиво и бал, несомненно, сделает честь пансиону.

Съехавшиеся гости были столь же разнообразны, как и поданные к столу вина, хотя, быть может, и не столь отборны. Широкое гостеприимство миссис Скэлли распространилось, как уже было отмечено выше, не только на ее друзей, но и на друзей ее соседей по пансиону, так что помещение его стало заполняться очень быстро, и к девяти часам для танцоров уже почти не оставалось места. Беспрерывным потоком к подъезду с грохотом подкатывали пролетки и кабриолеты и освобождались от своего груза. Поперек тротуара перед крыльцом была постелена ковровая дорожка — «совсем как у королей», заметила повариха, — а стоявший в дверях зеленщик выглядел столь торжественно и величественно в своем великолепном одеянии, что собственные кочаны капусты, вероятно, могли бы его не признать. Как ливрейный лакей он обладал только одним крупным недостатком: был туговат на ухо и, стараясь возместить этот недостаток, фантастически перевирал все, что ему говорилось, с самыми неожиданными порой результатами. Так, например, когда он, возвещая о прибытии одного весьма азартного игрока, капитана Сампергай, громогласно объявил, что прибыл капитан Самсебепомогай, все сочли, что это было не очень-то любезно, так как слишком походило на истину. Едва успело общество оправиться от этого маленького конфуза, как появились двое наших холостяков.

Миссис Скэлли, одетая с большим вкусом в черный шелк и кружева, стояла в дверях гостиной, принимая гостей, и выглядела в высшей степени прелестно и обольстительно. Так, во всяком случае, думал майор, когда он, приблизившись к ней, пожал ей руку и ловко ввернул галантный комплимент.

— Разрешите мне представить вам моего друга господина фон Баумсера, — добавил он.

Миссис Скэлли одарила немца такой очаровательной улыбкой, что сразу покорила сердце этого тевтона.

— Возьмите вон там программку, — сказала она. — Если не ошибаюсь, первый танец — кадриль. Нет, благодарю вас, майор, я должна остаться здесь, иначе кто же будет принимать гостей. — И она поспешила навстречу вновь прибывшим гостям, а майор и фон Баумсер отправились искать себе партнерш.

Танцы были разнообразны, и веселье било ключом. Вальс исполнялся на всевозможные лады: если акцизный чиновник мистер Сноддер танцевал по старинке на три счета, как и положено, то молодой Баклбери из банка, отвоевав местечко точнехонько под люстрой, с невероятной скоростью вращал себя и партнершу вокруг своей оси, отчего они казались парой жуков, насаженных на одну булавку, а мистер Смит из медицинского колледжа медленно кружился в вальсе с мисс Кларой Тиммс, и на лицах у них застыло то мучительно-напряженное, сосредоточенное выражение, которое появляется в танце на лицах всех англичан, создавая впечатление, что их ноги вдруг по собственному почину бросились отплясывать что-то и повлекли за собой тело совершенно против его воли. Танцевал и наш майор, которому все-таки удалось заполучить миссис Скэлли и который, как и подобает бравому офицеру, прокладывал себе путь в толпе танцующих с легкостью, изобличавшей многолетний опыт. В это же время в другом конце зала фон Баумсер с широкой улыбкой на лице проделывал какие-то па с пожилой дамой, прижатой, словно банджо, где-то под правой подмышкой. Короче говоря, все веселились до упаду, и вальс сменялся полькой, и полька мазуркой в таком темпе, что ряды танцующих слегка поредели за счет тех, кто послабее, а музыканты показали свою выносливость.

Но вот открылись двери карточной комнаты, куда и направилась вдова Скэлли вместе с майором и еще кое-кто из гостей постарше, для которых темп танца оказался слишком бурным. Здесь все выглядело чрезвычайно уютно, вокруг квадратных столов были чинно расставлены стулья, и на зеленом сукне сверкающими веерами раскинулись колоды карт. Майор и хозяйка дома играли против капитана Сампергая и одного пожилого джентльмена, приехавшего из Ламбета, и по окончании игры бравый капитан и его партнер поднялись из-за стола с облегченными карманами и опечаленной душой, что явилось довольно неожиданным ударом для капитана, рассчитывавшего немного поправить здесь свои дела и никак не ожидавшего встретить в лице майора такого понаторелого в этом искусстве ветерана. Затем наш бравый воин вместе с капитаном играли против хозяйки дома и еще одной дамы, и на этот раз наш прожженный хитрец майор — умудрился проигрывать, и при том весьма естественно, и расплачиваться крайне непринужденно и галантно, с изысканнейшими комплиментами и маленькими восторженными спичами по адресу своих противниц, что явно произвело сильное впечатление на партнершу вдовы, но, как ни странно, отнюдь не понравилось самой вдове. После этого игроки парами направились ужинать и обнаружили, что танцоры уже завладели столом, в результате чего снова возникла небольшая суматоха и давка, заставившая отбросить всякую церемонность и чопорность и весьма способствовавшая тому, чтобы непринужденное веселье не пошло на убыль.

Если в первую половину вечера майору удалось в какой-то мере завоевать расположение миссис Лавинии Скэлли, то теперь он всячески закреплял и развивал достигнутые успехи. Прежде всего он громогласно осведомился у капитана Сампергая, сидевшего в другом конце стола, не доводилось ли ему встречаться с покойным генерал-майором Скэлли, и, получив отрицательный ответ, принялся весьма красноречиво распространяться о заслугах этого порожденного его воображением воина. После такого несколько беспринципного приема майор перешел к восхвалению вина, а затем начал предаваться воспоминаниям. Это были воспоминания воина, охотника, путешественника и светского льва, и все они неизменно вызывали восторг у слушателей. Когда же ужин пришел к концу, и была откупорена последняя бутылка и наполнен последний бокал, и танцоры вернулись к своим танцам, а игроки — к своим карточным столам, майор с удвоенным усердием принялся обхаживать вдову.