Так длилось трое долгих суток. На вопрос, хорошо или плохо обращались с ним в этот промежуток времени, географ ответил: «И да и нет», не вдаваясь в дальнейшие подробности. Словом, он был пленником, и его положение было не лучше положения его несчастных друзей, разница была лишь в том, что ему не грозила немедленная казнь.
К счастью, однажды ночью он умудрился перегрызть свои веревки и убежать. Он видел издали, как происходило погребение Кара-Тете на вершине Маунганаму, и знал, что тем самым на эту гору налагался запрет. Не желая покидать края, где находились в плену его друзья, Паганель решил искать убежища на запретной горе. Ему удалось выполнить этот опасный замысел. В прошлую ночь он добрался до могилы Кара-Тете и здесь, «восстанавливая свои силы», ждал, не освободит ли какой-нибудь счастливый случай его друзей.
Таков был рассказ Паганеля. Быть может, он намеренно умолчал о каких-нибудь обстоятельствах своего пребывания у туземцев? Смущение географа не раз наводило слушателей на такое предположение. Но как бы то ни было, все единодушно поздравили его с чудесным избавлением.
Покончив с прошлым, занялись настоящим. Положение беглецов продолжало оставаться чрезвычайно опасным. Туземцы, не решаясь взобраться на вершину Маунганаму, рассчитывали уморить пленников голодом и жаждой. Вопрос был только во времени, а дикари умеют ждать.
Гленарван не скрывал от себя опасности положения, но решил выжидать какого-нибудь удобного случая либо создать его. Прежде всего следовало тщательно осмотреть гору Маунганаму, свою импровизированную крепость: не для того, чтобы защищать ее - ведь приступа бояться было нечего, но для того, чтобы из нее выбраться. Поэтому Гленарван вместе с майором, Джоном Манглсом, Робертом и Паганелем тщательно обследовали гору: все ее тропинки, их направление, все склоны горы. Горный хребет длиной в милю, соединявший Маунганаму с горной цепью Вахити, полого спускался к равнине. Его узкое и причудливо-извилистое ребро представляло собой единственно доступную дорогу в случае бегства. Если беглецам под прикрытием ночной темноты удастся пробраться этим путем незамеченными, то, возможно, что они ускользнут от маорийских воинов и достигнут глубоких долин гор Вахити.
Но эта дорога была небезопасна. В нижней части она была доступна ружейным выстрелам, а под перекрестным огнем стерегущих внизу дикарей никто не мог пробраться безнаказанно.
Когда Гленарван и его друзья отважились ступить на опасный участок хребта, то воины встретили их градом пуль, но ни одна не попала в цель. Ветер донес до них несколько пыжей, которые были сделаны из какой-то печатной бумаги. Паганель из любопытства подобрал их и, расправив бумагу, с трудом разобрал, что на ней было напечатано.
- Каково! - воскликнул он. - Знаете, друзья мои, чем эти негодяи набивают ружья?
- Нет, Паганель, - ответил Гленарван.
- Страницами, вырванными из библии! Признаться, жаль мне миссионеров, просвещающих этих маорийцев. Нелегко им будет создать маорийские библиотеки.
- А каким текстом из библии дикари забили пыжи и стреляли в нас? - спросил Гленарван.
- Текстом, который говорит, что мы должны уповать на бога, - ответил Джон.
- Прочти нам вслух, Джон, - сказал лорд Гленарван.
И Джон прочел вслух текст, который пощадил порох.
- Псалом девяностый: «Ибо уповающий на мя - спасется».
- Друзья мои, - сказал Гленарван, - отнесем эти слова надежды нашим мужественным спутницам, они вселят бодрость в их сердца!
Гленарван и его спутники поднялись на вершину горы по крутым тропинкам, чтобы обследовать могилу вождя. Взбираясь, они с удивлением почувствовали, что земля под их ногами время от времени вздрагивала, словно стенки котла, в котором кипит вода. Очевидно, в недрах горы скопилось большое количество паров, образовавшихся под действием подземного огня.
Это своеобразное явление не могло удивить людей, недавно проплывших между гейзерами Уаикато. Они знали, что центральная область И-ка-на-мауи подвержена землетрясениям. Это настоящее сито, сквозь скважины которого выбиваются наружу горячие ключи и серные пары.
Паганель, уже ранее наблюдавший гору Маунганаму, обратил внимание спутников на ее вулканическую природу. По мнению географа, Маунганаму была одной из тех многочисленных конусообразных гор центральной части острова, которым рано или поздно суждено превратиться в вулкан. Достаточно незначительного механического воздействия, чтобы в этой почве из беловатого кремнистого туфа образовался кратер.
- Что же, - заметил Гленарван, - здесь мы не в большей опасности, чем над паровым котлом «Дункана». Земная кора по крепости не уступит листовому железу.
- Согласен, - ответил майор, - но даже самый лучший паровой котел от долгого употребления в конце концов лопается.
- Но я не стремлюсь оставаться на всю жизнь на этой горе, Мак-Наббс! - возразил Паганель. - Укажите мне безопасный путь, и я тотчас покину ее.
- Ах, почему Маунганаму не может сама нести нас, раз в ее недрах скрыта такая колоссальная механическая сила! - воскликнул Джон Манглс. - Под нашими ногами таятся, быть может, миллионы лошадиных сил, пропадающих неиспользованными. «Дункану» хватило бы тысячной доли их, чтобы увезти нас на край света!
Напоминание о «Дункане» навеяло на Гленарвана грустные мысли, ибо, как ни было тяжко его собственное положение, он нередко забывал о нем, горюя об участи своей команды.
Добравшись до вершины Маунганаму, где находились остальные спутники, Гленарван все еще погружен был в печальные думы. Леди Элен, завидев мужа, сейчас же пошла ему навстречу.
- Дорогой Эдуард, - сказала она, - выяснили ли вы наше положение? Надеяться нам на спасение или нет?
- Будем надеяться, дорогая Элен, - ответил Гленарван. - Дикари никогда не переступят запретной зоны, и у нас будет достаточно времени обдумать план бегства.
- А теперь - в могилу! - весело воскликнул Паганель. - Она наша крепость, наш замок, наша столовая, наш рабочий кабинет. В ней нас никто не потревожит. Миссис Элен и мисс Грант, разрешите оказать вам гостеприимство в моей прелестной обители.
Все пошли вслед за милейшим Паганелем. Когда дикари увидели, что беглецы опять кощунственно оскверняют своим присутствием священную могилу, то дали по ним множество залпов, разразившись ужасающими воплями, звучавшими даже едва ли не громче этих выстрелов. К счастью, пули не долетали далеко, они достигали лишь половины горы, а вопли терялись в пространстве.
Элен, Мери Грант и их спутники, видя, что суеверие маорийцев превосходит их гнев, спокойно вошли за ограду склепа.
Это место погребения новозеландского вождя было огорожено частоколом, окрашенным в красную краску. Символические фигуры, настоящая татуировка по дереву повествовали о высоком происхождении и славных подвигах усопшего. Между столбами частокола висели четки из амулетов, раковин и обточенных камешков. Внутри ограды земля была покрыта ковром зеленых листьев. В центре невысокий холмик указывал, что тут недавно была вырыта могила.
Кругом разложены были доспехи вождя: заряженные ружья, его копье, его великолепный топор из зеленого нефрита, возле находился запас пуль и пороха, нужных, по верованию дикарей, Кара-Тете для охоты в «вечной жизни».
- Вот целый арсенал, который мы используем лучше, чем покойный! - сказал Паганель. - Какая удачная мысль осенила этих дикарей брать оружие с собой на тот свет!
- Э, да это ружья английского образца! - промолвил майор.
- Несомненно, - отозвался Гленарван. - И надо признаться, что обычай дарить дикарям огнестрельное оружие довольно нелеп, ибо дикари пускают его в ход против завоевателей, и они правы. Нам эти ружья очень пригодятся.
- А что нам пригодится еще более, - добавил Паганель, - это съестные припасы и вода, предназначенные для Кара-Тете.
Действительно, родичи и друзья покойного не поскупились. Количество продовольствия свидетельствовало о глубоком уважении, которое они питали к высоким качествам вождя. Съестных припасов могло хватить десяти человекам на полмесяца, а покойному вождю - на целую вечность. Пища была растительная, она состояла из папоротника, сладкого патата и картофеля, уже давно ввезенного в Новую Зеландию европейцами. В объемистых сосудах хранилась чистая вода, обычно употребляемая новозеландцами во время еды. Вблизи виднелась дюжина искусно сплетенных корзин, наполненных плитками какой-то зеленой камеди, неизвестной нашим путешественникам.
